Три дня Индиго - Сергей Лукьяненко

Он замолчал.

Лихачёв некоторое время стоял, глядя на останки Геннадия Трофимова, прикреплённые к телу мёртвого Продавца. Потом сказал:

— Он умер. Совсем. Жилка на виске не бьётся.

Осторожно прикрыл Трофимову веки. Глянул на меня:

— Вот ты и нашёл убийцу.

Милана зарыдала, прижавшись к Елене. Та молчала, глядя на тело. Потом сказала:

— У меня муж, покойный, в девяностые челночил. Возил из Польши тряпки всякие, спирт «Роял»… Он музыкант был, но не великий. На частных уроках тогда не заработать было.

— Без идеологии, конечно, жить можно, — сказал Лихачёв скрипучим голосом. — Можно без всего. Видишь, Максим, можно даже без тела жить. Покупать кристаллики. Но некоторые сами на них подсаживаются…

Он отошёл в сторону, вернулся с топором. Осмотрел, пожал плечами.

— Топор как топор…

Легонько тюкнул по корпусу Продавца. Металл, который даже не оцарапала дисковая пила, промялся, из едва заметной дырочки начал сочиться синий гель.

— Зря мы эту версию с порога отвергли, — сказал Лихачёв. — Что за хренов криптонит в топоре, интересно?

— Тогда уж адамантиум, — вяло ответил я. Отвёл взгляд от мёртвого человека.

Да, Продавцы его не убивали.

Они предложили умирающему «пожить» в другой форме. Тот согласился. И стал фрагментом Продавца… где? На планете синей звезды? Значит, Продавцы как-то тихонько посещали Землю и при Прежних. Подторговывали… с кем? С обитателями Гнёзд? Нет, их ещё не было. Значит, с теми изменёнными людьми, которых отправляли к звёздам Прежние. Видимо, тогда Продавцы на Земле торговать не могли. А вот когда пришли Инсеки, то сразу к нам кинулись.

Наркота.

То есть мы все собираем наркоту для каких-то инопланетных тварей. Вряд ли для самих Продавцов, этот вёл себя так, словно его пристрастие постыдно.

— Что будешь делать, Максим? — спросил Лихачёв. — Мы, я полагаю, расследование закончили. Ты можешь сказать Продавцу, что его товарищ пришёл в себя и рассказал, что… лучше без деталей, верно?

— Сожрал кристаллик, испытал ужас и стыд, сделал супертопор и сам себя убил, — предложил я.

— Сойдёт ему такой ответ?

Я пожал плечами.

Наверное, сойдёт.

Не стоит, действительно, поднимать тот неловкий момент, что я знаю источник, где Продавцы берут головы и руки. Не стоит думать о том, что человеческий мозг в его голове жив, сознание сохранилось — и как во сне воспринимает всё происходящее.

И Продавец выдаст мне возвратный мутаген. Куда он денется.

Дарина станет обычной девушкой.

Нет, не обычной, конечно. Настоящей. Может быть, мы будем после этого вместе. А может быть, и нет. Это сейчас я для неё — всё на свете. Вернувшись в мир людей, она станет знаменитой, станет звездой. Напишет книгу «Моя жизнь в Гнезде». Будет выступать во всяких телешоу. Да её Голливуд на любую роль возьмёт! Бывшая Изменённая, чудом вернувшаяся к людям! От плейбоев до олигархов, все будут вокруг виться.

Неважно.

Дарина станет настоящей, а она хочет этого больше всего на свете.

— Сойдёт, — сказал я.

Лихачёв кивнул, глядя на меня. Какая-то неловкость была у него во взгляде. Словно разочарование.

Он обвёл взглядом захламлённый Комок. Невесело рассмеялся:

— А я уж собрался тут пару дней провести. Жене позвонил, чтобы бельё и чистые рубашки собрала.

Я подумал, что и про это ничего не знал. Что у Лихачёва, которого зовут Игорь, есть жена. Что у Елены был муж-музыкант, который «челночил» лет сорок назад.

— Только я сделаю одну вещь, — сказал Лихачёв.

— Мы сделаем, — кивнула Елена.

Я понял.

— Думаю, Продавец не будет против.

— Официально я это проводить не стану, — продолжил Лихачёв. — Но это человеческий прах, и он будет лежать в родной земле. Я думаю, вам лучше уйти, ребята.

Милана кивнула, я тоже спорить не стал.

Мы собрались быстро и с тем ощущением неловкости, которая появилась сразу после окончательной смерти Трофимова. Вроде бы он и умер, и задача, поставленная Продавцом, неожиданно разрешилась, а вот неловкость не исчезла.

— Можно вызвать такси, — сказала Милана, кивнув на телефонный аппарат. Иван действительно обеспечил нас связью.

— Как хочешь, — ответил я, косясь на Елену. Доктор рылась в своих медицинских инструментах. Выглядели те зловеще. Лихачёв взвешивал в руке топор из «адамантиума». Он что же, отрубать штыри будет? — Или прогуляемся.

— Прогуляемся, — решила Милана.

— Мы пойдём, — сказал я.

— Давайте, ребята, — кивнул Лихачёв. — Мы справимся сами, не волнуйтесь.

Вид у него с топором в руках был совершенно маньяческий. Точно, будет рубить штыри.

Мы торопливо вышли.

А снаружи уже стемнело. Вдоль набережной загорелись редкие фонари, в небе переливалось миллионами огней лунное кольцо.

У санитарного фургончика стояли трое в штатском, в костюмах, и двое полицейских в форме. Явно присланная Иваном охрана.

— Чем можем помочь? — спросил один из штатских, подходя к нам. Человек как человек. Средних лет, крепкий, с выправкой. Очень может быть, что ничего не знающий про Прежних.

— Да нет, спасибо, мы домой, — сказал я. — Наши товарищи пока останутся.

Штатский кивнул:

— Может, машину?

— Нет, спасибо. Пройдёмся.

— Как угодно, — вежливо ответил он.

— Максим… я на минутку… — Милана коснулась моей руки.

— Чего? А… — я торопливо кивнул. — Конечно.

— Загляну к вам в машину, — сказала Милана.

— Направо, сразу после входа, — деловито сказал штатский. Милана пошла к машине. Мужчина с любопытством посмотрел на меня. Спросил небрежно:

— Какие-то проблемы? С Продавцом?

— Всё бывает, — туманно ответил я, чем, похоже, заслужил его одобрение.

— Да уж, прилетели на нашу голову… — вздохнул штатский.

Эх… не надо про головы…

— Без них было лучше, — согласился я. — Правда, я ещё пацан совсем был.

— А я в Сирии тогда работал, — кивнул мужчина. — По контракту. Такая паника началась, только держись… Все ломанулись в Хмеймим, никто ничего не знает, слухи самые разные. И тут… — он сделал театральную паузу, явно рассказывая эту историю в сотый раз.

Но я её не услышал.

Что-то чпокнуло, и на горле мужчины появилась дырка, из которой фонтанчиком выплеснулась кровь. Штатский прижал к горлу ладонь, посмотрел на кровь, потом сунул руку в карман. Чпокнуло ещё раз. Я даже не понял, куда ему попали, но он сразу упал.