Дневники вампира: Возвращение. Тьма наступает - Лиза Джейн Смит

– …и в моей машине вместе с Бонни поедешь к общежитию. Разбуди миссис Флауэрс. Сделай для Бонни все, что сможешь. А я заберу Мередит и Мэтта…

Точно! Мэтт. Как бы теперь не забыть…

– Они прямо там, на дороге? В том месте, где ты в первый раз ударил Силой?

«Ударил?.. Будем честны. Скажем лучше: выпустил струйку»

Стоп, пока не забыл… М – Мерзкий, Э – Эгоистичный, Т – Трус. Вот и получилось. Ерунда получилась: это можно отнести к ним ко всем, а МЭТ зовут не всех. Черт, кажется, там должна быть вторая буква Т. Мерзкий Эгоистичный Трусливый Тип? Эгоистичный Тупой Тип?

– Я спрашиваю, годится?

Дамон вернулся к реальности.

– Нет, не годится. Их машина сломана. На ней не уехать.

– Полечу и потащу ее за собой. – Стефан не хвастался, просто констатировал.

– Она разломана на куски.

– Соберу. Все, Дамон. Извини, что накинулся на тебя, я просто абсолютно неправильно понял, что случилось. Но Мэтт и Мередит, может быть, действительно сейчас умирают, и даже со всей моей новой Силой и всей Силой Елены мы можем и не спасти их. Я повысил температуру тела Бонни на несколько градусов, но я не могу ждать здесь и повышать ее дальше – это надо делать медленно. Дамон, я тебя прошу… – Он укладывал Бонни на заднее сиденье машины.

Ага, он заговорил как прежний Стефан; но, поскольку эту речь вел этот богатырь, новый Стефан, ее оттенки были несколько иными. Впрочем, пока Стефан сам считает себя мышкой, он и будет мышкой. Точка.

До этого Дамон ощущал себя извергающимся Везувием. Теперь он неожиданно почувствовал себя так, словно стоит рядом с Везувием, и вулкан грохочет. Ничего себе! Его буквально обдавало жаром только потому, что он стоял рядом со Стефаном.

Он призвал на помощь все оставшиеся силы, мысленно упаковывая себя в лед и надеясь, что хотя бы в его ответе будет чувствоваться дыхание холода.

– Хорошо, я поеду. Увидимся позже – надеюсь, что человеческие существа еще не погибли.

Когда братья расстались, Стефан передал Дамону яркое послание. Он не обрушил на Дамона волну грубой боли, как перед этим, когда он швырял его в деревья, но позаботился о том, чтобы на каждом слове стоял штемпель его отношения к брату.

Трогаясь с места, Дамон отправил Стефану последнее сообщение. «Не понял, – с деланой наивностью подумал он вслед скрывающемуся из вида Стефану, – что плохого в моей надежде на то, что человеческие существа еще живы? Знаешь, я был в магазине поздравительных открыток, – он не упомянул, что зашел туда не ради открыток, а ради молоденьких продавщиц, – так вот, там целые стенды с открытками типа „Надеюсь, дела у тебя идут хорошо“ или „Мои соболезнования“. Это, как я понял, на тот случай, если заклинание предыдущей открытки оказалось недостаточно сильным. Так что плохого во фразе: „Надеюсь, что они еще не погибли“?»

Стефан не снизошел до ответа. Но Дамон, развернув «порше» и направившись к общежитию, все равно улыбнулся быстрой сияющей улыбкой.

Он потянул за собой веревку, на которой болталась Елена. Ее ночная рубашка развевалась, и она парила в воздухе у Бонни над головой – точнее, над тем местом, где должна была быть ее голова. Бонни всегда была миниатюрной, а из-за этой напасти, от которой она похолодела, она еще и свернулась калачиком. Елена едва-едва не сидела на ней.

– Здравствуй, принцесса. Выглядишь шикарно, как всегда.

