Падает мрак - Маргарет Мерфи

Рейнер обрадовалась, когда, наконец, прибыл их кофе. Она налила себе чашку, следя за Нестой, упорно избегавшей ее пристального взгляда. Рейнер подождала, пока секретарша сделает несколько глотков, и задала новый вопрос:

— А клиенты противной стороны не могли иметь к Кларе претензий?

Неста так и застыла, поднеся чашку ко рту:

— Люди, которых она успешно преследовала по суду, вы хотели сказать?

— Или истцы, недовольные тем, что она помогла ответчикам уйти от правосудия, — предложила Рейнер.

— Был такой случай в прошлом году, — нехотя призналась Неста, поставив чашку на стол. — Отец никак не хотел признать, что его дочь… — Она слегка зарделась, оглядев посетителей за соседними столиками и понижая голос. — Ну… что она слегка приукрашивает события.

— Еще одно дело об изнасиловании?

Неста кивнула:

— Миз Паскаль доказала, что это был секс по взаимному согласию. Девчонка перепугалась, когда об этом узнал отец, и обвинила парня в изнасиловании.

— И парень вышел сухим из воды?

— Он был признан невиновным, — едко поправила Неста.

Рейнер скрипнула зубами, но спросила с завидным бесстрастием:

— И отец не смог смириться с вердиктом присяжных?

Краткий кивок. Рейнер открыла было рот, однако Неста не дала ей заговорить:

— Прежде чем вы спросите, сразу скажу: я не могу вспомнить его имя. Постараюсь найти в бумагах, когда вернусь в офис. — Она встала, давая понять, что беседа закончена. — Позвоню вам вечером. — И ушла, едва пригубив свой кофе и оставив за собой легкий аромат «Шанель № 5».

Элинор навсегда останется для него особенной. Такова судьба любого первого опыта: первая сигарета, первый поцелуй, первая рюмка, первый автомобиль, первая девушка, первое убийство… Преемницы, сколько бы их ни было, обречены проигрывать в сравнении с Элинор. Он уже жалел, что не подержал ее у себя подольше: неделю, месяц — какие изысканные ласки он мог ей подарить! Но ему и так потребовалось огромное самообладание, чтобы ждать столько, сколько он ждал, наблюдать за ней, чувствовать ее рядом и в то же время держаться на расстоянии. Хотя она была сговорчивой, и он мог бы насладиться еще сотней маленьких… знаков внимания с ее стороны, продержи он ее чуть дольше. Однако он подозревал, что у него не хватило бы терпения продлить удовольствие: уж слишком он наслаждался убийством.

Он оплакивал потерю Элинор в той мере, в какой она затрагивала его. Слияние их жизней (и ее смерть) было делом случая — она пришла вовремя, вернее, вовремя для него, но не вовремя для себя. Он видел в этом грустную иронию судьбы, но не мог заставить себя испытывать к ней жалость.

Все горестные лишения и воображаемые обиды его юности теперь казались ему бессмысленными. Ее боль и страх, ее покорная готовность выполнять все его требования — нет, все его желания — сводили на нет неловкость и одиночество его детства. О этот волшебный особенный миг — рядом с его совершенством все теряло значение: неловкость и недовольство, которые испытывала женщина, поскольку не могла уйти или отвернуться от него. Женщина была — буквально — обнажена перед ним, и его приготовления уничтожали отвращение, испытываемое им всегда, когда женщина была рядом с ним. Отвращение он считал одной из основных реакций наряду с жаждой или ненавистью: когда он приближался, женщины уходили, устанавливая между ними физическое расстояние и эмоциональные барьеры. Он пресек эту возможность и вместо этого научил Элинор бояться его.

Отвращение пережить нелегко, но страх возбуждал его.

Новая женщина его развлекла, но и заставила беспокоиться: второй эпизод был менее тщательно спланирован. На этот раз он меньше времени потратил на наблюдение и фотосъемку. Он необоснованно рисковал — в следующий раз он ничего подобного не сделает. Он попробует продержать следующую подольше, ведь он это заслужил: приложил столько усилий, не раз подвергал себя опасности. Эту он долго держать не станет. Дома ее хватятся очень скоро; когда она не появится, приедут люди, начнут искать и, если ее найдут, отыщут и его. Перевозить ее живой тоже небезопасно. Нет, самое верное — покончить с ней, как только она будет готова, и начать все заново. Ему вдруг пришло в голову, что изменения в его образе действий могут даже пойти ему на пользу: это отличный ход, чтобы запутать полицию. Глупые копы вполне способны решить, что надо искать двух убийц.

Стоял прекрасный солнечный день. Лоусон и Бартон вышли из полицейского участка на Дива-стрит, уселись в машину и направились в тюрьму Брек-Мур. Сидевший за рулем Бартон выбрал ближайший маршрут: через Хул-роуд к шоссе М53.

— Думаешь, Касаветтес что-то знает? — спросил он. — Или он просто хочет запудрить нам мозги?

Инспектор пока не решил, как построить разговор с Касаветтесом: он давно не встречал его и не представлял, чего можно от него ожидать. Лоусон пожал плечами:

— Ему наверняка известно о деталях расследования не меньше чем нам. Ему позволены разговоры по телефону — он может звонить кому вздумается. — Лоусон подождал, пока до Бартона наконец дошло.

— Хочешь сказать, кто-то из наших сливает ему информацию?

Лоусон шумно выдохнул:

— Не исключено. Он просит о небольших на первый взгляд услугах: раздобыть в полицейской базе адрес, который ему нужен, помочь возобновить клубную лицензию, — и хорошо за это платит.

— Но ведь если Касаветтес подцепит копа на крючок, он уже не даст ему сорваться! — Бартон сбросил скорость, перед тем как выехать на автостраду.

Лоусон задумчиво смотрел в окно. Придется посвятить Бартона в ту историю. До сих пор он никому ее не рассказывал, за исключением офицеров из отдела внутренних расследований, которые вели дело. Но Касаветтес непременно упомянет о том давнем эпизоде, чтобы встревожить Бартона, намекнув, будто Лоусон в некотором роде сломался. Таким образом Касаветтес ослабит их позицию, их усилия в борьбе против него. Бартон должен узнать все.

— Десять лет назад, — начал Лоусон, — когда я еще был сержантом, я работал над делом о наркотиках. Нам стало известно, что Касаветтес изготавливает крэк на одном из заброшенных складов, расположенных между Ранкорном и Уайднесом.

Бартон свернул в переулок и пристроился за колонной грузовиков, ползущих со скоростью черепахи.

— В организации Касаветтеса у нас был свой человек, — продолжал Лоусон. — Парень по имени Портер. Он очень плотно присел на кокаин и стал для Касаветтеса легкой добычей. Касаветтес снабжал его крэком в обмен на транспортировку нескольких партий товара. Мы поймали Портера, когда он перевозил товар на одной из патрульных машин — куда как безопасно! Мы убедили его попытаться выяснить, когда начнут изготавливать следующую партию. Видишь ли, Касаветтес весьма ловко организовывал свой бизнес: на неделю — от силы на две — он снимал какую-нибудь развалюху, там готовили наркотик, а затем демонтировали оборудование, прежде чем мы успевали их засечь.