Под скорбной луной - Карен Одден

ее образ. Темные волосы она распустила по плечам; карие глаза сверкали ярко, отражая свет фонаря. Белинда глянула на меня, и ее улыбка померкла.

— Милый, похоже, у тебя было несколько ужасных дней…

Я шагнул вверх, и мы встали лицом к лицу. Сжал руками ее виски, посмотрел в глаза, и душевное напряжение спало. Наконец-то, первый раз со дня ее отъезда, я вдохнул полной грудью. Бел отняла руку от перил и обняла меня за плечи. Я ее крепко поцеловал, пытаясь наверстать месяц разлуки, зарылся руками в ее волосы, и губы Бел приоткрылись, встретившись с моими. Сколько мы так простояли? Словно весь мир сосредоточился на двух ступеньках черной лестницы. Часто дыша, Белинда отстранилась.

— Здесь холодно, — шепнула она. — Может, поднимемся?

— С тобой — куда угодно, — хрипло сказал я, и Бел тихонько захихикала.

Мы поднялись на два пролета, и Белинда поставила фонарь на столик в холле. До кровати мы добрались и без света.

Мы подперли головы руками, удобно устроившись на мягкой постели. Бел зажгла лампу, так что мы наконец смогли рассмотреть друг друга, и предложила сделать нам по чашечке кофе, который молола специально для меня, однако я отказался. Накрутил на палец ее блестящий каштановый локон, не желая отпускать любимую. Хотел слышать, как она разговаривает, внимать ее голосу. Как прошла ее поездка?

— Странный получился визит, — призналась Бел. — С самого детства мы с Кэтрин и Маргарет были очень близки — до тех пор, пока Маргарет не переехала в Эдинбург. И вот прошло несколько лет, и, каждый раз, когда я вижу сестру, она…

Белинда заколебалась.

— Что она?

— Всегда словно бы не в духе. О, конечно, перелом лодыжки — штука неприятная. Понятно, что нога болит и Маргарет раздражена. Но дело не только в этом. Она взволнована, возбуждена и несчастлива, отчасти из-за сына, Эдгара.

Кажется, Бел рассказывала, что Эдгар то ли поступил в Оксфорд, то ли готовится поступить в следующем году.

— Что с ним не так?

— Эдгар — избалованный юноша. Мы всегда это знали, а вот Маргарет прозрела не так давно и сознает, что в каком-то смысле это ее рук дело. — Бел машинально разгладила простыню. — Но я ее винить не могу. После того, как сестра потеряла двух детей, похоже, она… стала испытывать чрезмерную благодарность Богу за Эдгара. Потакала ему во всем. Ты ведь знаешь, каковы дети. В результате сын у нее вырос эгоистом. Нет, — пожала она плечами, — у него хорошие манеры, и он использует их тогда, когда ему выгодно. Умен — весь в своего покойного отца, Филипа. Только Эдгар не умеет уважать других и жесток с собственной матерью. Вряд ли он посмел бы с ней так обходиться, будь жив Филип.

Белинда горько вздохнула, жалея сестру.

— Разумеется, Маргарет не хотела его баловать, а теперь слишком поздно. Эдгар не слушает мать, да и разговаривает с ней только по большим праздникам.

До нашей спальни словно докатилось эхо слов ма Дойл, и я невольно вспомнил о Колине.

— Что такое, Майкл?

Я покачал головой.

— Да нет, ничего. Эдгар уже поступил в университет?

— Вскоре поступит. Но тут еще одна сложность. Нет у него тех качеств, которыми обладает Гарри. Ни подлинного интереса к учебе, ни желания работать. — Бел снова вздохнула. — Маргарет опасается, что сын станет одним из этих молодых людей без царя в голове, для которых нет в жизни ничего, кроме азартных игр да опиекурилен, в которых они сидят до зари.

Я до нашего разговора и не думал, как мне повезло с Гарри. Вот кого не приходилось ни стращать, ни уговаривать. Серьезен, даже слишком — так отзывался о нем Джеймс.

— А как в целом прошла поездка? — спросил я.

Лицо Белинды прояснилось.

— О, очень приятно. У Эдинбурга есть свои поводы для беспокойства, но тамошний замок да и виды на город просто великолепны. Я выходила каждый день. Были званые обеды, маленькие концерты в гостиной, да еще Кэтрин приехала на недельку, и нас ее появление взбодрило. Несколько раз выезжали за город: Маргарет передвигалась в кресле на колесиках, и они с Кэтрин делали там зарисовки, а я читала или писала. Словно снова очутились в детстве, в милом Хертфордшире.

Бел тихо засмеялась. Я любил ее смех и сам невольно улыбнулся. Однако уже в следующую секунду любимая помрачнела.

— Расскажи мне о «Принцессе Алисе», Майкл.

В прежние времена я замкнулся бы, попытался скрыть свои неуверенность, расстройство и раздражение, тем более дело было запутанным, что вообще характерно для ранних стадий расследования. Однако Белинде приходилось видеть меня в разном настроении — и в подавленном тоже. Ее озарения порой помогали мне довести следствие до логического завершения, как, например, в случае с убийствами на реке прошлой весной. Слушала она внимательно, в нужных местах понимающе кивала, и я поведал ей все, что случилось со вторника.

— Конечно, мне следует поспешить с определением виновника крушения, потому что Ротерли рвет и мечет, — завершил я свой рассказ. — Не желает вызвать недовольство парламентского комитета.

Бел нахмурилась, стараясь припомнить обладателя упомянутой мною фамилии.

— Это не тот, что был в комитете, который?..

Я кивнул.

— Он заявил, что я задерживаю рапорт, чтобы придать себе веса и защитить лоцмана-ирландца с «Замка Байуэлл».

— Господи ты боже мой!

— Парламенту срочно нужен результат расследования, однако я сомневаюсь, что здесь все так просто. С одной стороны, «Принцесса Алиса» нарушила официальные требования навигации, хотя так делают многие малые суда во время отлива. С другой — подозреваю, что «Замок Байуэлл» превысил допустимую скорость движения в ночное время. Кроме того, все же существует вероятность, что экипаж углевоза пьянствовал и один, а то и оба рулевых были недееспособны. Ничего не известно наверняка, но у меня такое чувство, что крушение вызвано сразу несколькими причинами.

— Скорее всего, комитет желает возложить вину на кого-то одного, — сказала Белинда, — чтобы не допустить подобных катастроф в дальнейшем. Хотя это скорее теория, чем практика.

— А пока, в отсутствие четкого ответа, газеты нагнетают остановку, выдумывают разные истории, что только усложняет расследование и невольно заставляет людей сомневаться в том, что они действительно помнят.

— Что ж, Майкл, ты ведь способен сочинить историю получше, — улыбнулась Бел. — Ты это делал не раз.

— Легко сказать, — пробурчал я. — Это тебе позволено выдумывать небылицы.

Она засмеялась и тут же осеклась.

— Читала вчерашнюю статью о том, что на «Замке Байуэлл» все были пьяны.

— Вот это небылица и есть. Как минимум в отношении лоцмана подобный факт не подтвержден. Разве что я чего-то пока