«Одна из самых худших вступительных фраз за всю мою жизнь», – удрученно подумал он. Но он чувствовал себя не в своей тарелке, как будто бы это был не он, а кто-то другой. Перемены, произошедшее в Стефане, произвели на Дамона слишком сильное впечатление. Должно быть, дело именно в этом, решил он.

– Да…мон.

Дамон вздрогнул. Голос Елены был медленным, нерешительным… и безупречно красивым: патока, сочащаяся сладостью, мед, капающий прямо из сот. Никаких сомнений, он стал ниже, чем до превращения, и звучал теперь абсолютно по-южному. Для вампира эти звуки напоминали капанье крови из свежевскрытой человеческой вены.

– Да, ангел. Я называл тебя ангелом раньше? Если нет, это с моей стороны было досадной оплошностью.

Сказав это, он понял, что в ее голосе появилось еще кое-что, чего он не заметил раньше. Чистота. Пронзительная чистота серафима из серафимов. В принципе, это должно было его отпугнуть, но не отпугнуло – просто он понял, что к Елене стоит относиться серьезно, а не легкомысленно.

«Я бы отнесся к тебе серьезно, легкомысленно или как угодно, как только пожелаешь, если бы ты не была так зациклена на этом придурке – моем младшем брате».

К нему повернулись два сиреневых солнца – глаза Елены. Она его услышала.

Впервые в жизни Дамон был окружен людьми сильнее его. А для вампира Сила означала все: богатство, положение в обществе, выгодную партию, комфорт, секс, деньги, удовольствия.

Странное ощущение, но не неприятное, ведь оно было связано с Еленой. Дамону нравились сильные женщины. Он несколько столетий искал сильную женщину.

Однако взгляд Елены быстро вернул его к происходящему. Он наискосок припарковал машину у общежития, взял на руки коченеющую Бонни и помчался по сужающейся винтовой лестнице наверх, к комнате Стефана. Эта комната была единственным местом, про которое он точно знал, что там есть ванна.

В крошечной ванной комнате едва могло хватить места для троих, а Дамон держал на руках Бонни. Он набрал воду в старинную четвероногую ванну, основываясь на том, что его тонко настроенные чувства опознали как температуру на пять градусов выше температуры ледяного тела Бонни. Он попытался объяснить Елене, что делает, но она, похоже, утратила интерес к происходящему и порхала по комнате Стефана, похожая на увеличенную во много раз фею Динь-Динь, запертую в клетке. Она стукалась об закрытое окно, после чего подлетала к открытой двери и выглядывала в коридор.

Проблема. Попросить Елену раздеть и помыть Бонни, рискуя, что она окунет ее в воду не той стороной? Или попросить Елену сделать все это и наблюдать за ними, не вмешиваясь, если не возникнет нужды в его помощи? Кроме того, кому-то надо найти миссис Флауэрс, чтобы она принесла горячего питья. Написать записку и отправить с этой запиской Елену? Сейчас потерь в живой силе в любой момент могло оказаться больше.

Но тут Дамон поймал взгляд Елены, и все мелочи и представления о приличиях как рукой сняло. Слова зазвучали прямо в его сознании, минуя уши.

Помоги ей. Пожалуйста!

Он вернулся в ванную, положил Бонни на плотный коврик и стал раздевать ее – словно снимал шелуху с креветки. Долой свитер, долой летнюю блузку, оказавшуюся под ним. Долой маленький лифчик (чашечки нулевого размера, разочарованно отметил он, швырнув его в сторону и стараясь не смотреть на Бонни). И все-таки он не смог не заметить, что следы от уколов, оставленные деревьями, были повсюду.

Долой джинсы – потом маленькая заминка, потому что ему пришлось сесть и положить обе ее ноги себе на колени и снять крепко зашнурованные кроссовки, чтобы джинсы могли соскользнуть со щиколоток. Долой носки.