Прости за любовь - Таня Винк

Дима открыл глаза:

– Мне так легко с тобой, будто ты – это я, будто я знаю тебя сто лет.

Настя откинулась на спинку скамьи. Ее бледное лицо казалось в сумерках выточенным из мрамора. Не в силах противиться нахлынувшему желанию, Дима поцеловал ее в губы. С Настей все получилось совсем не так, как с другими женщинами. Он сам несказанно удивился той нежности, с которой прикоснулся к ее губам. И она не застонала, как это делали другие, не прильнула к нему губами и не сунула руку под рубашку. Впервые ему было хорошо оттого, что он просто сидел рядом с девушкой и молчал. И вдруг они заговорили. Одновременно. И засмеялись. Смеясь, они ударялись лбами, хватали друг друга за руки и говорили, говорили… Ни о чем и обо всем сразу.

– Ой, уже поздно! – с тревогой воскликнула Настя.

Дима вгляделся в стрелки часов:

– Без десяти десять.

– Вот-вот! – Она вскочила.

Немного испуганные обрушившимся на них счастьем, взявшись за руки, они бежали по ярко освещенной аллее, и люди давали им дорогу. Кто-то вслед улыбался, кто-то печально кивал, но они этого не замечали – для них все исчезло, и только они остались во Вселенной. Они смутно осознавали, что любовь впустила их на первую ступеньку бесконечной лестницы…

Влюбленные добежали до корпуса и остановились у дверей.

– До завтра, – прошептала она.

– До завтра, – ответил он, не выпуская ее руки.

Она мягко высвободила руку и шагнула к двери. Остановилась, не оборачиваясь. Ее плечи напряглись, она повернула голову и бросилась ему в объятия… Они прильнули друг к другу губами в жарком поцелуе…

Дверь за Настей уже захлопнулась, а он все еще стоял. Мысль о том, что он не увидит ее до утра, была нестерпимой.

* * *

Светы и Ани в комнате не было. Настя тихонько прикрыла за собой дверь, быстро разделась и нырнула под одеяло. Если мама придет во сне, она ей все расскажет. Поведает, что рядом с Димой перестает чувствовать под ногами землю и у нее вырастают крылья.

Настя открыла глаза. Мама сидела на краю постели.

– Мамочка!

– Знаю, это любовь. – Мама улыбнулась.

– Что же мне делать? Я так люблю его и… боюсь!

– Чего ты боишься?

– Признаться ему в этом.

– Ты помнишь мальчика, которому подарила карандаши?

– Да.

– Он тоже помнит тебя и любит, а ведь это были всего лишь карандаши. Он тебя очень часто вспоминает и жалеет, что не сказал тебе самого главного.

– А что он хотел сказать мне?

– Что любит тебя. Он до сих пор тебя любит.

– Вот дурак!

– Да, он дурак. Он дергал тебя за косички потому, что боялся, вдруг ты все поймешь. Многие боятся любви и бегут от нее. Это естественно, она столько требует от человека! Не у всех есть силы любить, не все умеют. Да-да, любить надо уметь. А уж всю жизнь… Ох, доченька, это очень трудно.

– А если Дима посмеется надо мной? – Настя была готова расплакаться. – Он такой… он самый лучший, а я… я другая, я недостойна его!

– Глупенькая! Ты достойна самой большой любви на свете. Ты удивительное существо, – сказала мама и улыбнулась такой доброй улыбкой, что Насте стало стыдно за свои слова. – Иди за своим сердцем, оно не обманет тебя, как не обманывало до сих пор. И помни, моя девочка: нет ничего прекраснее любви. Тот, кто не любил, не жил. А тот, кто любил, будет жить вечно.

– Но люди не живут вечно!

– Живут, доченька, если любят. Я люблю тебя…

Настя открыла глаза – мамы рядом не было. Сквозь шторы пробивался лунный свет. Он освещал лицо Светы, спящей на кровати у окна. На средней кровати спала Аня.

При вселении в комнату получилось нехорошо – Настя уже расположилась у стены, когда приехали Аня и Света. Аня вошла первой, поставила сумку на кровать у окна и побежала в туалет. А Света в это время переложила ее сумку на среднюю кровать. Аня должна была настоять на своем, но промолчала. Аня – тихая, добрая душа, но легко поддается влиянию. Светка везде таскает ее за собой, и Аня не возражает. Она и Настю пыталась включить в свою свиту, но Настя сказала ей, что в детдоме таких королев быстро лишают королевства и, попадись она ей там, ей было бы несдобровать. Они так и не нашли общий язык. Трудно находить его, когда к тебе относятся с подозрением.

Настя помнила, как однажды воспитательница старшей группы сказала, что, будь она на месте секретаря райкома, не подпустила бы сироту к такому детскому саду на пушечный выстрел. И еще был неприятный случай: на вечеринке Настя познакомилась с парнем, они так веселились! И вдруг он подошел к ней и сказал: «Правда, что ты детдомовская?» – «Да, правда». Он окинул ее презрительным взглядом и процедил сквозь зубы: «Предупреждать надо!»

Она свернулась клубочком и тихо заплакала. Так плачут те, кому неоткуда ждать утешения. Они никогда не жалуются, не капризничают – некому жаловаться. Они любят жизнь, потому что это единственное, что у них есть. Они верят в себя, потому что больше не в кого верить. Они любят дождь, потому что он прибивает пыль, и любят пыль, потому что после дождя она пахнет солнцем. Но если вдруг они влюбляются, то навсегда, если доверяют, то во всем. Они тонко чувствуют мир, потому что им с пеленок пришлось выживать. Из них получаются отличные друзья, но дружить с ними трудно, потому что дружба для них – не вежливость, а самоотдача.

Их трудно любить, потому что они считают себя недостойными любви.

Февраль 2016

Катя позвонила в начале третьего и сообщила, что уже лежит в палате, оснащенной разными приборами. Прямо космический корабль! И пригласила в гости.

– Вечером я улетаю в Харьков, вернусь пятнадцатого числа, в понедельник, или во вторник, – ответил Дима.

– Тогда мягкой посадки. А я могу вам звонить?

– Если что, пиши эсэмэску. Я не хочу объяснять Лене, кто ты.

– Лена – это ваша жена?

– Да.

– Ну конечно, я не буду звонить, я не хочу огорчать вашу жену. А на каком она месяце?

– На двадцать второй неделе.

– Ой, надо же! Не каждый мужчина знает, какой месяц, а вы даже неделю знаете.

– Катерина, ты любишь сказку «Маленький принц»?

– Люблю. А вы что, собираетесь сделать крюк и провести ночь в Сахаре? Не советую, по ночам там очень холодно, – хихикнула она.

– Нет, не собираюсь. Я просто хотел спросить, у тебя есть игрушечный лисенок?

– Был. Я его тогда не нашла.

– А я нашел под машиной. Я не знал, твой он или нет, и в сумку положил, его вымыть надо.

– Ой, там все мыть надо! Спасибо, я думала, что он пропал. Он – все, что у меня осталось от детства.