Танамор. Незримый враг - Екатерина Соболь

– Извини, старушка. Как только вернемся, я тебя сразу расседлаю, и ты отдохнешь. А пока что…

Влезть на лошадь, имея в распоряжении только одну руку, оказалось крайне сложно, но, когда ты полон решимости, никакие преграды не остановят. Забравшись в седло, я тихо выехал на дорогу, а там уже пустил лошадь во весь опор, кое-как сжимая поводья одной рукой и нелепо подскакивая. Трудно быть красивым наездником, когда весишь не больше собаки, но главное сейчас – как можно скорее добраться до места.

Ночь была безветренной, цветущие сливовые деревья застыли вдоль дороги, как вырезанные из бумаги. Потом начался и закончился Дублин – темно, лишь замок на холме ярко освещен факелами. Затем дорога пошла вдоль моря, и еще через час я был там, куда никогда больше отправиться не планировал: на руинах деревни Тилмароун, той самой, где веками хранился танамор. Той самой, что стала последним пристанищем для сотни восставших мертвецов, которые теперь наконец-то могли спать спокойно.

Я не был тут месяц, и за это время многое изменилось. Фаррелл, чей дом был неподалеку отсюда, развел великолепное цветочное буйство, которое даже в свете луны казалось прекрасным. Посреди цветочного моря лежал искусно обтесанный кем-то из местных валун. Я спешился, оставил лошадь пастись и прочел выбитую на камне надпись:

«Здесь покоятся все, чей вечный сон был потревожен 17 марта 1837 года. Спите мирно, мы храним о вас добрую память». Я коснулся камня и зашагал в сторону моря.

Маргаритка росла поодаль от прочих цветов. Я сразу заметил этот невзрачный розовый кустик – никому и в голову не придет, что под ним таится такое сокровище. «Роза царствует лишь летом, маргаритке – вечно жить»[2], – вспомнил я. Увы, к данному кустику это не относилось. Рассмотрев его ближе, я увидел: цветы засохли. Не опали – высохли, будто их решили сохранить для гербария. Уже предчувствуя недоброе, я опустился на колени и здоровой рукой начал рыть землю вокруг маргаритки. Танамора не было.

Он ведь лежал совсем неглубоко, я хорошо это помнил, я не мог его пропустить. Но мои почти бесчувственные пальцы нащупали лишь мягкую землю – и ни единого осколка зеленого мрамора.

Сам не знаю, на какое чудо, на какое сверхъестественное вмешательство я рассчитывал, но его не случилось. Фаррелл говорил правду, никакой злоумышленник не нашел бы танамор под неприметным цветком. Получается, земля и вправду его забрала. Я лег на землю, тоскливо глядя на увядшие цветы. Раньше мне казалось, что не страшно будет умирать, когда готовишься к этому событию так долго. Я ошибался.

Вернувшись домой, я исполнил данное лошади обещание – расседлал ее, тщательно обтер лежавшей в конюшне тряпкой и оставил жевать сено. К счастью, все спали: Молли даже позу не сменила, а значит, не узнает, что я отлучался на пару часов.

Я подбросил в камин еще дров, сел за стол и записал все события дня – повезло, что пострадала левая рука, а не правая. Когда небо за окном чуть посветлело, я разбудил Молли.

– Идем, – сказал я, с нежностью глядя, как она мило ворочается и трет глаза. – У нас еще есть время, но хочу кое-куда заскочить. Поедешь со мной?

– Куда угодно, – сонно пробормотала Молли и выпуталась из одеяла.

Уверен, Молли не имела в виду ничего такого, но как же романтично это прозвучало! Я невольно улыбнулся. Никто на свете не умел поднять мне настроение так, как Молли Маллоун, и за одно это она была достойна любви.

В Дублин мы въехали еще до рассвета. С четверть часа покружили по улочкам и остановились около традиционного ирландского дома из грубого камня. Бродя по городу в первые дни после падения империи Каллахана, я случайно зашел в один неприметный квартал, и эта вывеска произвела на меня впечатление. Сейчас я прочел ее вслух, надеясь, что она повеселит и Молли:

«Саймон Бойл. К услугам дам – по средам и пятницам, джентльменов – по вторникам и четвергам, но также для всех и в любое время по договоренности».

Молли вздернула бровь:

– Представить боюсь, что это за заведение.

– Мне тоже было интересно. На фасаде окон нет, так что я подглядел в окошко, которое выходит на задний двор.

– Блестящее поведение для графа, – проворчала Молли, но я уже тихонько стукнул дверным молотком и вошел.

Дверь мистера Бойла никогда не запиралась, он готов был принять страждущих в любое время дня и ночи. Понятия не имею, что об этом думали его жена и парочка милых детей, которых я несколько раз видел подглядывающими с лестницы. Отец, конечно, не разрешал им смущать клиентов, но я понимал их любопытство и всегда им подмигивал. Сначала они меня боялись – похоже, дети, как и лошади, остро чувствуют, если с тобой что-то не так, – но вскоре привыкли и даже приветственно махали мне руками.

Молли восторженно озиралась. А посмотреть тут было на что: в просторном помещении, занимавшем добрую половину первого этажа, были расставлены кресла, столики, зеркала. На стенах висели полки со склянками, баночками, а также многочисленными деревянными чурбанами в виде человеческих голов со сложными композициями из волос.

– Тут волосы причесывают! – догадалась Молли.

– Не только, милая леди, – ответил мистер Бойл, спускаясь по лестнице. – Мы можем все: приодеть, улучшить цвет лица, отбелить зубы, окрасить волосы или прибавить им пышности. Природа бывает жестока, и разумная помощь в исправлении результатов ее неудач отнюдь не постыдна. К нам приходят дамы и джентльмены, которые ценят приватность и скромность. Граф, рад вас видеть. Костюм, который вы заказывали, готов. В остальном вам все как обычно?

Великий человек! В мой первый визит он тактично спросил, не являюсь ли я одним из восставших мертвецов, «а если так – ничего страшного. Все, кто ходит ко мне, знают: нет в Дублине другого места, где столь надежно хранят самые необычные тайны». И ни один мускул у него на лице не дрогнул! Вот и теперь он мастерски притворился, что не замечает моего жалкого вида. Я и не думал, что столь безупречные манеры можно встретить у человека простого происхождения, но жизнь не переставала меня удивлять.

– Все как обычно, благодарю. И, мистер Бойл… Помните, когда я впервые пришел и вы еще не знали, кто я, вы предложили мне чаю с печеньем? Предложение еще в силе?

– Безусловно.

– Тогда моя спутница, думаю, рада будет им воспользоваться.

Я несколько раз видел, как красиво здесь угощают. Потому и позвал сюда Молли – хотел подарить ей немного праздника в свой последний день. Мне так хотелось провести с ней как можно больше времени! Бойл сделал знак рукой, хотя в комнате никого, кроме нас, не было, – и минут через пять, которые мы провели, беседуя о погоде, зашла женщина с подносом. Расставив на одном из столиков дымящийся фарфоровый чайник, сливочник, чашку, масленку, джем и многоярусное блюдо, полное булочек, она удалилась.