Черная часовня - Кэрол Нелсон Дуглас

– Точно! – в восторге засмеялась Ирен и повторила фразу еще раз, с безукоризненным английским акцентом. – Потрясающе, как хоровое пение развивает дикцию.

– Приятно слышать столь чистое исполнение, хоть мне и не по нраву мелодия, которую ты напеваешь: будто власть принца абсолютна, и мы, послушные подданные империи, должны склониться ниц даже перед развратником.

Ирен ничего не ответила на это, и я тоже замолчала, слушая, как рессоры кареты барона Ротшильда слегка поскрипывают на неровностях дороги.

Если им под силу хранить так много секретов, то и я смогу.

Мы вызвали негодование нашей горничной Софи, прибыв домой как раз в тот момент, когда она поднялась, чтобы приготовить нам завтрак. Неведомым образом одобрение нашего поведения высокой ширококостной служанкой приобрело большее значение, чем наше одобрение ее работы. Так как Софи была явно недовольна нами, и принимая во внимание, как сложно удержать хорошую прислугу в деревне, особенно в таком небольшом хозяйстве, как наше, мы с Ирен позволили ей накрыть нам завтрак и притворились, что этот день ничем не отличается от любого другого.

После завтрака я занялась домашним зверинцем: уход за питомцами незаметно превратился в мою обязанность, главным образом потому, что никто другой не хотел этим заниматься.

Сначала я занялась Казановой – попугаем, который пережил хозяина-сквернослова, научившего его разговаривать; когда и следующая хозяйка от него отказалась, мне поневоле пришлось взять над птицей шефство. Еще с нами жил огромный черный персидский кот Люцифер. Конечно же, имя ему давала не я: Ирен представила мне его, когда я прибыла в Париж, чтобы присоединиться к супружеской чете Нортонов. Тогда мои друзья спасались от преследования человека, избегать которого у Ирен были все причины. Следующей была Мессалина, проворный мангуст, названный в честь императрицы варваров. Отважная воительница с кобрами досталась нам после истории с неудачным покушением на жизнь доктора Уотсона и была особенно дорога мне как напоминание о Квентине Стенхоупе, о котором я не имею права больше здесь говорить.

К счастью, хотя бы птица была ограничена в передвижении – по крайней мере, б́ольшую часть времени, когда сидела в клетке.

Так что я совершала свой утренний обход, чтобы убедиться, что все накормлены, в клетках у них чисто и никто не старается съесть или покусать других.

Впрочем, наши питомцы содержались на достаточном расстоянии друг от друга и вряд ли могли кому-нибудь нанести вред, разве что зазевавшемуся рядом с ними человеку. А уж я всегда была начеку.

Пока Софи хлопотала по дому, прибираясь и вздыхая, мы притворялись, что тоже заняты: я вышивала, а Ирен читала или наигрывала гаммы. Наконец, приготовив нам непритязательный ужин, Софи удалилась в свои комнаты штопать белье.

Мы с Ирен даже не посмотрели на еду и еще до заката отправились спать.

И снова мне было суждено проснуться посреди ночи в кромешной тьме французской деревни, так далеко от Шропшира, что самой верилось с трудом. Однако на этот раз меня разбудили другие звуки.

Я услышала не оглушительный стук в дверь, как прошлой ночью, а всхлипы и хныканье, будто плакал обиженный ребенок. Во мне мигом проснулась гувернантка, заставив вскочить с постели. Коснувшись голыми ступнями ледяных половиц, я проснулась окончательно и потянулась за подсвечником – как и в прошлый раз, не для того, чтобы зажечь его, а скорее чтобы использовать в качестве оружия.

Раздался еще один вскрик, и я заметалась в темноте, стараясь на ощупь найти дорогу, стукнулась о дверной косяк и наконец выбралась в коридор, потирая ушибленный локоть.

Звуки доносились из спальни Годфри и Ирен.

Не разобравшись, сначала я со всего размаху впечаталась в закрытую дверь и только потом потянулась к ручке. Думаю, шума от меня было не меньше, чем от стада слонов, но, несмотря на мои неуклюжие попытки попасть в комнату, плач за дверью не прекращался.

Наконец мне удалось повернуть холодную ручку, и дверь распахнулась.

Приглушенное всхлипывание прекратилось, и я услышала крик Ирен – пробирающий до костей вопль всего в десяти футах от меня.

Бросившись к кровати, я увидела, что под сбитыми простынями кто-то есть. Неужели грабители, которых я напрасно испугалась вчера, все-таки наведались к нам сегодня?

И тут, словно одержимая демонами, из темноты на меня набросилась фигура.

Я не собиралась сдаваться, и мы, повалившись на простыни, принялись бороться. У меня не было времени рассмотреть кто – или что – является моим противником. Я слышала только наше прерывистое дыхание. А потом что-то острое полоснуло меня по руке, и я вскрикнула.

При звуке моего голоса темная фигура замерла.

– Нелл? – прозвучал хриплый голос моей подруги.

– Ирен!

– Значит, это ты напала на меня?

– Я решила, что ты грабитель!

– Нам нужен свет! – постановила Ирен с уверенностью Бога в первый день творения.

Она задвигалась, и я услышала, как один за другим переворачиваются предметы на ночном столике. Наконец чиркнула спичка и, сопровождаемый запахом серы, показался крохотный огонек, от которого Ирен зажгла свечу.

Мы сидели на кровати, уставившись друг на друга поверх смятых простыней.

– Ты одна? – Я была удивлена.

– И ты одна! – воскликнула Ирен, облегченно рассмеявшись.

Я заметила, что на лице примадонны залегли серо-бежевые тени, как на постельном белье сурового полотна, а в смехе слишком много того, что сама она описала бы как «тремоло».

– Но почему ты кричала? – спросила я.

Подруга робко посмотрела на меня – такого выражения мне еще не доводилось у нее видеть.

– Я… мне приснился плохой сон, Нелл.

– Плохой сон! Но за все те годы, что мы провели вместе на Сефрен-Хилл, у тебя не было ни одного кошмара.

Ирен перебросила несколько подушек к старинному деревянному изголовью кровати и села, подтянув колени к груди и прикрыв голые ступни подолом ночной рубашки.

– Твоя правда. Но за все те годы, что мы провели вместе на Сефрен-Хилл, я ни разу не встречалась с деяниями Джека-потрошителя.

Я тоже облокотилась на гору из подушек (по непонятной мне причине у Ирен с Гофри их водилось великое множество), снова чувствуя себя молоденькой гувернанткой, прибежавшей среди ночи к кроватке подопечного, чтобы успокоить его после тревожного сна.

– Сцена и в самом деле была жуткая, – согласилась я. – Нам повезло, что худшее скрывалось под обрывками одежды.

– А у тебя не было кошмаров?

– Нет, пока нет. Не понимаю, Ирен, ты ведь намного отважнее меня. Ни разу я не видела тебя такой расстроенной. А нам ведь и раньше случалось лицезреть трупы.

При этом слове Ирен начала бить дрожь. Она поправила почти съехавшее на пол одеяло и натянула его почти до самого носа.