Уроборос - Этери Чаландзия

Иногда к воде прилетала серая цапля. Устраивалась где-нибудь на ветвях и долго сидела, нахохлившись, то ли отдыхала, то ли наблюдала за людьми. Они с Ниной часами просиживали у воды в ленивой дремоте. Назвали цаплю Гретхен, фотографировали ее. Потягивали пиво, поглаживали друг друга, лениво болтали — ну чем не макаки из соседнего зоопарка?

Егор потряс головой, отгоняя воспоминания. Да, порой все было не так уж и плохо. Но наступила зима. Пруд опустел, столы убрали, кафе закрылось до весны. Обновление было законом жизни. Они хотели любви, только больше не могли выжать ее друг из друга. А жизнь продолжалась, и что теперь было делать? Застрелиться?

Он потоптался немного и направился в город. Недалеко отсюда на Кудаме был неплохой ресторан. Ну и прекрасно. Самое время чего-нибудь выпить и перекусить.

* * *

От столовых приборов и чувства подступающего отвращения к жизни ее оторвали приятели. Компания гуляла в Суздале, бодрые крики в телефонной трубке придали ускорения, Нина бросила в багажник на скорую руку собранный саквояж и теперь неслась по шоссе в направлении цели. Когда она подъезжала, в разрыве облаков над самым горизонтом сверкнуло солнце и осветило заснеженные поля. Однако кисельные берега недолго сияли и переливались, прореху вскоре затянуло, и мелкой крупой посыпал снег. На повороте Нину тормознул постовой, она размечталась и свернула под погасшую стрелку, но лихо отболталась и уехала, не заплатив ни копейки.

Повезло и с местом на парковке. В вестибюле гостиницы Нину встретили, осмотрели, одобрили, помогли заселиться и отвели в ресторан выпить медовухи. После сладкого пойла Нину разморило, но засыпать в такой час было бессмысленно, и она решила прогуляться. Поскольку часть компании все-таки спала, набираясь сил перед ужином, другая уже была навеселе, и все с утра вдоль и поперек нагулялись по округе, ее отпустили и договорились встретиться позже вечером. Нина выпила кофе и пошла.

Она любила эту разношерстную компанию. Уже никто и не мог толком вспомнить, с чего все началось. Кто-то в кого-то влюбился, кто-то примкнул по работе, кто-то по интересам, постепенно лишние отсеялись и осталось человек десять, плюс Батон — душа компании, палевый лабрадор-трехлетка. Здесь никто ни кому в душу особенно не лез, и правило было одно — весело напиться и хорошо провести время. Никто не пытал Нину, почему одна, что Егор, где Егор, как Егор, кто-то спросил про павильоны, кто-то передал привет, на том и порешили.

Прогулка получилась какая-то бестолковая. Нина словно соревновалась со сгущавшимися сумерками. Спешила, чтобы рассмотреть хоть что-то до наступления темноты, но вечер стремительно переходил в ночь, лавки закрывались, и люди разбегались по домам. Нина хотела купить какой-нибудь предмет, сувенир на память и, увидев еще открытую церковь, поспешила к входу. Она разлетелась, была уже почти в дверях, как вдруг… Ее словно подкинуло в воздух. Она не упала, а именно взлетела высоко вверх и только потом с высоты своего роста обрушилась на дорогу. От неожиданности проходившая рядом женщина громко вскрикнула. Дернулся и сам чуть было не упал пожилой мужчина с девочкой, очевидно, внучкой. Все произошло так быстро и так неожиданно, что прохожие инстинктивно бросились не к ней, а от нее. Вокруг Нины образовалось пустое пространство. И только спустя несколько секунд какой-то товарищ в огромной ушанке, протянул ей руку и помог подняться. Нина отряхнулась, осмотрелась, поблагодарила и отошла в сторону.

