Падает мрак - Маргарет Мерфи

— Сдается мне, в среду он был поврежден в результате дорожно-транспортного происшествия. Держу пари, твои гориллы все видели. Конечно, им не пришло в голову вмешаться и помочь.

Касаветтес улыбнулся, показав маленькие белые зубы.

— Человек порой попадает в самые неожиданные ситуации, — кивнул он и холодно оглядел Лоусона. — Почему вы упорно отказываетесь предложить то, что нужно мне, инспектор? Я ведь сделаю то же самое. Но не советую вам думать слишком долго: мое предложение действительно в течение ограниченного времени.

Она услышала оживленный гул голосов, ведущих веселую беседу, потом смех. Клара вскочила на ноги, крича: «Я здесь! Помогите!» Цепь врезалась ей в лодыжку, но она продолжала кричать. Голоса приближались, становясь громче, а потом начали затихать и почти исчезли. Лишь теперь опознав звук, Клара в отчаянии застонала. Радио. Он слушает радио.

Разъяренная, она принялась срывать бумагу со стен, исполненная решимости уничтожить все до последнего клочка.

— Эй, какого черта?..

Клара повернулась к похитителю лицом, ее глаза, лишенные возможности видеть, искали место, где он стоял. Медленно, с вызовом она порвала и рассеяла по полу обрывки, которые держала в руках.

Радиоприемник с грохотом упал. Он сбежал по ступенькам и схватил Клару за плечи.

— Ты, сука! — заорал он, яростно тряся ее. — Посмотри, что ты наделала!

Она, не выдержав, закричала ему в ответ:

— Как я могу посмотреть, ты, сраный ублюдок?!

Он отшвырнул ее, и она с глухим стуком ударилась о стену. От удара у нее перехватило дыхание, и она опустилась на пол, судорожно хватая ртом воздух. Постепенно дыхание выправилось, она почувствовала, что он, стоя напротив, наблюдает за ней. По его тяжелому дыханию она определила, что он сердит, но также и обеспокоен. Дыхание неожиданно перешло в хрип. Боже! У него сердечный приступ! В течение одного абсурдного момента она волновалась о нем, а потом испытала дикую, ни с чем не сравнимую радость. Умри, ублюдок! Так тебе и надо!

Но он не умер. Если он и испытал боль, то отнюдь не физическую, потому что несколько минут спустя тяжело потащился вверх по лестнице. Радио упало плашмя на динамик, но Клара все еще слышала передачу: чистые уверенные голоса, горячащиеся в добродушном споре, случайный смех, авторитетное вмешательство ведущего. Ей захотелось расплакаться.

Клара никогда не знала наверняка, что он наблюдает за нею, но ей казалось, он часто оставляет дверь открытой, выходя из ее темницы. Он давал ей питьевую воду в пластмассовой бутылке, но Клара не могла вспомнить, когда ела в последний раз. Или скорее она знала это очень хорошо: утром в день своего похищения она сжевала за завтраком кусочек тоста. В день рождения Пиппы. А какое число сегодня? Она потеряла счет дням и затруднилась бы сказать, как долго он ее здесь удерживает.

Дрожа, чувствуя внезапную слабость после своей вспышки, Клара обхватила руками колени, словно обнимая себя.

Она узнала голос, прошипевший «Ты, сука!» Она уже слышала это прежде. Эти самые слова, произнесенные этим самым голосом. Нет, подумала она. Не может этого быть! Узнавание вызвало у Клары чувство панического ужаса. Теперь нужно сообщить ему, что он опознан. Ни за что! Но ты обязана так поступить, если хочешь выйти отсюда живой. Клара боялась, что он увидит охвативший ее страх. Он увидит его на моем лице, я знаю, увидит! Нет, не увидит. Ты всю жизнь притворялась смелой. И усовершенствовала свое искусство, когда получила право на адвокатскую практику. Ложь стала в какой-то степени частью твоей жизни, как, впрочем, и жизни большинства твоих клиентов. Установи его личность, и ты, возможно, нащупаешь какие-нибудь рычаги, что-то, дающее тебе преимущество.

