Дао Дзэ Дун - Сергей Анатольевич Смирнов

постарался изо всех сил. Ремонт в здании был произведен практически мгновенно, все опасные архивы стерты, мониторы были вовремя отключены, никто из менеджеров «Небесной стены» не зафиксировал, где, кто и как тормознул лифты. Иными словами, китайцы не засекли несанкционированный проход через мембрану, а уж ребята из фирмы «ПуЛ» будут молчать, как рыбы.

Александр Страхов там тоже устроил какую-то выходку в индивидуальном режиме, которая, возможно дала бы ей подсказку, но он не оставил за собой никакого следа, никакого сообщения… О чем он хотел договориться со своим врагом, креатором Манфредом Тоддом? Немца не спросишь — и он, и второй, свидетель разговора, уже давно в криопаузе.

Конечно, Дрозофила воспользовалась очень благоприятным моментом… И ей самой, Фатиме Обилич, интуиция в тот момент подсказывала, что вот-вот в мире может произойти нечто запредельное. Может, Дрозофила все-таки поторопилась, и надо было сначала прислушаться к их разговору, уловить смысл, а уж потом валить всех?.. Но и упрекнуть ее в поспешности — никак не упрекнешь.

Она отключилась и глубоко вздохнула, справляясь с легким перепадом кровяного давления.

Она ищет не там. Нужно искать в другом месте. В самой себе. Кто сказал, что он — не ее собственная Тень? Тень Тени, вот забавно!.. Ее собственное мужское начало, анимус. Это вполне возможно, раз уж она еще не испытывает к нему никакого отвращения, уже так долго думая о нем.

Горячо!

Она взяла одно из изображений Александра Страхова, взятое из архива одной из внешних камер слежения Sotechso, делающих дважды в день облеты всех объектов, в том числе и московского подразделения «Небесной стены». Такие неприметные черные мушки… Креатор Страхов стоял за стеклом своего офиса, задумчиво — или отрешенно? — вглядываясь куда-то. В глазах — хроническая инкубация вируса ностальгии, не ниже третьей степени.

Горячо!

Блик на стекле чуть-чуть смазывал его лицо… Ей показалось, что его губы шевелятся? Что он говорит ей?

«Вербализуй…»

Что?!

«Вербализуй…»

Она отложила фотографию и перевела дух.

Казалось, он все еще смотрит на нее сквозь стекло, и между ними пропасть в сотню этажей «Небесной стены».

— Хорошо, я вербализую, — тихо произнесла она и передернулась, чувствуя, что как-то нехорошо, климактерически потеет, захлестнутая волной жара-холода.

Сейчас он — ее Мудрый Старец. Он — ее аналитик. И она начнет говорить. И главное теперь — достичь резонанса с ним, с его ностальгией.

Она ощущала, что прослушки нет, и могла быть в этом уверена. Ее организм легко идентифицировал любые активированные гаджеты в километровом радиусе… Но все-таки включила глушилку, опасаясь, что требующий большой энергии рассказ-монолог может временно погасить ее внутренние мониторы.

— Изволь, если ты так настаиваешь, — начала она по-русски, который знала также хорошо, как немецкий, французский, английский.

Она села поудобнее. Рассказ, видимо, предстоял не короткий, а ерзать, вставать, прохаживаться — в общем, вертеться и суетиться — было не в ее пользу и мешало настройке.

— Ты когда-нибудь был в Кара-Митровице? Скорее всего нет. Там самые красивые места в Косово… Самые красивые места на земле. Такие горы, не очень высокие, видные сразу тремя, а кое-где пятью фронтами, и у каждого фронта свой оттенок утром, днем, вечером… зимой, весной, летом, осенью. И на каждом гребне по монастырю. Было. Такое теперь, наверно, только на Луне есть… Я любила смотреть туда, как вот ты сейчас.

Моего отца звали Радован. Радован Обилич. Серб. А моя мать родилась Ханией Бек. Албанкой. Вот и все. Разлом уже был заложен. Как разлом Святого Андрея в Америке… Это ты должен знать сразу. Землетрясение было неизбежно, хоть неизвестно когда. Никто не мог знать когда.

Отец назвал меня Фатимой.. Он пошел навстречу матери. Так в роду Обиличей родилась девочука с мусульманским именем и фамилией великого героя, убившего предводителя мусульман. И еще скажу сразу, у меня есть младшая сестра. Она, как и ты, креатор. Она в твоем мире. И так уже навсегда. По ту сторону другого разлома, мембраны. Ей дала имя мать и назвала Фатимой. Такого имени для девочки нет ни в одном другом языке, кроме сербского. Это — Тень… Конечно, Тень добрая, оберегающая от зноя, от солнца… Но Тень есть тень. Она, и вправду, моя тень в твоем мире, за мембраной. Талантливая художница. Ее хорошо знают во Франции, в Скандинавии.

Мой отец был электриком. Просто электриком. Но хорошим электриком. У него был талант чуять любые поломки. Это перешло ко мне.

У нас был дом… Прекрасный родной дом!

Фатима Обилич перевела дух. И подумала: а что у Страхова с его родным домом? По досье, все в порядке. И у его отца с матерью проблем со своим родным домом никогда не было…

- Тебе повезло, - сказала она и продолжила свою историю: - Моему отцу, знаешь, всегда очень нравились албанки, а сербки никогда не вдохновляли. Но в чем-то я его понимаю. Я прощаю его однобокое влечение. Я в свое время долго присматривалась к албанцам и сербам, пытаясь понять, к кому я ближе… Хотя все говорили, что я пошла в мать, а сестра — в отца… В зеркале я видела почти албанку… Но я все равно не понимала.

Я расспрашивала иностранцев. И русских, и немцев, и англичан. Статистика не в нашу пользу… или не в их, с какой стороны посмотреть. В Сербии если девушка красива, то она просто идеально красива. Бьет красотой… Но зато привлекательных, ярких, просто сексуальных албанок с решительными взглядами куда больше, их пруд пруди. Они цепляют мужской глаз издали. Они притягивают. Сербская редкая красота останавливает, как ударом. Албанская сразу втягивает в себя. И потом у большинства сербок такой строгий, немилосердный разрез губ…

Так сложилось. В Сербии куда больше красивых статных мужчин, женщины менее заметны. С албанцами наоборот — полно каких-то дремучих неказистых мужиков, повылезших из нор, а красавцев по пальцам пересчитать, зато девки почти все как на подбор… Да так же, кстати, и в Дании… да и у русских, если всерьез разобраться…

В общем, в один прекрасный день отец нашел и привел в дом свою албанку и расписался стать изгоем для своих и чужих. Его брат… Но это рано. Мы жили в нашем доме хорошо, сам знаешь, до какого времени. Ты это время застал — что-то, наверно, видел по телевизору. До того были, конечно, проблемы мелкие. Пару раз отцу пришлось дать в морду кому-то из своих, сербов… Мелочи,