Белоснежный роман - Татьяна Алюшина

– У меня тоже жизнь, – задумчиво посмотрела на него Настя.

– Ну что, – закрыл тему Вольский. – Десерт заказывать будем?

– Нет, – мысленно встряхнулась Настена и деятельно предложила: – Давай чай с десертом закажем в номер чуть попозже. Мне надо сделать важный звонок и кое-что посмотреть, а тебе, если можно, я поручу еще одно задание.

– Поручи, – разрешил он довольным тоном.

– Надо взять у Тимирдяева или у Александры Николаевны список постояльцев, в котором отмечены их место проживания, род деятельности и кто с каких рейсов. Это может оказаться важным.

– Попробую. Но вообще-то это закрытая информация, ты же понимаешь.

– Ну придумай что-нибудь, скажи, что у тебя есть предположения и тебе их надо обдумать, – просительным тоном уговаривала Настасья. – Ты же известный здесь человек. Тебе не откажут.

– Степень моей известности сильно преувеличена, – отмахнулся Вольский. – Но я попробую уговорить Сашу.

– Ты давно ее знаешь? – с явным расчетом на что-то поинтересовалась Настена.

– Давно. Я хорошо знаю ее родителей. А здесь довольно часто останавливаюсь.

– Значит, тебе она точно не откажет! – порадовалась Настя.

– Ладно, сыщица. Идем, доведу тебя до номера, – поднимаясь из-за стола, понимающе усмехнулся Максим.

На выходе из ресторана они уже традиционно встретили бодрого блогера Гарика, именующего себя Тропа. Тот обрадовался Настасье, как родной:

– О! Привет! – ухватил он и потряс ее ладонь, красноречиво глянув на Вольского, стоявшего рядом. – Как вам сидится взаперти?

– Да ничего, – растерялась от такого неожиданного преувеличенного дружелюбия Настя.

– Совсем охренеть можно! – пожаловался тот. – Мне – так особенно! Я ж новости должен постить с полей туризма, экшеном по нервам царапать, народ ждет, а тут такая муть!

– Доводите про муть, – не сильно дружелюбно посоветовал Вольский.

– Так уже! – хохотнул Гарик. – Руку с айфоном за окно высунул, и ни фига не видать, только снег несет, и все. Что тут выложишь?

– Да, – посочувствовал Вольский, – тяжела доля блогерская.

– Да ничо так, – возразил энергичный Гарик. – Икру на масло намазываем. На энтузиазме побазарить можем, идейки подкинуть, за жизнь потрещать.

– Ну, творческих успехов в таком разе, – пожелал Максим, подхватывая молчавшую Настю под локоток и обходя веселого блогера.

– А вы подпишитесь на мой блог, что так-то сидеть. Посмотрите, я там много чего выкладываю, – отрекламировал себя Гарик.

– Всенепременно, – с большим скепсисом пообещал Максим.

До нужного человека Настя дозвонилась сразу, и, конечно же, он ее отчитал и пожурил по-отечески, но с пониманием и грустью:

– Ты почему пропала, Настенька?

– Такая жизнь, дядь Гриш, – вздохнула она, в сотый раз приказав себе держать себя в руках и не расстраиваться до слез.

Она готовилась к этому звонку и строго наставляла себя, что все случилось уже давным-давно и прошло, и уже она со всем справилась и привыкла к своей новой жизни, и нечего поддаваться грусти и слезливости – ну, на самом же деле, давно все улеглось и наладилось и даже неплохо. И совершенно непонятно, чего она сразу же впадает в меланхолию, когда встречает или слышит людей из прошлой жизни.

Все есть, как есть. И всему есть свои причины.

И, накрутив себя таким вот образом, набралась решимости, как птица перед взлетом, и позвонила.

– Да знаю я твою жизнь, – проворчал Григорий Павлович. – Засела в Новосибирске зачем-то, нас только по праздникам да дням рождения вспоминаешь, забыла совсем.

– Я не забыла, дядь Гриш. Только…

– Да знаю я твое «только», Настя, – оборвал он ее и повздыхал: – Юрка, конечно, наделал дел по глупости, но что ж теперь от близких людей прятаться. Уехала черт-те куда, аж в Новосибирск зачем-то.

– Я не прячусь, дядь Гриш, я там работаю.

– И про работу твою знаю. Мы с Мариной следим за твоими достижениями, гордимся. Молодец. И отец тобой гордится, сама знаешь. Только работать можно было и в Москве. Ты мне про особые условия не рассказывай.

– Не буду про особые, дядь Гриш, – улыбнулась она тепло и поспешила переключить его на нужную тему. – Я тебе по делу звоню, дядь Гриш, мне помощь нужна в одном вопросе.

– Да я уж понял, что не поболтать позвонила, – поворчал напоследок он. – Давай. Излагай свой вопрос.

И она изложила.

Александру Вольский уговорил быстро, используя версию, которую предложила Настя, якобы его осенила идея, которую требуется обдумать, поизучав списки проживающих в гостинице. Поверила или не поверила Александра, он не понял, но копию списков постояльцев с данными о прописках, трудовой занятости и рейсов их самолетов она ему выдала.

Коротко, разок стукнув в дверь, он вошел в номер к Анастасии.

– Добыл я тебе списки! – сообщил Максим.

Прошел в гостиную и увидел Настю – она стояла у окна, положив ладошку на стекло, и смотрела куда-то в темноту за окном, глубоко о чем-то задумавшись.

Он сразу почувствовал ее настроение – некую тихую грусть, исходившую от нее, наполнявшую, как ему показалось, все пространство вокруг.

Максим осторожно положил на стол списки и так же осторожно, тихо подошел и встал позади Насти.

– Когда я была маленькой, – все смотрела она в темноту за окном, разбиваемую быстрыми прочерками снежных вихрей, – я обожала метель и вьюгу. И всегда загадывала зимой, чтобы, когда мы приедем с родителями в дом бабушки с дедом, непременно случилась бы ужасная вьюга и чтоб она мела и мела, и конца ей не было и края. И когда вьюга все же случалась…

…Маленькая Настюша подтягивала стул к любимому окну в доме – к тому, из которого открывался вид на близкий лес за забором, куталась в большой, невесомый, пушистый и теплущий чудесный бабушкин платок, который назывался «паутинка», приносила и ставила на подоконник кружку с горячим компотом и тарелочку с овсяным печеньем, которое испекла и совсем недавно достала из духовки бабушка, – еще теплое, пахучее, с тягучей плотной начинкой.

Настюшка забиралась на стул, старательно закутывалась в платок, укладывалась животом на широкий подоконник и завороженно глядела, как мечутся за окном снежные вихри – то пролетая мимо стремительными белыми длинными черточками, то закручиваясь, а то бросаясь в стекло в отчаянной попытке ворваться в дом.

– Нет, – шептала им маленькая Настюшка. – Мы вас не пустим. Вас нам не надо, у нас тут все хорошо и все дома.

И довольная, громко хрумкала рассыпающейся теплой печенькой и прихлебывала горячий компот.

А у нее за спиной дедушка с бабушкой тихо обсуждали какую-то новую прочитанную ими книгу, или передачу телевизионную, или кино, которое они посмотрели – они всегда так делали – что-то читали друг за другом или смотрели вместе, а потом обсуждали прочитанное или просмотренное.