Он возвратился. Запах плесени от него больше не беспокоил ее: очевидно, он пропитал и ее собственную одежду — дом, как видно, весь покрыт налетом плесени. Другой запах, несвежее никотиновое зловоние, тоже было несложно объяснить: похититель курил почти непрерывно. Едва он гасил одну сигарету, как она уже слышала щелчок, шипение его зажигалки и быструю горячую затяжку следующей. Он курил и теперь, запах плыл вниз по лестнице, смутно напоминая Кларе об одной ноябрьской ночи тысячу лет назад, еще в студенческие дни. Она тогда вышла из здания коронного суда часов в пять вечера, проведя в помещении весь день, — наблюдала за судебным процессом по делу об убийстве. Журналисты, собравшись в сгущающемся мраке в кучки, переминались с ноги на ногу на холодных плитах тротуара, прикуривая сигареты и с наслаждением затягиваясь. Все они ожидали появления обвиняемого.

На этот раз обвиняемой было она, по крайней мере она чувствовала, что ее наказывают и что этому человеку, в отличие от тех журналистов, нужно гораздо больше, чем хороший материал в номер. Клара задержала дыхание. Он поднял радиоприемник с пола, и из динамика грянул взрыв разговора. Похититель спускался по лестнице, и она собралась с духом, решив, что не испугается его. Что-то едва слышно зашуршало, потом раздался звук разрываемой ленты. Клара напряглась: неужели он хочет снова заклеить ей рот?

Она вспомнила свой разговор с Микаэлой: с каким отвратительным превосходством она, Клара, поучала подругу, рекомендуя попавшим в сложную ситуацию женщинам апеллировать к разуму обижающих их мужчин! Вот теперь и попробуй убедить этого сумасшедшего, что он поступает с тобой неправильно, Клара! Ты назвала его «сраным ублюдком» — неплохое начало, мудрый психологический ход.

Ровным, каким-то плоским голосом он произнес одно-единственное слово:

— Подвинься.

Она немедленно повиновалась, невольно подгибая пальцы ног на обжигающе холодных камнях. Ее глаза уловили в темноте слабый проблеск света, потом опять раздался шелест бумаги, звук разрываемой ленты. Клара отступила с его пути, насколько позволила ей цепь. Она догадалась: он прикрепляет к стенам оторванную ею бумагу.

— Тут еще сотни, — сказал он ей, когда закончил.

И еще раз повторил слово «сотни» низким голосом, заставившим Клару вздрогнуть от дурного предчувствия. Она не должна — нет, не должна! — позволять ему так себя пугать.

— Сотни чего? — требовательно спросила она, собрав остатки самообладания.

Вместо ответа он коснулся ее уха. Она вздрогнула.

— Борись, если хочешь, — сказал он. — Я вырву ее с мясом, если придется.

Ему нужна ее сережка?

— Я сама, — попросила Клара, отстраняя его руку. Она пыталась понять, что все это значит, подавляя иррациональную волну оптимизма: неужели он собирается потребовать выкуп?

— Нет, — сказал похититель. — Я сам сделаю это.

Он говорил совсем спокойно, однако Клара была уверена: он выполнит свою угрозу и вырвет сережку из уха, если она начнет сопротивляться. Таковы его правила, горько думала она. Теперь ты на его территории, здесь он все решает. Ей пришлось подчиниться. Глаза защипало от непрошеных слез, оттого что к ней прикасались чужие руки, руки похитителя. Она попыталась сосредоточиться на чем-нибудь, чтобы не замечать его неуклюжих попыток справиться с застежкой. Прозвучали позывные новостей, и Клара прислушалась: диктор мрачным тоном говорил о похищении ведущего адвоката у ворот школы ее дочери.