Падает мрак - Маргарет Мерфи

Похититель взял только одну сережку. Наверху лестницы он сказал:

— Теперь ты можешь снять повязки.

— Я не хочу видеть твое лицо, — нетвердо сказала она.

— Ты не увидишь ничего, что тебе не положено видеть.

В течение нескольких минут Клара не двигалась, парализованная страхом, что предложение снять подушечки с глаз — очередная уловка. Увидев похитителя, Клара вынудит его пойти на убийство, потому что будет в состоянии опознать его в полиции. Она услышала вздох, и он отступил, унося с собой радио. Дверь за ним закрылась с намеренно громким щелчком.

Ее пальцы потянулись к левой повязке. Слезы немного ослабили подушечку на щеке, но Клара невольно поморщилась, отрывая ее с бровей вместе с несколькими волосками. Ее глаз внезапно почувствовал свободу и прохладу. Клара ничего не увидела — вокруг царила непроницаемая темнота, — но вторую повязку сорвала с еще большим рвением.

Почему так темно? Ни один луч не пробивается из-под стальной двери. Новый ужас охватил Клару. Неужели комната герметична? Не потому ли он оставлял дверь открытой в течение дня — чтобы она не задохнулась?

— Эй! — Она услышала панику в собственном голосе, заставила себя подождать и собраться с духом. Закричала снова, и на сей раз дверь отворилась и слабый серый свет просочился в ее камеру.

Его силуэт появился в дверном проеме, и она инстинктивно закрыла глаза.

— Посмотри на меня, — сказал он.

Но она повернула голову, отворачиваясь от него.

— Посмотри на меня.

Его приказному тону было невозможно противиться. Клара посмотрела. Свет еле сочился, и она только сумела разобрать, что похититель вновь надел лыжную маску.

— А можно… можно немного света? — попросила она. — Пожалуйста.

Он молчал. Клара чувствовала, что он взвешивает ситуацию, решая, удовлетворить ли ее просьбу.

— Какой смысл позволить мне снять эти штуки, если света все равно нет? — Клара бросила повязки на пол.

Он отступил и запер за собой дверь, а она стояла, моргая, воображая то, чего было лишено зрение, — формы, движение, краски. А может, он придумал такую новую изощренную пытку? Вернуть ей зрение, но лишить света?

Прошло пять минут, десять, и Клара услышала царапанье ключа в замке. Она увидела слабый проблеск, тусклый луч света за дверным проемом; ее глаза с жадностью впитывали его. Силуэт похитителя выделялся на мерцающем сером фоне. Он что-то принес. Клара поймала вспышку отражения. Он принес фонарик?

— Хочешь света? — Его голос дрогнул, и он задышал тяжело и часто. Щелкнул выключателем, и невыразимый страх, холодный и острый как нож, вонзился ей в живот.

— Теперь тебе достаточно света?

Она пристально глядела, объятая ужасом, в то время как фонарик дико раскачивался, освещая одну вырезку за другой.

— Видишь? Видишь?

Клара смотрела, желая, чтобы темнота поглотила то, что она видит. Лица, все молодые, все привлекательные. Милые, улыбающиеся лица, полные надежд, не ведающие страха. Клара узнала многие из них — лица со страниц газет, лица мертвых девушек, девушек изнасилованных и убитых. Некоторые лица были порваны и помяты, это она в бессильной ярости бросила их на пол, теперь они гротескно, уродливо искривились. Клара в ужасе закричала.

Она продолжала кричать, а он, бесконечные полминуты поиграв на лицах фонариком, ушел, предоставив ее темноте и воображению.

Бартон ворвался к Лоусону в кабинет. Лоусон поднял глаза от бумаг, чувствуя, как кровь отливает от сердца. Что-то случилось.

— Рассказывай! — потребовал он.

— Нашли тело.

Лоусон похолодел:

— Удалось установить личность?

— Пока нет. Ее выбросили голую. И какое-то время тело пробыло в воде.

— Вот черт! — прошипел Лоусон, понимая, что водой почти наверняка смыты все частицы и другие улики, с которыми могли бы поработать криминалисты. — Немедленно свяжись с Паскалем, хорошо? Где тело?

— В морге при больнице графини Честерской.

Лоусон начал соображать, долго ли туда добираться, прикидывая самый краткий маршрут, и бросил Бартону:

— Встречаемся на автостоянке. Через пять минут.

По дороге к больнице Лоусона вдруг поразила мысль о том, что распоряжения Макатиера оказались пророческими: он дал им двадцать четыре часа на розыски, после чего собирался сообщить о похищении журналистам. И что же? За отпущенное время полиция нашла тело в реке Ди. Лоусон не был глубоко верующим человеком: за годы службы ему пришлось видеть слишком много страданий, чтобы не засомневаться в благосклонности всеведущего Бога, и он пришел к выводу, что Бог, если он действительно существует, равнодушен к жестокости, с какой человек расправляется со своими собратьями.

Однако, несмотря на присущий почти каждому полицейскому цинизм, Лоусон все-таки иногда молился. Он молился и теперь, молился о Кларе Паскаль, не совсем уверенный, к кому обращается в своей молитве: к Богу или к некой материальной силе, равно безразличным к ценности одной этой жизни среди многих других. Лоусон просил, чтобы найденное тело, ждущее идентификации в мертвецкой, оказалось не телом Клары, а поскольку здравый смысл подсказывал ему, что других возможностей немного, надеялся лишь, что она умерла быстро и перед смертью ее не пытали.

К тому времени, когда они достигли шоссе на Ливерпуль, дождь превратился в ливень и низко плывущие облака нависли над Честером туманным покровом.

— Вскрытие проводит доктор Лэтем, — сообщил Бартон, нажимая кнопку переговорного устройства у входа.

В динамике затрещало, и хриплый голос спросил, по какому они вопросу. Лоусон назвал их имена и звания. Двустворчатые двери распахнулись. Полицейских ожидал служитель морга. Он проверил их удостоверения и повел по полутемному коридору.

— Когда должен приехать Паскаль? — поинтересовался Лоусон.

— Его пока не сумели разыскать, — ответил Бартон.

— Куда же он делся?

— Опять пустился в свои путешествия.

— Но ведь для этого мы и установили за ним наблюдение, верно? — заметил инспектор.

Они миновали высокие четырехуровневые холодильники. Лоусон отметил, что полон был только один, на каждой дверце имелась наклейка — четыре тела покоились здесь в ледяном ожидании.

— Наблюдателям известно, где Паскаль, — пояснил Бартон, — но Макатиер велел им оставить его в покое. Он не хочет, чтобы Паскаль заметил, что за ним следят.

Они стояли в широком коридоре перед прозекторской. По левую и правую стороны располагалось два лифта: грузовой и стандартный, для персонала. Неподалеку в кабинете негромко играло радио. В воздухе висел тяжелый сладковато-душистый запах дезинфекции. В предвкушении ужасной процедуры у Лоусона все переворачивалось в животе.