Незапертая дверь - Мария Метлицкая

с наступающим. Речь его была короткой и банальной, говорить он не любил и не умел, но сказал, что завтра все получат небольшую премию, потому что большую не заработали.

Все дружно захлопали и загудели, обрадовались и недовольно зашушукались – понятное дело, работниками всегда недовольны. И работники тоже всегда недовольны начальством. Жизнь.

А тридцать первого будет выходной – повезло, совпало с субботой. Ну и отлично: долгожданный сладкий сон, потом две чашки крепкого кофе – и на диван, к телику.

Весь день можно смотреть старые любимые комедии – сейчас таких нет, один суррогат. Потом потрепаться с мамой и Веркой, прочесть кучу сообщений от ненужных и нужных людей.

Подремать на диване, почитать, снова включить телик и снова попасть на замечательный фильм, например на «Бриллиантовую руку» или «Джентльменов удачи», которые можно смотреть бесконечно.

А потом под бой курантов выпить бокал шампанского – брют Катя не любит, а любит сладкое асти.

Ну и все, ритуал соблюден, и можно укладываться в кровать. И еще радоваться, что все наконец закончилось.

Подготовка к празднику, корпоратив, сам Новый год – все позади, и это прекрасно.

Скорее бы будни, работа, чтобы не думать, не думать, не думать…

Катя уснула под «Любовь и голуби», в самый разгар курортного романа нелепого Василия и несчастной Раисы Захаровны.

Уснула, потому что выпила два бокала вина. А что такого, женщина она свободная, семьей и гостями не обремененная, хочу – сплю, а хочу – выпиваю.

Спала она крепко, со снами, странными, но не тревожными, как обычно, а светлыми и даже радостными. Сюжет потом не вспомнился, а ощущение радости осталось.

Разбудил ее звонок в дверь. От неожиданности – кого еще принесло? – она вздрогнула и открыла глаза. Верун? Да, скорее всего! Верка такая, бесцеремонная. Делает, что приходит в буйную головушку. Конечно, она, кто же еще! А может, не открывать, раз без звонка и предупреждения? Еще и нарядится, как чучело огородное, в какую-нибудь Снегурочку или, того хуже, в Деда Мороза, с нее станется. Намалюет помадой щеки, наклеит ресницы, наденет накладные косы, украсит их мишурой – и нате вам, Снегурка! Смотрите и радуйтесь!

С тяжелым вздохом Катя сползла с дивана. Глянула в глазок. За дверью стоял Чемоданов. Обычный такой Чемоданов, спокойный, как памятник, в старой дубленой куртке, в высоких ботинках и с непокрытой головой.

И выражение лица было знакомое, чемодановское, – спокойное, безмятежное, невозмутимое.

Как будто ничего не случилось, и они не ссорились, и Катя не уехала от него, кипя от негодования и обиды.

Катя смотрела на Чемоданова, а Чемоданов смотрел на дверь.

Протянул руку к звонку. «Ага, понервничай! – усмехнулась Катя. – А я тебе не открою! Думай что хочешь. Куда я ушла, к кому и зачем».

Второй звонок был длиннее первого, но тоже вполне деликатный, Чемоданов и нервы – ну нет, хладнокровия и терпения ему точно не занимать.

Ну-ну, дело ваше. И Катя на цыпочках пошла обратно к дивану.

Раздался писк эсэмэски. Катя глянула – он. Что, терпение заканчивается, нервничаем, господин Чемоданов?

Я знаю, что ты дома. Пожалуйста, открой дверь. Мне надо сказать тебе что-то важное.

Надо ему! Ему, видите ли, надо!

А ей вот не надо, понятно? Он знает, что она дома. Подумайте! Шерлок Холмс с миссис Марпл. Конечно, знает – на кухне горит свет, в комнате включен торшер и мелькает телевизор. Любой дурак поймет, что Катя дома.

Звякнула следующая эсэмэс:

Катя! Я прошу тебя. Мы же не дети!

Следом раздался третий звонок. Куда более настойчивый и раздраженный.

«Ах да, третий звонок! – усмехнулась Катя. – Пора начинать спектакль!»

Она подошла к двери и с силой дернула ее на себя.

Видок у нее был еще тот – заспанная, растрепанная, злющая.

Чемоданов невозмутимо кивнул и прошел в квартиру.

Никаких попреков и выяснений. Робот, а не человек. Машина.

Катя не предложила ему раздеться – стояла с насмешливой и недоброй ухмылкой, поза руки в боки.

– Что, Чемоданов? – спросила она. – Заехал поздравить? А где же подарок?

– Подарок, – повторил он и суетливо полез в карман куртки. – Вот он, подарок! – смущенно сказал Чемоданов, протягивая ей маленькую темно-синюю коробочку. – Надеюсь, тебе понравится.

– Что это?

– Кольцо. Ну типа помолвочное.

– Какое? – с издевкой переспросила Катя. – Я не расслышала, повтори.

Чемоданов собрался. Выпрямил спину, гордо вскинул голову и, кашлянув, спросил:

– У тебя со слухом проблемы? По-мол-воч-ное! Теперь расслышала?

Пикируется – еще и пикируется! Вот гад! И главное – никаких извинений! Ни слова, вот человек!

– Теперь – да! – хмыкнула она. – Теперь расслышала.

Чемоданов облегченно выдохнул, расслабился и настороженно улыбнулся.

Катя открыла коробочку, в ней лежало кольцо. Хорошее кольцо, из белого золота, как она любила, с небольшим, но чистым бриллиантом. Неброское и непафосное – словом, такое, как надо.

Повертев коробочку, Катя кольцо не примерила и положила обратно.

– И что? – пренебрежительно фыркнула она. – Что дальше?

– Как – что дальше? – Чемоданов окончательно растерялся. – А дальше, – голос его стал хриплым, – а дальше я зову тебя замуж. Или приглашаю! Или так не говорят? – совсем потерялся он.

– «Или, или», – передразнила его она. – Вы только подумайте – он приглашает! Надо же, а! – с презрением фыркнула Катя.

Да, неожиданно…

И что-то совсем нет радости. Или просто злость еще не прошла?

Катя не была отходчивой, это правда. И разобидеться вот так, сразу, не умела. Верка умела, а Катя нет. Верка вообще не помнила зла – счастливое устройство организма. А у Кати все откладывалось, как жировые запасы, а потом, когда надо или не надо, всплывало.

– Замуж, Чемоданов, не приглашают. Приглашают в гости. А замуж зовут!

Чемоданов почему-то обрадовался:

– А, ну, значит, зову! Кать, у меня это в первый раз! Опыта нет, извини.

«Не в опыте дело, а в мозгах, – подумала Катя – болван ты, Саквояж, непробиваемый. Все тебе как с гуся вода. Отправлю тебя сейчас, может, что-то дойдет! Только вот хватит ли смелости отправить?»

Смелости не хватило. Чемоданов, резво скинув куртку и ботинки, пошел в ванную вымыть руки и очень довольный уселся за стол.

«Ну что за человек? – глядя на него, возмущенно думала Катя. – Сияет, как начищенный самовар. А у меня все бурлит. Как все просто – пришел, вручил кольцо и прощен! Готов вести под венец! Надо же, осчастливил! А вот как пошлю его! Полетят клочки по закоулочкам! Выскажусь и выпру за дверь. Не ущемлю свое самолюбие, не откажу себе в удовольствии. Зачем я сама себе вру? Я