СУПЕРФЭНДОМ. Как под воздействием увлеченности меняются объекты нашего потребления и мы сами - Арон Глейзер

Упорядоченные, структурированные, застрахованные и прибыльные модернизированные ярмарки быстро стали привлекать внимание более широкой аудитории [221]. Хотя многие ярмарки по-прежнему опирались на местных ремесленников, некоторые открыли двери дешевому китайскому импорту [222]. Кто-то из давно работавших торговцев был вынужден уйти, и на их местах появились прилавки, заваленные пластмассовыми стаканами и футболками с нанесенной на них рекламой водки в «средневековом» стиле. Спонсорство компаний, таких как PepsiCo и Delta Airlines, стало обычным делом [223]. Распродажи и тематические уик-энды привлекали рядовых, заботящихся о своем кошельке покупателей, которые не были готовы платить премиальные цены за уникальные изделия ручной работы. Как сказал об этом актер Билли Скаддер, «раньше ярмарка была сборищем хиппи, теперь она стала бизнесом» [224].

Сообщество волонтеров, обеспечившее успех первым ярмаркам, стало выдыхаться, как и политика открытых дверей, разрешавшая актерам, музыкантам и художникам свободный доступ на ярмарки до тех пор, пока они были готовы уделять ей свое время. По словам Джекобсона, «эти люди говорили: “Вы знаете, что я стал бы работать здесь за маленькие деньги или вообще бесплатно просто, чтобы быть частью этого, а теперь вы говорите, что я больше не представляю для вас ценности”. Если вы создаете нечто, являющееся частью чьей-то идентичности, то когда это нечто становится более популярным и начинает привлекать других, нередко случайных людей, которых не интересуют исходные идеи, то те, кто искренне приобщился к этим идеям в самом начале, огорчаются и возмущаются» [225].

Фэндомы в стиле утопии часто воспринимают борьбу с авторитаризмом как должное. В 2004 г. Renaissance Entertainment Corporation, тогдашний владелец Северо-Калифорнийской ярмарки Ренессанса, объявила о своем закрытии из-за проблем с рентабельностью [226]. Увидев возможность вернуть власть в руки ремесленников и творческого персонала, член фанатского сообщества Лиза Стел сумела спасти ярмарку, превратив ее в мероприятие, подконтрольное только его участникам. Однако вскоре она обнаружила, что на нее направлено то же недовольство, которое ранее было направлено на прежних собственников. «Эти люди хотели убить своего спасителя, – говорит Джекобсон. – Очень своенравные и возбудимые люди, критиковавшие человека, которого они считали виновным в произошедших переменах» [227]. Важно было не то, что теперь они сами стали властью, просто проявление недовольства стало культурной нормой. Многие фэндомы, каким бы некоммерческим ни было их происхождение, идут сходным путем.

Знаменитый креативный фестиваль под названием Burning Man («Горящий человек»), ежегодно проводимый в пустыне Блэк-Рок, представляет собой одновременно и арт-шоу, и суровое испытание физических сил его участников. Каждый год почти 70 тысяч человек собираются на неделю в песках Северной Невады, чтобы пообщаться с другими такими же «бёрнерами», а также поучаствовать в монументальных арт-проектах, которые часто оказываются кульминацией творческого процесса, занявшего весь год [228].

Происхождение этого мероприятия довольно скромное – сначала это была просто встреча друзей у костра в день летнего солнцестояния, которая постепенно переросла в ежегодное собрание вольнодумцев. Помимо запрета на ношение огнестрельного оружия в лагере единственное официальное требование к участникам звучало так: «Не мешайте другим получать впечатления» [229]. Поощрялось проявление таких качеств, как доброта, открытость, готовность поделиться с ближним. Фактически здесь можно было в изобилии найти все, чем славились ранние ярмарки Ренессанса: сексуальную свободу, нудизм, наркотики, личную креативность и большое количество располагающих временем людей, не принуждаемых к соблюдению стандартных правил общественного поведения.

Чтобы не повторять путь масштабных фестивалей наподобие Comic-Con, которые часто обвинялись в засилье поп-культуры, организаторы сделали лагерь Блэк-Рок-Сити свободным от коммерции пространством, где продаются только вода и кофе – напитки, крайне необходимые после бурных ночных празднеств [230]. Многие участники привозят с собой продукты и изделия ручной работы для раздачи или бартерного обмена, но любые денежные расчеты при этом не допускаются [231]. Те, кого уличают в продаже товаров, изгоняют с мероприятия. Участники заклеивают лентой даже самые мелкие логотипы на своих девайсах, и, несмотря на активную вовлеченность в это событие Кремниевой долины, открытого патронажа с ее стороны практически не наблюдается, если не считать отдельных попыток установления деловых контактов и вербовки специалистов. Однако даже здесь, где недопустимость коммерции является одним из незыблемых правил, начинают происходить изменения.

«На фестивале Burning Man техническая элита ищет новые возможности», – возвещал подзаголовок статьи в New York Times летом 2014 г. [232]. В последнее время появилось много хорошо оборудованных лагерей, штатный персонал которых выполняет все работы по благоустройству перед прибытием состоятельных гостей. В этих частных оазисах комфорта часто имеются кондиционеры, личные душевые кабины и туалеты, а также развлекательные центры. Их обитатели нередко прибывают туда на частных самолетах, иногда в сопровождении дворецких, поваров, массажисток и артистов. Некоторые подобные турпакеты предусматривают предварительное изготовление предметов искусства, чтобы пускать пыль в глаза другим приезжим. Стоимость пребывания в таких роскошных условиях на фестивале Burning Man составляет 25 000 долларов с человека и более.

Многие считают появление таких лагерей искажением духа фестиваля и осуждают стремление получить удовольствие от участия в мероприятии, не следуя его базовым принципам, таким как опора на собственные возможности, забота об экологии и взаимопомощь. Некоторые посетители окружают свои автофургоны-кемперы забором, чтобы оградить их от обычных обитателей лагеря. Некоторые нанимают охранников, чтобы те избавляли их от нежеланных гостей. Управляющих такими элитными лагерями обвиняли в создании тяжелых условий труда, хотя здесь довольно трудно разобраться, эксплуатировались ли работники на самом деле или они чувствовали себя эксплуатируемыми в соответствии с истинным духом мероприятия.

Фестиваль Burning Man проводится в пустыне. Открытой всем ветрам безжалостной пустыне, где температура часто достигает 38 °C, а опасные пыльные бури – обычное дело. Добраться туда стоит недешево, а для выживания в течение недели требуется подготовка, выносливость и приличная сумма денег [233]. Стоимость аренды симпатичного кемпера на время фестиваля доходит до 8000 долларов [234]. Проживание даже в самых необустроенных лагерях оказывается дорогим удовольствием, требующим тщательной подготовки, свободного времени и доступа к специальному оборудованию и материалам, необходимым для выживания в этой удаленной и суровой местности. Стандартный билет для одного участника стоит 390 долларов.

Деньги нужны и для того, чтобы переложить на кого-то исполнение своих семейных и иных социальных обязанностей на длительный период, а это еще больше сужает круг потенциальных участников. Неделя пребывания в лагере (плюс время на дорогу) – это роскошь, которую в состоянии себе позволить работники с оплачиваемым отпуском или те высококвалифицированные специалисты, которые могут менять работу раз в год. Матери-одиночки, подрабатывающие по вечерам официантками, чтобы сводить концы с концами, вряд ли когда-нибудь попадут на фестиваль. Это удовольствие доступно только людям с устойчивым финансовым положением или тем, кто имеет надежных спонсоров.