Подмосковье. Парадокс Рузы - Ольга Баумгертнер

В палате вновь зажгли свет. Пациент ожидающе глядел на врачей.

– Как чувствуете себя, Николай? – голос Ивана даже чуть охрип от волнения.

– Хорошо.

– А что-нибудь ощутили непривычное?

– Нет. Абсолютно ничего… Хотя… может быть, только прохладу на коже. Но, возможно, это только сквозняк.

Иван, в резиновых перчатках, передал ему артефакт.

– Подержите. А мы вас проверять будем. Начнем с эхокардиографии.

Иван провел датчиком УЗИ по груди мужчины. Сначала хирургу показалось, что никаких изменений не произошло. Но потом он провел один раз, другой, обновляя картинку.

– Дмитрий Владимирович? – тихо произнес Иван.

– Расстояние между стенками клапана сократилось, – подтвердил увиденное профессор. – Давай еще, помедленнее.

Абрамов водил и водил датчиком по груди пациента. Расширенная аорта смыкалась, клапан тоже приобретал нормальные размеры. Через пятнадцать минут ничего не говорило о том, что у пациента когда-либо был порок сердца. Иван сидел потрясенный, забыв отключить УЗИ-аппарат, и тот тихо попискивал в полнейшей тишине. Команда врачей тоже молчала, переваривая увиденное.

– Получилось! – наконец не сдержалась одна из медсестер.

После этого все принялись бурно обсуждать произошедшее чудесное излечение.

– Коллеги, нам надо закончить эксперимент, – оборвал их Абрамов. – Николай, можете отдать артефакт. Сейчас сделаем вам МРТ. Через пять часов – новую эхокардиографию. Следом – наблюдение в течение трех суток. Медперсонал будет все время рядом.

Дмитрий Владимирович быстро записывал результаты проведенного эксперимента и время, за которое в организме под действием артефакта произошли изменения.

Иван вывел на УЗИ снимки сердца пациента. Потом вышел с Дмитрием Владимировичем в коридор.

– Если эффект сохранится, это будет настоящим переворотом в медицине! – заметил профессор.

– И врачи станут не нужны, – усмехнулся Иван.

– Я все же не верю, что кристаллы избавляют от любого недуга.

– Правда? Вы все еще так думаете, даже после того как у Одноногого отросла конечность? – скептически заметил Иван.

– Даже если это окажется правдой, врачи будут нужны, чтобы диагнозы ставить…

– Зачем, если у каждого будет такой камешек? И как только кто-то почувствует недомогание, приложит к больному месту и излечится навсегда. Нет, я не против этого, просто… К такому надо будет привыкнуть. Кстати, я проверил Борового. Анализы сделал различные. Он действительно на сто процентов здоров. У него даже вес стал приходить в норму…

– Считаешь, что некоторые люди не заслуживают?

– Я не знаю, Дмитрий Владимирович. Я не бог и не судья, чтобы решать такие моральные дилеммы. Я врач. А врач обязан помогать любому. По крайней мере, я стараюсь. Хотя иногда выходит с трудом.

Профессор задумчиво посмотрел на хирурга, потом на дверь палаты, из которой они только что вышли.

– Я знаешь что сейчас подумал? Может быть, Немой ваш специально тебе о свойствах артефакта не сказал?

– Чтобы меня не расстраивать, что ли? – Абрамов отмахнулся. – Но тогда возникает законный вопрос, почему он о свойствах рассказал Боровому? Их общение вряд ли можно было назвать дружеским. Скорее наоборот. Хотя чего это я? Максим Денисович ему, несомненно, хорошо заплатил. И другое объяснение вряд ли существует.

Профессор покивал.

– Продолжим, Ваня? У нас на очереди старик с Альцгеймером и пациент с диабетом второй степени.

– А как же наш тихий шизофреник?

– Если и он за один час излечится, мой мозг этого не перенесет и я сам сойду с ума, – посмеялся Дмитрий Владимирович. – Но ты прав, раз мы наметили запустить исследования сегодня, то надо. Пойдем.

На следующий день, в обеденное время, Иван и Дмитрий Владимирович сидели в столовой и наблюдали за стариком и бывшим «психом». Последние, пристроив среди тарелок с борщом, макаронами по-флотски и стаканов с компотом шахматную доску, увлеченно разыгрывали партию.

Абрамов смотрел на них не мигая, все еще переваривая результаты недавнего обследования.

– Что ж, радует, что старческий маразм мне в случае успешного завершения исследований грозить не будет, – заметил Дмитрий Владимирович. – Хотя, признаться, я шокирован, что к старику полностью вернулась память. И не меньше изумил наш тихопомешанный…

– Как думаете, если «полечить» «Слезами Рузы» какого-нибудь маньяка, у него мозги тоже встанут на место? – спросил Иван. – И будет ли его мучить совесть из-за прошлых дел?

– Нашего Максима Денисовича пока совесть не мучает. Хотя сейчас я подумал об этом и начал сомневаться.

– Ой, бросьте, профессор, – отмахнулся Иван. – Отсутствие совести – это не болезнь. Это диагноз.

– Посмотрим, посмотрим. Я буду в дневник исследований записывать и психологическое состояние пациентов. И выпишу сюда психиатра из Института, пожалуй.

Абрамов только развел руками.

– Неделю наблюдаем за нашими пациентами и выпускаем, набираем новую группу, – сказал профессор. – Старых пациентов проверяем раз в неделю.

В исследованиях незаметно прошел месяц. В итоге в экспериментальной группе излеченных оказалось около ста человек.

Но потом что-то пошло не так. Абрамов обратил внимание, что радуги поблекли и в них началось то самое едва заметное спиральное вращение, что имелось в двух артефактах, изъятых у Борового.

– Почему кристаллы так себя ведут, Дмитрий Владимирович? – спросил Иван.

– Может быть, перезаряжаются? – предположил Лазарев. – Хотя большинство артефактов Зоны имеют постоянные свойства, те же «этаки» – вечные батарейки.

– Они еще и всегда одинаково выглядят. А тут мы имеем изменения. Честно говоря, меня это несколько беспокоит.

– Давай усилим врачебный контроль за пациентами, участим проверку состояния их здоровья.

– Да, пожалуй.

Эксперимент впервые провалился. Больной глаукомой так и не дождался прозрения. Артефакт, который использовали для лечения, совсем выцвел, радужный спектр посерел, внутри камня медленно раскрутилась серая дымка.

Абрамов с профессором осмотрели остальные «Слезы Рузы». Посерели еще пять артефактов. В оставшихся двух радугу едва было видно.

– Сдается мне, эти штуки все-таки разрядились, – сказал Абрамов.

– Нужно проверить еще хотя бы на двух пациентах, – профессор хмуро глядел на артефакты. – Может быть, разрядились, а может быть, им надо дать время «отдохнуть».

Однако слова доктора подтвердились. Ни один из выцветших образцов исцеления больным не принес. Профессор отдал распоряжение артефакты с сохранившимися внутри радугами не использовать.