Воронье озеро - Мэри Лоусон

У нее хватало деликатности ничего не говорить Люку, хотя по ее лицу и так все было понятно. Но, завидев Бо или меня, она не выдерживала, давала волю чувствам:

– Милая, солнышко ты мое! – И прижимала меня к груди (причем исключительно меня – Бо она уже не пыталась тискать, достаточно с нее и одного раза). – Надо покоряться воле нашего любимого Господа, но иногда это тяжело – тяжело понять, тяжело постичь Божий промысел.

Иногда мне слышалась в ее голосе обида, будто говорила она не со мной, а с кем-то невидимым, но всеслышащим. Слова ее, обращенные ко мне, предназначались Богу. Миссис Станович на Него гневалась. Она считала, что, забрав у нас родителей, особенно маму, в которой она души не чаяла, Он совершил возмутительную ошибку.

* * *

– До каких пор это будет тянуться? – вопрошал Мэтт. – Вечность? День за днем, неделю за неделей, и так еще тридцать лет?

Люк бросил взгляд на кухонную стойку с остатками ветчины от Тэдвортов.

– А ветчина-то вкуснющая, – протянул он задумчиво. – Уж это ты должен признать.

Мы как раз поужинали, и Бо он уже уложил. Я сидела за кухонным столом и якобы писала слова.

– Видишь ли, не в этом дело, – отозвался Мэтт. – А в том, что нельзя нам больше подачки принимать.

– А почему?

– Не прикидывайся дурачком, Люк! Что, нам всю жизнь жить милостыней? Никто нам в няньки не нанимался, у всех свои семьи. Люди здесь, знаешь ли, не богачи.

– Но и не бедняки, – возразил Люк.

– А щука на прошлой неделе откуда взялась? Скажешь, Сумаки богачи?

– Им столько рыбы не съесть, – ответил Люк, – а столько щук и подавно.

– Что не съедят, то продадут, Люк! Деньги-то им нужны!

– И что я, по-твоему, должен был сказать Джиму? Спасибо, приятель, только ты рыбу свою забирай, потому что вы бедные? Бог с тобой, он просто зашел поболтать, прямиком с рыбалки, вот и принес рыбу! Послушать тебя, так это навсегда! А это всего лишь до тех пор, пока мы на ноги не встанем, не найдем нормальную работу. Они увидят, что нам больше не надо, и перестанут.

– Ну и сколько нам еще ждать? Когда у нас эта нормальная работа появится?

– Что-нибудь да подвернется, – невозмутимо ответил Люк.

– Эх, мне бы твою уверенность, Люк! Видно, ты что-то знаешь из первых рук, это всегда пригодится.

Люк ответил:

– Ну а тебе лишь бы себя помучить, да? Ты всегда был любитель себя изводить.

Мэтт со вздохом начал выкладывать на стол учебники.

– Да им в радость нас одаривать, – доказывал Люк. – Чувствуют себя святыми. Да и не тебе приходится с ними дело иметь. Тебя же нет, ты в школе. Это я их должен встречать у дверей и в миллионный раз голову ломать, как их благодарить. Бывают дни, когда женщины в очередь к нам выстраиваются.

Мэтт поднял на него взгляд, по лицу было видно, что он что-то затевает. Он устроился рядом со мной за столом, выбрал из стопки книгу. У нас с ним был уговор: я буду сидеть напротив и учить орфограммы, а он, в перерывах между своими занятиями, устраивать мне проверки. А когда я все выучу (точнее, когда он сдастся), то могу посидеть рядом и порисовать, пока он занимается.

Однако за работу он сразу не взялся. Расстегнул пенал, вывалил на стол карандаши и, искоса поглядывая на меня, спросил громким шепотом:

– Как по-твоему, Кейт, наш Люк красавец? Только честно. Меня интересует женский взгляд.

Я обрадовалась: раз он дразнится, значит, забыл о споре. Я не выносила их ссор.

Люк фыркнул. Он сваливал с тарелок объедки в мусорное ведро. Ведро он выносил не очень часто, так что оттуда попахивало. Работу по дому он упростил донельзя. Все овощи варились в одном котле и вываливались грудой на тарелки – так Люк экономил посуду. Одежда отправлялась в стирку, лишь став грязной на взгляд Люка. Мой школьный завтрак состоял из яблока да двух ломтей хлеба с сыром. Но не припомню, чтобы он хоть раз меня отправил в школу без завтрака, и чистую одежду всегда можно было найти, если постараться. Все самое необходимое у нас было.

– И все-таки что-то в нем есть, – продолжал Мэтт, по-прежнему шепотом. – Недаром женщины к нам толпами валят. Как думаешь, все дело в Люке? В его красоте?

Люк съездил ему кулаком. В прежние времена, когда все было хорошо, Люк частенько распускал руки – всякий раз, когда не мог ответить на очередную колкость Мэтта. Злости тут не было, не то что в их настоящих драках, редких, но ужасных. Этим способом Люк всего лишь напоминал: полегче, малявка, не то в порошок сотру! Мэтт и не думал давать сдачи, словно считал это ниже своего достоинства. Он только потирал ушибленное место и продолжал острить.

– С утра до вечера к нам очередь из прелестниц: миссис Лукас, миссис Тэдворт, миссис Станович. Все у дверей поджидают – язык на плечо, хвостами машут!

– Отвяжись, – буркнул Люк. Он начал мыть посуду, хватаясь то за одно, то за другое. Мэтт сидел за столом к нему спиной.

– Никогда не говори как Люк, – шепнул мне Мэтт. – Такие фразы в ходу у косноязычных, у тех, кто споры привык решать кулаками.

– Ну так они и этот спор решат кулаками, – сказал Люк. – Терпение у них вот-вот лопнет.

Я уже вовсю хихикала, давно со мной такого не случалось. Мэтт продолжал с каменным лицом:

– Тут такое дело, – он сурово глянул на меня, нахмурился, – говорят, кое-кто из женщин, особенно одна – имени не назову, хоть и мог бы, скажу только, что она рыженькая, – находит Люка неотразимым. До того, что не может от него отлипнуть ни на минуту. Не понимаю, чем Люк ее прельстил, но я-то мужчина. Ну а ты женщина. Что скажешь? Люк и вправду неотразим?

– Мэтт! – возмутился Люк. – Заткнись!

Люк оторвался от работы, замер, но руки по-прежнему держал в раковине.

– Мне правда интересно, – не унимался Мэтт. – Как думаешь? По-твоему, он неотразим?

– Нет, – хихикнула я.

– Мэтт… – тихо сказал Люк.

– Так я и думал. Тогда почему эта рыженькая… Ох! Эй, ты чего?

Мэтт крутанулся на стуле, стиснув плечо. Удар Люка чуть не сбил его под стол. Люк и не думал улыбаться. Он стоял возле раковины, с рук капала мыльная вода.

Мэтт поднял на него взгляд, и чуть погодя Люк сказал сердито:

– Говорю же, заткнись.

* * *

Теперь я знаю почему, до ответа додумалась лишь годы спустя. Случилось кое-что, о чем Мэтт не знал, но с тех пор говорить, тем более шутить с Люком о Салли Маклин стало опасно.

Дело было в субботу, за неделю до того разговора. Мэтт работал тогда на ферме у Паев. Осенняя пахота давно осталась позади, теперь надо было починить заборы, вдобавок Кэлвин Пай решил залить бетоном пол в амбаре, и Мэтт работал, а мы с Люком и Бо остались дома – заготавливали во дворе дрова.