Условие: (не)подчиняться - Яна Золотова

Марк вздрогнул, обернулся на полутемную машину, где смутно угадывались два силуэта. Внутренняя борьба между стремлением получить большие деньги и желанием вытащить за шкирку и отпинать ногами Дэна, посмевшего обидеть Аню, продолжалась всего секунду. Опустив голову, Марк решительно зашагал в машине — и вдруг замер, подойдя достаточно близко и разобрав, что происходит.

Зажав жену в тиски своих объятий, Дэн целовал её жадно, горячо, с нетерпением всей накопившейся страсти, будто и не было у него только что другой женщины. И Анечка, не смотря на мокрые от слез щеки, обняв его руками за шею, отвечала.

Шины мягко шуршали по влажному ночному асфальту, и в темном салоне автомобиля стояла почти полная тишина. Марк, незаметно для себя покусывая поджатую нижнюю губу и беззвучно постукивая пальцами по рулю, неотрывно следил за дорогой, но мыслями был далеко. Она правда влюбилась, сдалась Дэну — или притворяется? Играет — или это настоящие чувства?

Марк затылком ощущал нараставшее на заднем сидении напряжение. Он нарочно не смотрел в зеркало, он не хотел знать, что там творится. Держатся ли Дэн с Аней за руки, отвернувшись каждый к своему окну и делая вид, что ничего не происходит; а может, его ладонь уже легла на её колено и медленно забирается выше; или они вовсю целуются, не в силах оторваться друг от друга. Больше всего Марк сейчас мечтал о непрозрачном разделителе между шофёром и салоном, какой бывает в лимузинах. О плотном пластиковом экране, способном физически обособить его от этих людей — и пусть делают, что хотят!

Руки до скрипа сжали руль, на грудь будто опустили тяжелый камень, мешавший вздохнуть. За окнами замелькали деревья по обеим сторонам дороги, всё быстрее и быстрее, сливаясь в сплошную серую стену.

Они всё равно сделают это, скорее всего — едва вернувшись домой. Но только его уже рядом не будет. Так пусть же быстрее они доедут, быстрее он избавится от их присутствия, от сильного запаха чужого волнения и вожделения, удушающе-сладкого сейчас.

Дорога слабо блестела в свете фар, а перед глазами всё стоял тот поцелуй. Отчаяние и пылкость, с которым Аня отвечала Дэну, бросалась навстречу губам, так жестко сминающим её губы... Она не отвечала так на его поцелуй. Лживая девчонка... Все они лгут. Сначала говорят, что ты лучший мужчина в их жизни, потом — что им никогда не было с тобой хорошо. Но одно дело — пытаться уязвить при ссоре, а другое — с самого начала притворяться, что ты без ума.

«Он жестокий больной мудак, – скрипнув зубами, подумал Марк. – Но богатый мудак. А что можешь ты...»

Он внезапно вздрогнул и резко крутанул руль в сторону, чтоб не врезаться в возникший посреди дороги силуэт. Адреналин ударил в голову, растянул мгновения на минуты, ярко врезающиеся в память. Оборванная одежда, всклоченная борода... тот самый бродяга! Марк изо всех сил дернул руль в обратную сторону, чтобы вернуться на середину дороги, но скорость оказалась слишком высокой. Машина уже вылетела за асфальтовое полотно, протаранила и снесла ограждение, на секунду зависла над пропастью всей правой половиной — и, потеряв равновесие, рухнула вниз, кувырком покатившись по крутому склону. Достигла каменистого дна ущелья, врезалась крышей в особенно крепкое дерево и наконец замерла, всё еще вращая колесами.

Безлюдная лесная ночь стала еще тише, и только черный след шин да перепуганный бродяга остались на дороге.

Зрение возвращалось медленно, в ушах всё еще стоял далекий, непрекращающийся звон, а тело напоминало безвольный мешок с мукой: тяжелый, недвижимый, давящий. На расстоянии метра Анечка различила фигуру высокого, светловолосого мужчины, узнала мгновенно — но даже руку поднять не сумела.

– Ян... – хриплым шёпотом позвала она, едва разомкнув пересохшие губы.

Он тут же наклонился к ней, ласково погладил по щеке и перехватил едва шевельнувшуюся ладонь.

– Тише, всё хорошо. Меня не должно быть здесь.

Анечка не ответила. Смотрела, не отрываясь, в голубые глаза, такие близкие, такие теплые и родные, и чувствовала, как в груди поднимается боль, отчаяние, раскаяние — и не дает дышать. Всё не было хорошо! Если бы он только знал, что случилось, что она делала, он бы так не говорил, не смотрел, он бы вообще никогда не пришёл, даже на могилу! Чем она думала, как могла довести до такого!

Не в силах ни отвернуться, ни сдерживаться больше, Анечка прикусила губу и зажмурилась, вздрагивая от немых рыданий. Хотелось уткнуться ему в грудь и реветь в голос — вот только не было на это больше никакого права.

Ян тихо, тяжело вздохнул. Отпустил её руку и отстранился, заставив вздрогнуть от испуга и распахнуть мокрые от слез глаза.

– Хочешь, чтобы я увёз тебя? – спросил он так просто, будто речь шла о неудачной вечеринке. И Анечка знала — Ян сделает так, чтоб это и было просто. Для неё. Прямо сейчас посадит в машину, пересечет полстраны, а если и это не поможет — сам уладит всё с Волковыми. Не задавая лишних вопросов об этих нескольких днях замужества, вновь будет заботиться о ней, подыщет новые документы, пойдет на подработку, вечерами стараясь удвоить, а то и утроить полученную зарплату игрой в карты.

Он и пришел сейчас только затем, чтобы спросить об этом. Не потому, что хотел — потому что не мог оставить в беде. Но как она может отплатить за его доброту и терпение новыми проблемами? Признаться, что та сильная, гордая, умная девушка, которую он воспитал... Анечка прерывисто выдохнула и взяла себя в руки. Он будет презирать её за эту слабость, если узнает. Или не будет, пожелав счастья — что еще хуже. Но всё еще не кончено!

– Нет, – тихо отозвалась она. – Не надо. Просто...

– Тогда не рассказывай мне ничего, – как-то горько усмехнулся Ян, и Анечка вдруг поняла, как же ему самому тяжело наблюдать за её эмоциями. – И береги себя. Я уеду сегодня.

Сегодня?! И он даже не говорит, куда... Анечка слабо кивнула — всё правильно. Они попрощались давно и, если б не эта авария, не увиделись больше. Их пути разошлись, и дальше ей придется справляться самой.

– Спасибо, – прошептала она в спину выходившему из палаты Яну. – И... прости меня.

Ян сообщил дежурной медсестре о том, что Анечка пришла в себя — и очень скоро в палату загляну врач. Провел полный осмотр, назначил процедуры и рентген, какие-то препараты... Анечка не запоминала, ей и сидеть-то было тяжело, и даже слушать – всё записывала медсестра. В памяти остались только последние фразы: вам очень повезло, несколько трещин, ушибов и небольшое сотрясение. Про многочисленные глубокие царапины, которые стали ощущаться только сейчас, печь тело и стягивать кожу на лице, он даже не упоминал.

– Что с моим мужем? – хрипло спросила Анечка.

– Он пока в палате интенсивной терапии, у него ушиб мозга средней тяжести, – пояснил доктор.

– Могу я его увидеть? – с надеждой спросила Анечка.

– Не стоит беспокоить, – возразили в ответ. – Пациент без сознания, а вам следует поберечь себя и набраться сил. Трещины — это тоже серьезно.