Под скорбной луной - Карен Одден

на службе, я обнаружил на столе записку. Почерк Стайлза! Я поспешно развернул лист и прочел несколько адресованных мне строк:

Капитан Гаррисон сообщил, что наш мертвец на реке — именно тот лоцман, которого он обычно нанимает. Зовут его Уильям Шмидт. Родители Шмидта живут за границей, супруга умерла. Я попросил его тестя — мистера Бенджамина Дэвиса — опознать тело. Сегодня он занят, однако завтра я провожу его в морг. Мистер Дэвис никогда не слышал, чтобы У. Ш. чрезмерно увлекался картами или спиртными напитками. Смерть зятя не слишком его взволновала: видимо, большой любви между ними не было. Выясню все, что смогу.

С.

Р. S. К сожалению, пока никаких сведений о Джоне Конвее. Неясно, жив он или мертв. Продолжу поиски.

Я снова сложил записку и вошел в кабинет, думая о Шмидте.

Допустим, лоцман утаивал от тестя свои вредные привычки. Ничего необычного в этом нет. Но если его пороки не испортили отношения с Дэвисом, то почему же между ними пробежала кошка? Я надеялся, что Стайлзу удастся установить правдоподобный мотив убийства. У меня здорово полегчает на душе, если Шмидта прикончили по причинам, связанным исключительно с его личными грехами, а не для того, чтобы внедрить Конвея на борт «Замка Байуэлл».

Но куда же он, черт возьми, пропал? Почему до сих пор не объявился?

Стоило мне устроиться за столом, как петли входной двери в участок скрипнули, створка распахнулась и тут же хлопнула с такой силой, что задребезжали стекла. Прямо ко мне шел капитан Гаррисон, грозно, словно дубинкой, помахивая туго свернутой в трубочку газетой. Как и вчера, капитан был полон достоинства, однако щеки его покраснели, а глаза пылали от негодования. За ним следовал еще один человек — молодой, хрупкого телосложения. Спутник Гаррисона сжимал в руках шляпу и с любопытством озирался по сторонам, будто никогда в жизни не попадал в полицейский участок.

— Мистер Корраван, вы это видели?

Капитан развернул газету, и при виде заголовка на первой полосе мое сердце упало. На этот раз — не «Сентинел», а «Бикон», гордившийся способностью публиковать самые зловещие истории. Я не раз вступал в конфликт с Фишелом, одним из наиболее падких на сенсации репортеров этой газетенки. Его статьи нередко ставили мои расследования на грань краха.

Пьяный ирландец у штурвала!

Мне с трудом удалось подавить стон.

— Уже видел нечто в этом роде в «Сентинел»…

Я жестом пригласил обоих присесть, однако Гаррисон, гневно выпрямившись, встал у стола, а молодой человек скромно держался чуть позади. Возможно, лоцман? Лицо интеллигентное, производит впечатление профессионала.

— Мистер Корраван, я понимаю, что у вас дел по горло, однако подобную клевету следует публично опровергнуть! — Капитан покраснел еще больше. — Джордж Перселл — лжец! Вот, привел с собой инженера — он мои слова подтвердит.

Ага, инженер… Ну да, я сразу понял, что не простой матрос.

— Как вас зовут? — повернулся я к молодому человеку.

— Даймлоу, сэр. Питер Даймлоу.

— Сколько вы уже работаете на Темзе?

— Почти пятнадцать лет. Джорджа Перселла я знаю. В тот день он поднялся на борт здорово навеселе. — Инженер бросил быстрый виноватый взгляд на Гаррисона. Судя по всему, от начальства ему уже досталось. — Однако я счел, что кочегар справится со своими обязанностями и в таком состоянии. Процедуры там вполне рутинные.

— Как вы отреагировали на его заявление о том, что на борту все были пьяны?

Даймлоу покачал головой.

— Перселл пытался ложью прикрыть собственную непростительную слабость. С капитаном Гаррисоном я ходил в плавание несколько раз и ни разу не видел его даже под легким хмельком. Все остальные члены экипажа также были трезвы.

Я обратил внимание на шляпу в руках инженера. Не дрожат ли его пальцы, выдавая либо смятение, либо сомнение? Нет, котелок совершенно неподвижен.

— Если честно, Перселл — хвастливый недоумок, хотя в обычных обстоятельствах это неважно. Знай себе греби уголь лопатой.

— Однако обстоятельства не были обычными, — перебил его капитан. — Хуже обстоятельств не бывает.

— Простите, мистер Корраван, — продолжил Даймлоу, — но я хотел сказать, что сам Перселл был пьян в дым и потому пытался сочинить как можно более сенсационную историю. Я слышал, что к следующему утру он еще не протрезвел.

— Логически рассуждая, бред кочегара не выдерживает никакой критики, — горячо добавил Гаррисон. — Как мог экипаж предпринять столь героические усилия для спасения утопающих, если был поголовно пьян? А чего стоят его заявления о том, что ирландцы склонны заложить за воротник? Я плавал со множеством уроженцев Ирландии, и все они были уравновешенными и непьющими людьми!

— Некоторые дают интервью газетам в надежде почувствовать себя важными персонами. — Я расстегнул пальто и кинул его на крючок. — Не стоит так переживать. Люди, подобные Перселлу, не воспринимаются в суде достойными доверия свидетелями. Обычно газеты платят им за этакие откровения либо покупают им выпивку.

Даймлоу вздохнул с облегчением, да и капитан, похоже, несколько смягчился.

— У меня несколько вопросов к вам, мистер Гаррисон. Боюсь, что это конфиденциально.

Мне не хотелось, чтобы у капитана возникло ощущение, что ему следует доказывать правдивость своих предыдущих показаний в присутствии Даймлоу. Гаррисон кивнул инженеру, тот в ответ почтительно склонил голову и, выйдя из кабинета, плотно прикрыл дверь. Я предложил капитану присесть на соседний стул.

— Благодарю, что помогли опознать мистера Шмидта, — начал я. — Мистер Стайлз сегодня общался с его семьей.

Гаррисон грузно обмяк на стуле.

— Вот ведь чертова петрушка, вдобавок ко всему прочему… Я знал его как хорошего лоцмана.

— Каким он был человеком?

Капитан на секунду задумался.

— Должен признать, что не слишком симпатичным. Однако с нами Шмидт совершил три рейса — и никаких неприятностей я от него не видел. — Он пожал плечами. — Пруссакам сейчас, после войны, приходится нелегко, однако я никогда не сужу о человеке по национальности.

— Так он из Пруссии?

— Там родился. Его отец служил рулевым, ходил по Рейну, так что ремесло у Шмидта в крови. В Англию он приехал семнадцатилетним мальчишкой и начинал как перевозчик грузов по реке.

— Шмидт никогда не рассказывал, где изувечил пальцы?

— Говорил, что еще в юности рука попала между бортов двух лодок, — поморщился Гаррисон.

Стало быть, изуродованная рука — еще не доказательство, что лоцмана наказали за невыплаченный карточный долг. Впрочем, Гаррисона он мог и обмануть, поскольку тот, похоже, азартные игры не одобрял.

— Никогда не видели его навеселе?

— Ни разу. — Капитан наклонился ко мне. — Я могу позволить себе кружку эля за обедом, но не больше, и от своих людей требую подобной же умеренности. — Он