Между нами лёд. Книга 2 - Дарья Ларина

твердую грудь, ощутить ставший родным запах… Хотелось.

Но не представлялось возможным.

Громов решительно двинулся к Тане, чувствуя, как эмоции накрывают лавиной. Он восхищен, он влюблен, он потрясен. Но вместе с тем взбешен, зол и из последних сил сдерживает желание размазать Илью по ближайшей стенке. На нового партнера было жалко смотреть – тощий и ростом совсем немного выше Тани, он казался скорее её младшим братом.

Татьяна чувствовала, как холод побежал по телу, окутывая с головы до ног. Хотелось, чтобы кто-нибудь его остановил. Чтобы кто-нибудь позвал и отвлек. По телу побежала дрожь. А ступни будто были не обуты в темно-бордовые туфли на высоком каблуке, а стояли на ледяных осколках стекла.

Страшно. Холодно. Нечем дышать.

Таня не могла контролировать лицо, наливающееся ужасом с каждым шагом Громова.

Заметив, что ей явно нужна поддержка, к ней последовали Алиса и Ксения.

– Добрый вечер, – нарочито произнес Евгений, оказавшись рядом, а затем протянул руку и чуть наклонился, призывая Таню вложить свою ладонь.

Сердце учащенно забилось в груди Татьяны, импульсами отдавая в шею и кончики пальцев. Евгений был близко. Совсем рядом. Он насмешливо приподнял брови в ожидании реакции оторопевшей Тани. И, увидев это, Таня поняла, что нельзя сдаваться ему вот так. Она попыталась натянуть маску вежливого безразличия и вложила ладонь в руку Жени, испытав от этого чуть ли не удар током. Сколько раз их ладони соприкасались вот так на льду и на тренировках? И каждый раз контакт запускал внутри что-то неописуемое. Что-то сладкое. Что-то неумолимо отдающее вниз живота. Что-то, отдаленно напоминающее любовь?..

Громов коснулся губами тыльной стороны ладони Тани, заставляя бороться с желанием прижаться к нему и простить всё на свете.

– Ксюша! – громко раздалось за спиной Евгения, и через секунду Исаева ободряюще подмигнула Тане, «стряхнув» с неё наваждение, и протянула ладонь Илье.

– Алиса, – так же дружелюбно произнесла Калинина, хотя и была уверенна в том, что он знает, как их зовут.

Евгений выпрямился, бросая испепеляющий взгляд и на Алису, и на Ксению. Однако обе стоически его проигнорировали, начиная беседу с Таней и Ильей.

– Какой у тебя рост? – обратился Громов, прерывая бессмысленный разговор о новой серии коньков итальянского производства.

И без того бледный Илья, кажется, побледнел ещё больше.

– Метр восемьдесят три, – неловко ответил он.

– Он даже для тебя низковат, – констатировал Громов, прожигающе посмотрев Тане в глаза. Присутствие Ильи рядом его нисколько не смущало.

– Может, вам линейку принести? – попыталась разрядить обстановку Алиса, бросив осуждающий взгляд на Евгения. – Ещё кое-чем исконно мужским померитесь?

– Боюсь, что и тут я выиграю, – бесстыдно улыбнулся Громов, делая глоток шампанского. – Да, Таня? – он заинтересованно выгнул бровь.

– Откуда мне знать? – неопределенно пожала плечами она. – Нас связывали только рабочие отношения.

Улыбка с лица Громова пропала. Таня же наоборот очаровательно улыбнулась и заметила одобрительный кивок от Алисы. Евгений осушил бокал шампанского, поставил его на стол, а затем выразительно посмотрел на Татьяну.

– Потанцуем?

Меньше всего Тане хотелось остаться с Женей наедине.

– Не потанцуешь с партнером? – приподнял брови Евгений. Однако такая формулировка оставляла Тане лазейку.

– С радостью потанцую! – чуть приподняла подбородок она, а затем взяла Илью за руку. Томилин дернулся, когда увидел испепеляющий взгляд Громова, направленный на него и прожигающий насквозь.

И если бы взгляд мог убивать, то Илью уже выносили бы вперед ногами.

– Нет, – качнул головой Евгений. – Таня потанцует со мной.

Илья нервно кивнул, отпуская руку Татьяны, и даже сделал неловкий шаг в сторону.

– Тогда тебе стоило уточнить, – начала Таня, собрав всю смелость, которую только что растерял Илья, – что танцевать я должна с бывшим партнером.

