Сезон охоты на ментов - Сергей Зверев

По большому счету требовалось жестоко наказать Самсонова, придумавшего расправу, и организатора, давшего отмашку архарам, – самого Пантелея, но… На Пантелея у Геннадия кишка тонка; там, если рыпнешься, сразу голову открутят, не посмотрят, что следователь. А лицезреть урода Мамонта душа не желала ни под каким соусом. Он накажет Тетерю и его подельника, а там… О дальнейшем думать пока не следовало. Дальнейшая его судьба сейчас в руках Одоевой. От ее ума, расторопности и желания зависит будущее следователя Егорова и его отца-писателя…

Из адресного бюро Геннадий отправился к медэксперту Севе, тоже с личной просьбой.

– Егоров, ты по делу или опять машину просить будешь? – сразу спросил его Сева, как только он вошел к нему в кабинет.

Сева – мужик, что надо, не жадный. Геннадий несколько раз брал машину эксперта, когда требовалось срочно съездить куда-нибудь, а личное авто Геннадия «прело» на автостоянке, рядом с квартирой, или «лечилось» в СТО. Геннадий собирался прямо сейчас съездить к матери Маркухина и постараться выяснить хоть что-нибудь, потом, в зависимости от результата, принять решение – гнать по следу врага или вернуться в управление и снова встретиться, как было уговорено, с Одоевой, чтобы обменяться информацией. Только бы вести от Лизки оказались добрыми, а там, там…

Видя необычную задумчивость и заторможенность Егорова, Сева пожал плечами, извлек из кармана белого халата ключи от машины и потряс ими:

– Ау! Когда вернешь?

– Час, два максимум. Моя колымага снова убитая.

– Ты что, на металлолом ее не сдал, когда была акция? Получил бы скидку в пятьдесят тысяч при покупке новой машины.

– Какая новая машина, Сева? О чем ты?! У меня долгов и расходов выше головы!

– В кредит тачку купи.

– Кредит? Уже есть один, о котором, когда вспоминаю, хочется порвать паспорт и сбежать далеко-далеко. У меня ипотека, будь она неладна, и деньги на ремонт. Ирка постаралась, ухватила в банке ссуду, а теперь сидит безработная! Дочки взрослые… А-а! – махнул рукой Геннадий, забирая ключи от Севиной машины. – Не вынуждай меня вспоминать о своей жизни. Я когда не думаю обо всем этом ужасе, чувствую себя более спокойно… Спасибо, Сева! Ты самый лучший!

Сева усмехнулся, отваливаясь на жесткую спинку стула.

– Все так говорят… Интересно, что вы запоете, когда перестану свое авто одалживать!

– У тебя мелькают такие мысли?

– Иногда мелькают.

Заполучив ключи от машины, Геннадий поднялся в свой кабинет – никого, помощники трудились в поте лица, выполняя следственные мероприятия, – завернул к кабинету Одоевой, постучал, дернул ручку на себя – заперто. Постучал еще раз – тишина. Ладно, хрен с ним, когда Пашкин вернется, Геннадий не поленится, снова придет и спросит о выполнении порученной ему работы.

У медэксперта была новая, прошлого года выпуска, вазовская «четверка», купленная им как раз по акции утилизации автохлама, поэтому Сева направо и налево восхищался акцией.

«У него другая жизненная ситуация, – думал Геннадий, усаживаясь за руль «четверки». Она еще пахла по-новому, свежим дерматином и пластмассой. – Он даже не в кредит купил ее. Вишь, умудрился с законной зарплаты деньжищ накопить! Умеют же люди. А я не умею. Ну и ладно! Я другое умею…»

От управления до требуемого Геннадию места было минут сорок езды, но он трижды попадал в пробки и добрался до места прописки Тетери значительно позже, чем рассчитывал, вымотанный и злой.

Оставив машину посреди двора, рядом с подъездом, Геннадий поднял голову – мать Маркухина обитала на третьем этаже в старом кирпичном доме, построенном еще при Хрущеве, и ворчливо пробормотал себе под нос:

– Сегодня мне везет с хождением по лестницам вверх-вниз.

Дверь подъезда была заперта на домофонный замок. Он набрал номер квартиры Маркухиных, вызов не сработал – домофон в квартире матери Тетери отсутствовал. «Что ж он так, поскупился для матери домофон установить? Хотя неизвестно, какие у них отношения; может, ненавидят друг друга лютой ненавистью». Геннадий обернулся, оглядывая двор. Плохо, что нет в квартире домофона. И не видно никого, чтобы торопился к подъезду. Еще его поразило, что у дома стояла только одна машина – та, на которой он приехал. Неужели здесь все безмашинные живут?

Он набрал квартиру соседей Маркухиных.

– Да, – с натугой отозвалась пожилая женщина.

– Откройте замок. Я к Маркухиным, из собеса.

– Нет, не открою!

«Вот, тварь!» – возмутился Геннадий.

Пришлось набирать номер другой квартиры – там не отвечали. И тут случилось чудо – изнутри пропиликал зуммер, и дверь внезапно отворилась. Геннадий чуть отошел в сторону, выпуская выходящего жильца. Это был… Тетеря!

Геннадий ошалел от неожиданности. В таком же состоянии был и Тетеря мгновенно узнавший Егорова.

Он первым пришел в себя, двумя руками с силой оттолкнул Геннадия и, высоко задирая ноги, бросился удирать во всю прыть.

Геннадий едва устоял на ногах и крикнул ему вслед:

– Гад!

Но Тетеря был уже далеко – он выскочил за пределы двора и теперь бежал в сторону проспекта. Геннадий бросился в погоню, но через пятьдесят метров понял, что бегает совсем худо – сразу устал, появилась одышка (все сидячая работа!).

Дальнейшее поразило Геннадия не меньше, чем появление Тетери из дверей подъезда, – рядом с автобусной остановкой стоял лоток с книгами и газетами, около которого пускала выхлопные газы «семерка» Мамонта Самсонова, а сам толстый урод разговаривал с продавщицей, указывая на газету в своих руках.

И этот здесь! Не догонит Маркухина, вломит Мамонту за все хорошее, а потом пусть жалуется, если выживет!

– Быстрее! Ходу! – проорал Тетеря, подбегая к Мамонту. Тот, мгновенно оценив ситуацию, бросился к своей заведенной машине, оба тут же нырнули в «семерку», и авто сорвалось с места.

Запыхавшийся Геннадий, остановился. Это что такое было? Толстый урод стал шестерить на бандюков? Слава богу, что у Машки с ним все кончено!

Постепенно успокаиваясь, Геннадий дошел до лотка. Плохо, что он провалил «операцию мщения», – подонки теперь затаятся, будут начеку, поняв, что он им парковской выходки не спустит. Посмотрев на худую пожилую продавщицу, спросил:

– О чем разговаривал с вами тот человек?

– Что? – часто-часто заморгала продавщица.

Геннадий полез во внутренний карман, показал удостоверение.

– Милиция. О чем вы разговаривали с человеком, который купил у вас газету и только что уехал на машине?

– А-а, – просияла продавщица, поняв, что чересчур любопытный, помятый, с битой физиономией субъект имеет отношение к Министерству внутренних дел. – Он наш городской поэт. Вот, в этой газете опубликовали его стихи. Они на очень злободневную тему. Мы с ним говорили о стихах.