Мои миры - Салават Шамшутдинов

королевы пошла по цветам, а потом, резко обернувшись, подарила мне долгий и страстный поцелуй. Строгий страж порядка направился было в нашу сторону, но, увидев такую сцену, улыбнувшись, отвернулся.

Мы шли по Елисейским полям, и они казались бесконечными, как наше счастье. Вечер в самом разгаре. Мы шли и целовались. Почувствовав, что Татьяна устала, я, так чтобы она не видела, махнул извозчику. Шикарная чёрная карета с золотистым гербом остановилась перед нами. Кучер ловко выдвинул откидную ступеньку, предлагая нам подняться. Я подал Татьяне руку. Она удивлённо смотрела то на меня, то на карету. Затем грациозно поднялась на ступеньку.

Слегка покачиваясь на рессорах, карета медленно ехала по брусчатке. Татьяна нежно положила голову мне на плечо. Вечерний Париж плавно покачивался в такт с нами.

— Я люблю тебя, — тихо сказала она.

Волна теплоты и счастья вновь охватила меня. Я взял её руку поцеловал и прижал к своей щеке. Мы ехали молча. Есть минуты, когда никакие слова не смогут заменить праздник души. У Елисейского дворца, не дожидаясь пока кучер выдвинет ступеньку, выскочил из кареты. Татьяна, смеясь, протянула мне свои руки. Я подхватил и закружил её.

Потом мы гуляли по набережной Сены, разглядывая понравившиеся нам яхты. Вечер уже давно перешёл в ночь. Я рассказывал истории из своей жизни, анекдоты. Некоторые истории ей особенно нравились, и она готова была их слушать несколько раз подряд. Особенно история о том, как я, вернувшись после армии, первый раз увидел её. Эта история льстила её самолюбию. Татьяна всегда была красивой. Самой красивой в классе. В неё все были влюблены, и я никогда не мог понять, почему она выбрала именно меня. Но за те годы, что служил, расцвела так, что захватывало дух от одного взгляда. Именно такой и была моя реакция. Я потерял дар речи, и только через несколько минут, не отводя от неё восхищённых глаз, выдавил из себя ужасно глупую фразу: «Это ты?».

Устав бродить по берегу, мы зашли в один из понравившихся нам прибрежных ресторанчиков. Уютный свет лампы с абажуром, стоящей на каждом столе, отделял нас от окружающего мира. Где бы мы ни бывали, мы всегда находили такие ресторанчики. За бокалом белого французского вина я слушал Татьяну. Нет, не слушал, наслаждался. Наслаждался тембром голоса, движением губ, тем, как она поправляет свои волосы, то и дело, спадающие на лицо. Всю жизнь смотрел на неё и не мог налюбоваться.

Заметив, что я не слишком внимательно слушаю, а больше рассматриваю, Татьяна, дождавшись начала медленной мелодии, повела меня к сцене. Посмотрев в глаза, она положила руки мне на плечи, как в тот раз…

Отношения наши завязались далеко не сразу, несмотря на то, что учились в одном классе. Даже подойти к самой красивой девушке для меня было нереально, так как себя оценивал очень трезво. Я даже не знал, люблю ли её. Просто не задумывался, настолько фантастична была сама мысль. Но однажды она выбрала меня, как партнёра по танцам, для какого-то школьного конкурса. Помню, она пришла с подругами в назначенное время. Подруги быстро ушли, я даже не заметил, как. А Татьяна посмотрела вот так же мне в глаза, положила руки на плечи.

Я держал её как хрустальную вазу, как алмаз неимоверной ценности. Прорепетировав минут пять, она вдруг резко отодвинулась и хотела уйти. Поняв, что если она сейчас уйдёт, то уже никогда в жизни не увижу её глаза так близко, что она никогда не положит свои руки мне на плечи, что никогда не смогу держать её в своих объятьях, поцеловал по-детски, неумело, но со всей горячностью, на какую был способен.

Этот первый неумелый поцелуй определил нашу дальнейшую жизнь. Страшно представить, что тогда я мог не решиться, не сообразить. Уже позже она мне рассказала, что специально организовала эту репетицию, чтобы дать мне шанс.

Мелодия прекратилась, но мы всё танцевали.

— Пойдём в гостиницу, — проговорила Татьяна одними губами.

Взяв такси, мы уже скоро входили в фойе отеля. Услужливый портье протянул нам ключи. Едва закрыв за собой дверь номера, почувствовал, как Татьяна стаскивает с меня плащ. Обернувшись, чуть не задохнулся в страстном поцелуе. Мои руки привычно освободили Татьяну от ненужной одежды…

Быстро наступило утро. Опять обычный серый день с его презентациями. Презентациями моего изобретения, которое назвал «Грёзы». Изобретения, приводящего мечты в реальность, ненадолго материализующего наши мечты. Изобретения, вызвавшего сколько хвалебных, столько и возмущённых откликов. Противники даже объединились под лозунгом «Не дадим задавить реальность грёзами». Но мне было всё равно. Я только не хотел засыпать или уходить из комнаты, чтобы не потерять связь с Татьяной. Я знал, что стоит ненадолго уйти, — она исчезнет.

Сел рядом с ней на кровать. Татьяна безмятежно спала. Тихонечко поправил локон и провёл рукой по её нежной коже. Татьяна улыбнулась во сне. В школе, я упустил свой шанс. Она тогда с укором взглянула на меня. Этот взгляд помню до сих пор. Я не смог её вернуть. Более того, уже много лет ничего о ней не знал. Не мог найти. Я изобрёл эти грезы, и они возвращают мне её ненадолго, пока. Но когда-нибудь настанет тот день, когда смогу вернуть её. Вернуть навсегда. Исправить ошибку, которую допустил.

Зазвонил телефон. Я прислонился к щеке Татьяны и, закрыв глаза, прислушался к её спокойному дыханию. Телефон продолжал звонить.

— Да, уже иду, — сказал в трубку и, не оглядываясь, вышел.

Захлопнулась дверь. От сквозняка форточка распахнулась, запуская холодный воздух в пустую комнату.

ГРЁЗЫ 2

Дождь отчаянно стучал в оконное стекло старого кафе. Редкие прохожие торопливо пробегали по улице, стараясь побыстрее спрятаться от затянувшейся непогоды. Хмурое низкое небо не пропускало на промокшую землю ни единого лучика солнца, отчего весь мир, казалось, пропитался безысходностью. В кафе у витрины за столиком сидел не первой молодости мужчина. Аккуратно подстриженные волосы подёрнуты сединой. Новенький с иголочки костюм подчеркивал тренированное тело. Букет бархатных роз, стоящий в услужливо подставленной официанткой вазе, и чашка остывшего кофе лишь подчёркивали его одиночество.

Грустный, задумчивый, ничего не видящий взгляд замер на кипящих пузырями лужах. Он вспоминал недавнее прошлое. То время, когда он, всеми признанный гениальный изобретатель на вершине славы, денно и нощно бился над усовершенствованием своего изобретения, дающего возможность людям реализовывать мечты. Пусть ненадолго, пусть нестабильно. Он пытался усовершенствовать своё изобретение и заставить мечты становиться явью.

Жизнь имела смысл. Была цель. И вот теперь. Один звонок. Но какой. Звонок, о котором он