Она была оглушена и ошарашена, все ощупывала себя, пытаясь найти треснувшее ребро или торчащую кость. Ничего такого не было. По тому месту, что недавно так лихо подкинуло ее, преспокойно топали прохожие. Да, дорожка была ледяная, но густо присыпанная песком. Нина еще раз отряхнула колени и бока и отправилась восвояси. Бессмысленно было заходить в церковь. Жизнь и без сувениров обеспечила ей яркое воспоминание.

* * *

Была пятница, и берлинский ресторан гудел, заполненный под завязку. Почти никто не покидал свои столики. Только новые посетители подходили, пополняя поджидавшие их компании. За свободные стулья и официантов шла охота. Егор допивал второе пиво и чувствовал, как тяжелеют ноги и голова. Нет, все-таки надо было брать обратный билет на ночной рейс. Вечер выходил пустым и ничем не занятым, и от этого лишние мысли лезли в голову.

Он сидел у окна и периодически засматривался на прохожих. Прошел низкорослый коренастый немец с пятью бассетами на разветвленном поводке. Скорее всего, заводчик. Бассеты подскакивали вразнобой и подбрасывали в воздух мясистые уши. Навстречу им направлялись трое мужчин разного роста в одинаковых огромных лисьих шапках. Мех нимбом лежал вокруг голов, а на спины спускались пышные рыжие хвосты с подпалом. Шапки вызывали бóльший ажиотаж, чем бассеты. Местным жителям было не свойственно таращиться друг на друга, здесь допускали любой каприз и ни к чему не относились строго, но на трех викингов оборачивались многие.

Вскоре к входу в ресторан подъехал автомобиль. Из задней двери вышла молодая девушка. Спустя несколько секунд она вышла еще раз. Егор непроизвольно зажмурился. На тротуаре стояли одинаково подстриженные и одетые близняшки. Джинсы, парки одного и того же цвета и кроя. Только «тимберленды» у них были разные, у одной рыжие, у другой голубые. Словно им самим был необходим какой-то знак, чтобы различать, кто есть кто. Та, что справа, открыла переднюю дверь, та, что слева, подала руку, помогая кому-то. Из машины медленно, но верно, мертвой хваткой цепляясь за все поверхности, выбралось вдова Мафусаила, пережившая его на пару тысяч лет. Очевидно, Альцгеймер с Паркинсоном отпугнули от старушки саму смерть. И теперь победительница с розовыми волосами и в компании прапраправнучек направлялась в ресторан, откушать крабов.

Минут пятнадцать все были заняты. Шофер вынул из багажника и разложил ее кресло. Старушенцию погрузили в него и торжественно покатили к входу, где уже выстроился почетный караул официантов. Кресло чуть ли не на плечах внесли в помещение и доставили к лучшему столику. Близняшки молча плыли рядом с носилками и сели по обе стороны от фараона. Официанты еще долго суетились, принося подушки, покрывала, графины, стаканы, салфетки. Старуха их едва замечала, она железной рукой взялась за свою кружку пива. Егор не мог поручиться, что она не подмигнула ему, перед тем как отпить. На всякий случай он поприветствовал ее сам, выпил, отвернулся к окну и вздрогнул.

Прямо напротив него стояла Нина. Она ждала зеленого сигнала, чтобы перейти улицу. Ее черное приталенное пальто. Пушистая шапка. Сумка через плечо. Незнакомые вязаные варежки — наверняка потеряла старые, дуреха. Светофор вот-вот должен был переключиться, она топталась на краю, собиралась сойти с тротуара. Егор встал и в растерянности осмотрелся. Слишком далеко до входа…

— Нина, Нина, — позвал он.

Она слегка повернула голову, словно прислушиваясь, но включили зеленый, и он понял, что она не увидит его и так и уйдет. Егор заколотил ладонью по стеклу. Спиной он почувствовал, как затихла публика в ресторане. Многие с удивлением, молча смотрели на Егора. Он следил, как Нина медленно направляется прочь, уходит не оглядываясь. Что-то похожее на слезный мешок лопнуло у него в горле.