Удар почти ниже пояса. Однако Громов его стерпел и протянул Татьяне ладонь. Ей, конечно, хотелось схватить подол платья и выбежать из зала, а затем и из Министерства, но такой возможности не было. Пришлось вложить свою ладонь в руку Евгения и направиться с ним в центр зала под медленную живую музыку.

– Что-то я не помню его на Олимпийских Играх, – нахмурился Громов, делая вид, что пытается вспомнить был ли Илья в Канаде. – Но, видимо, всему виной мой старческий маразм.

По акценту на этом слове Таня поняла, что Жене в красках рассказали о том, какими аргументами она пользовалась, чтобы ей дали другого партнера.

– Его новая партнерша – Олимпийская чемпионка, – с долей гордости произнесла Таня, когда они оказались в центре зала и были вынуждены повернуться друг к другу лицом. – Пусть привыкает к обществу лучших спортсменов страны.

Татьяна ощутила знакомый и родной запах. Запах Жени. Смесь аромата дорогого парфюма и запаха кожи. Таня поняла, что, если бы у неё была возможность, она и вовсе перестала бы дышать. Нельзя было поддаваться чувствам, а этот аромат дурманил и разжигал внутри какое-то инстинктивное, с трудом контролируемое желание просто взять и прижаться к нему.

– Да ты заговорила прямо как…

– Ты, – кивнула Таня, пристально рассматривая Женю и понимая, что эта фраза ему совсем не понравилась. – Приятного в этом мало, да?

Громов в ответ промолчал и собственнически опустил ладони на талию Тани, начиная танец. Таня положила ладонь левой руки ему на плечо, а вот с правой пришлось помучиться. Неприятные ощущения в больной руке сохранялась и усиливалась даже при легких движениях кистью.

– Ну же, Таня, положи вторую ладонь мне на плечо, – чувствуя подвох, произнес Евгений и едва прищурился.

Алексеева медленно положила правую ладонь на его плечо, и Громов заметил, как от боли дрогнули губы, которые она тут же постаралась растянуть в улыбке.

– Куда ты лезешь, Таня? – покачал головой Евгений, и глаза его налились ещё большим холодом. – Ты убьешься. Ты боялась поддержек со мной, а что будешь делать с ним?

– А что я буду делать с ним – не твое дело, – отрезала Таня, чувствуя, как разговор набирает неприятные обороты.

Такой ответ, показавшийся несколько двусмысленным, Громова разозлил. Он сильнее сжал ладони на талии Татьяны, теснее прижимая к себе.

Представителям других видов спорта на импровизированном танцполе в центре зала было немного непривычно. А вот фигуристам, что с детства развивают не только тело, но и слух, а также чувство ритма – вполне комфортно. А танец бывших партнеров и вовсе смотрелся так, будто был заготовлен заранее, как и программы, которые они катали на льду. Их тела хорошо привыкли друг к другу. Они танцевали, не думая о движениях ног. Они отдаленно слышали музыку и просто двигались в одном ритме.

– Ты тоже боишься, что он убьет её? – нервно поинтересовалась Алиса у Ксюши.

– Или она его, – кивнула Ксения, смотря на бывших партнеров и с трудом сдерживая желание поднести ладонь к губам, чтобы вернуться к давно побежденной пагубной привычке и начать грызть ногти от переживаний.

– И я боюсь, – вырвалось у Ильи.

Алиса и Ксения переглянулись, а затем бросили на него косой и несколько ошарашенный взгляд.

– Сколько сейчас весишь? – строго спросил Громов. От того, чтобы сорваться на крики и выяснение отношений его сдерживала только утонченная красота Тани, которой он любовался в перерывах между фразами. Однако то, что Таня похудела, было очевидно. И это же совсем не нравилось.

– Это тоже больше тебя не касается, – Таня старалась отвечать максимально уверенно и изо всех сил пыталась унять дрожь в голосе.

– Сколько? – настаивал Евгений, давая Татьяне понять, что она обязана ответить.

– Сорок семь, – ответила она и уткнулась взглядом в расстегнутые верхние пуговицы его белой рубашки.

– Это он тебя попросил? – предположил Громов, и Таня отчетливо услышала сталь в его голосе. Он с трудом контролировал подбирающуюся к нему ярость.

– Нет, – покачала головой Таня.

– Сама? – прочел мысли Евгений.

Татьяна едва заметно кивнула. Громов на мгновение прикрыл глаза, и Таня видела, как вздымается его грудь от глубокого вдоха.

– Знаешь, о чем это говорит? – Евгений наклонил голову, призывая Таню оторваться от разглядывания его шеи.

Таня была вынуждена встретиться с ним взглядом.

– О том, что ты не дура и сама понимаешь, как безнадежно твое положение, –