Коллапс. Случайное падение Берлинской стены - Мэри Элиз Саротт

Некоторые представители сил безопасности не могли взять в голову, как же произошел столь внезапный поворот. Несомненно, что страх, пропаганда и угрозы насилия успешно заставляли полицейских делать свое дело. Через неделю после 9 октября документалисты из ГДР смогли снять интервью с полицейскими из Лейпцига, пока их воспоминания были еще свежими. Эти интервью показывают, что люди, которыми командовал Хаккенберг, были на взводе. Один командир полицейского подразделения, Вольфганг Шрёдер, сказал авторам фильма, что приказ держать оборонительную позицию «едва не опоздал». Распоряжение оставаться на местах поступило за считанные мгновения до того, как должен был прозвучать приказ атаковать. Минутой позже, заверил он документалистов, он скомандовал бы своим людям «остановить или разогнать демонстрацию» силой. Другой офицер вспоминал о том, как он услышал странную и неожиданную команду «освободить восточный узел, пропустить демонстрантов и отойти в сторону». С удивлением поняв, что кровопролития удастся избежать, он подумал, что ГДР недолго осталось существовать. Один из самых молодых полицейских – двадцатипятилетний Торальф Дёрре – в числе последних услышал об отступлении. «Мы уже получили приказ бежать в сторону демонстрантов и были метрах в тридцати от них», – вспоминал он позже. Его кровеносная система «не вместила бы больше адреналина»… А затем, ни с того ни с сего: «Рота, стоять! Кругом!» Некоторые полицейские были совершенно дезориентированы происходящим и все еще были готовы броситься в атаку. Один из них сетовал на то, что утром в тот же день их командиры «взвинтили нас, как никогда раньше, а теперь ничего не происходило». Это казалось ему непостижимым: «Я уже ничего не понимал».

Поскольку полиция отступила, поток марширующих устремился мимо вокзала, а Хаккенберг все еще ждал звонка от Кренца или другого высокопоставленного лидера из Восточного Берлина. Если верить Вётцелю, то Хаккенберг в итоге воскликнул: «Теперь они могут уже и не перезванивать!» Когда Кренц наконец позвонил, лейпцигские силы давно заняли оборонительные позиции. Кренц сказал, что одобрил действия Хаккенберга. К тому моменту ему ничего другого и не оставалось. В конце концов Хаккенберг принял решение отступить перед лицом стотысячной демонстрации и в отсутствие помощи из центра, и за такое решение, по мнению Вётцеля, «ему нужно отдать должное».

С площадки башни Реформатской церкви Радомски и Шефке всматривались в даль, пытаясь разглядеть демонстрацию. Наконец марш обогнул «восточный узел», прошел мимо вокзала, и они смогли его увидеть. «О черт, о черт, о черт», – вспоминал свои мысли Радомски. Позже он описывал, что атмосфера «накалялась». Парни в церковной башне смотрели сверху на «людскую реку». Вдруг они оба осознали невероятность происходящего и поразились мощи протеста. Они почувствовали необратимость разворачивающихся на их глазах событий и порадовались тому, что нашли способ их заснять. Радомски и Шефке считали, что если им удастся вывезти пленки «и если их завтра покажут по западному телевидению, то это изменит не только ГДР, не только всю Германию, но и весь мир». Они даже думали о том, помогут ли снятые ими кадры сокрушить Берлинскую стену.

Марш был столь многочисленным, что его участники шли мимо башни Реформатской церкви два часа. Внутри же самой толпы Швабе потрясло как «количество собравшихся», так и полное «отсутствие агрессии». Вскоре он покинул шествие, чтобы найти телефон и позвонить друзьям-диссидентам в Восточном Берлине, польским коллегам из «Солидарности» и множеству других знакомых. Ему не терпелось рассказать хорошие новости: многочисленные призывы к ненасилию – напечатанные на желтой ткани, распространенные Мазуром и его соавторами, раздаваемые Воннебергером и его коллегами, озвученные Зиверсом в Реформатской церкви, дошедшие из других источников – сработали. Даже представители власти вынуждены были признать, что многократные обращения видных жителей Лейпцига и представителей мирной революции с просьбой отказаться от насилия сыграли решающую роль. Из оперативных записей Штази, сделанных 9 октября в 19:00, следует, что именно «листовки… обеспечили мирное развитие» шествия в тот вечер. А через несколько лет в одном из интервью Хаккенберг похвалил тех, «кто участвовал в демонстрации и прилагал усилия, чтобы избежать столкновений, прилагал усилия, чтобы довести демонстрацию до конца».

Участники марша заполняют кольцевую дорогу вокруг центра Лейпцига вечером 9 октября. Арам Радомски сделал эту фотографию с башни Реформатской церкви, расположенной у северо-западного изгиба дороги. Видео демонстрации, снятое им и Зигбертом Шефке, было впоследствии переправлено через Берлинскую стену и передано телекомпании в Западном Берлине.

Если бы призывы к мирному протесту провалились и если бы демонстранты спровоцировали силы безопасности, то в Лейпциге не обошлось бы без насилия – Хаккенберг отдал приказ реагировать на любое нападение. Но самодисциплина собравшихся исключила такое развитие событий. Некоторые сотрудники сил безопасности тоже с облегчением вздохнули, когда миновала угроза кровопролития. Как выразился один из участников военизированного отряда, Тео Кюхирт, было почти невозможным поверить, что марш такого размера способен оставаться настолько мирным. Ранее, тем же вечером, Кюхирт, к своему ужасу, осознал, что ни у кого из высшего партийного руководства не хватило мужества выйти на улицу. Мало того, один «благоразумный офицер» посоветовал ему «исчезнуть как можно скорее». Как только силы безопасности перешли в оборонительный режим и демонстранты начали спокойно проходить, Кюхирт и его коллеги поняли, что они зря ожидали «бунтовщиков»; перед ними шагали «совершенно обычные люди… кричавшие “Мы – народ!”». Спонтанные и порой даже дружелюбные разговоры между сотрудниками сил безопасности и демонстрантами начинались то тут, то там на протяжении всей кольцевой дороги, что сильно способствовало разрядке атмосферы.

Один из демонстрантов, Райнер Тецнер, вспоминал, как они шли очень близко к строю сил безопасности. Он мог легко разглядеть их дубинки, шлемы, щиты, гранаты со слезоточивым газом, снаряжение для водометов, но ни его, ни других протестующих это не испугало, и они прокричали: «Нет повторению Китая!» Еще они прокричали сотрудникам сил безопасности и зевакам, которые еще не присоединились к маршу: «Вступайте в наши ряды!» Эти призывы подействовали. Люди, сидевшие в остановленных процессией трамваях, вышли и присоединились к колонне. Простых зевак становилось все меньше и меньше. Как вспоминает Тецнер, к тому времени, как демонстрация достигла северо-западного изгиба кольца, «все шли вместе с нами по тротуарам, по десяти рядам дороги, по трамвайным рельсам». Ему было видно «шеренгу до сотни человек, которые шли плечом к плечу, словно людской поток, которому нет конца, поток, который больше ничем не остановить».

Успех марша показал, что волна насилия в ГДР сошла на нет, что режим был вынужден перейти к обороне и мирная революция теперь идет полным ходом. Примерно к 20:30 первые шеренги