Операция без наркоза - Сергей Самаров

Конечно, боевая безграмотность подполковника Штеменко – не его вина. И пусть я прослыву кляузником, но в рапорте обязательно отражу положение вещей. И не столько потому, что мне погибших ментов жалко, не столько потому, что соболезную их семьям, но исключительно по причине желания сохранить жизнь своих солдат. Тот же младший сержант Сережа Намырдин в данный момент просто по неграмотности тех, кто загнал в простреливаемую с трех сторон низину отряд ментов, подвергается опасности. Конечно, младший сержант дерется так, как умеет драться настоящий спецназовец. Он и миномет использует с толком, может быть, лучше, чем сумел бы это сделать убитый в начале боя ментовский минометчик. Намырдин еще и автомат использует чаще и, я уверен, с большей пользой, чем идущие рядом с ним менты. И потому, что обучен лучше стрелять, и потому, что знает, с какой стороны может подступить опасность и куда стрелять следует в первую очередь. То есть понимает и знает больше, чем плохо подготовленные смежники.

При этом я был далек от мысли огульно обвинять всех ментов отряда в неумении воевать. Просто их этому не учили. И то, что выполнял подполковник Штеменко, было разработано в каком-то ментовском оперативном отделе, где военное дело вообще не понимают, иначе не послали бы такого подполковника возглавлять отряд, а сам отряд не послали бы на невыгодную позицию.

Что такое вообще стремление подойти скрытно? Скрытно можно было подойти и по высоте. Тем более отряд начал преследование группы бандитов. В этот момент, который следовало прочувствовать командиру, обязательно нужно было на высоту подниматься, пока ее противник не занял, и с высоты группу обстреливать.

Бандиты, прибывшие то ли из Сирии, то ли из Ирака, давно и хорошо уяснили себе эту истину, и даже там, в Сирии, основные сражения разворачиваются за владение господствующими высотами. Кто выше находится, тот и побеждает, как правило. Это одна из истин войны…

А скрытному передвижению ментам следует учиться у спецназа ГРУ. Я помню историю, ставшую классической, когда на учениях спецназ ФСК[20] вылавливал группу «диверсантов». Диверсантами как раз и были бойцы спецназа ГРУ. Загнанные в болото, на остров, они там так замаскировались, что спецназовцы ФСК прошли по спинам «диверсантов», их самих не обнаружив. А ночью «диверсанты» похитили из отдельной палатки генерала ФСК, который этим спецназом командовал. Причем вынесли его из военного городка, охраняемого часовыми, вместе с кроватью. И часовые ничего не заметили.

Об этом случае долго и много шумели все спецслужбы страны. Потом участники событий ездили по разным бригадам, рассказывая и передавая опыт. Я тогда еще в училище учился. И к нам приезжал капитан, который как раз командовал похищением генерала. Вот если бы ментовский спецназ умел хотя бы наполовину так работать, тогда они смогли бы похитить даже эмира бандитов, не потревожив остальных. А уж о том, как они смогли бы бороться с преступностью, то есть свои прямые обязанности выполнять, и говорить не приходится.

– Разреши биноклем твоим воспользоваться, старлей… – не попросил, а потребовал подполковник Штеменко и властно протянул руку.

Я, будто бы невзначай, сначала включил тепловизор, посмотрел в него, а потом неторопливо передал командиру ментовского отряда. Он с такой техникой, судя по всему, никогда не встречался.

– Что это? – спросил он, не стесняясь. – Люди какие-то цветные.

– Такой бинокль, специальный, – объяснил я.

– А зачем он такой нужен? В него же ничего не увидишь. А что увидишь, то понять не сможешь. А нормального у тебя нет? Как ты вообще без бинокля воюешь?

– Это тепловизор. Показывает тепловое излучение, идущее от биологически живых веществ. Вот без такого воевать сложно, товарищ подполковник. А у нас и на прицелах стоят тепловизионные насадки. Чтобы в темноте цель видеть, как вы сейчас видели в бинокль. В цветном виде.

– Ну, это, наверное, вопрос привычки, – легко простив себе элементарную техническую безграмотность, Виктор Афанасьевич вернул мне бинокль, так ничего в него и не рассмотрев.

А мне, привычному, по мнению подполковника, было без разницы, смотреть в простой бинокль или в тепловизор. Разница заключалась только в том, что аккумуляторы тепловизора следовало заряжать. Конечно, станция подзарядки от комплекта снаряжения «Ратник» находилась у меня в рюкзаке. Она была в состоянии одновременно подзаряжать до восьми аккумуляторов. Но самой станции для работы требовалась розетка на двести двадцать вольт или любой аккумулятор от автомобиля, танка, вертолета, главное, чтобы сам аккумулятор имел не меньше двенадцати вольт напряжения.

Вариант с подзарядкой найти было возможно. Но вот в прошлую мою командировку на Северный Кавказ для нужд моего взвода, сделавшего перерыв между двумя боями, дневным и ночным, пришлось специально вызывать вертолет, весь пол которого был заставлен танковыми двадцатичетырехвольтовыми аккумуляторами на восемьдесят пять ампер-часов. Заряжал свою технику весь взвод. Хватило.

Использовать аккумулятор вертолета было сложно. Там стоит, как мне объяснил «бортач», не просто аккумулятор, а стартер-генератор. Обычный же двадцатисемивольтный аккумулятор используется только для пуска стартера, но его емкости просто не хватило бы сначала взводу, а потом и вертолету для взлета. Подключить к собственно вертолету сразу большое количество зарядных устройств просто невозможно, потому и привезли по воздуху кучу танковых. Мы быстро смогли зарядить свои аккумуляторы от этих танковых аккумуляторов. После этого ночной бой завершился полным уничтожением банды.

Но тот вызов вертолета был нонсенсом. Обычно мы находим возможности для подзарядки сами. Чаще всего после уничтожения банды в лагере находится дизельный или даже бензиновый генератор, которым пользовались бандиты, не брезговали такой находкой и мы.

Сейчас, не зная, когда мне доведется выйти из боя, я предпочитал аккумуляторы беречь и потому, прежде чем снова поднять бинокль к глазам, тепловизор выключил. Вообще наши аккумуляторы работают в непрерывном режиме до четырнадцати часов, не боятся ни жары ни холода. Но четырнадцать часов не длится ни один бой. Обычно подготовка растягивается максимум часов на пять-шесть, а сам бой, как правило, завершается в течение часа.

Самое большое потребление энергии аккумулятора приходится на средства связи. Связь у нас включена практически постоянно, и потому в обязанности командира входит следить за зарядом аккумуляторов у себя и у солдат и при необходимости один аккумулятор сменить на другой, который мало используется, например, аккумулятор той же системы связи на аккумуляторы дальномерно-угломерного прибора, который может использоваться только по необходимости, но чаще вообще не используется, а если и используется, то только снайпером. Но у снайпера и свои точно такие же приборы есть, имеющие собственные аккумуляторы, которым обычно достается не так много работы. Одного аккумулятора снайперу может хватить на месяц активных действий без подзарядки, если только постоянно не пользоваться тепловизором.