Подмосковье. Парадокс Рузы - Ольга Баумгертнер

«Сюда все-таки рвутся», – подумал Иван, закрывая нос локтем и отступая. Сейчас доктор тут был бесполезен без оружия, противогаза и бронежилета. Все это, к счастью, у местной охраны имелось. Абрамов несколько секунд соображал, потом помчался по ступеням обратно наверх, на девятый этаж, где находилась палата Борового. В голове уже вырисовывалась картинка того, как бывший директор Института вскакивает с больничной койки и бодро удирает от них по коридору в полосатой пижаме.

Добежав до палаты, Иван толкнул дверь. Бывший директор лежал на своем месте, на койке.

– Что случилось? – спросил он слабым голосом.

– Друзья ваши из можайской банды. Пришли вас проведать, – ляпнул первое, что пришло в голову, Абрамов.

Боровой дернулся.

– Убить меня хотят?

– Что?! – изумился Абрамов и подумал, что, наверное, Боровому уже совсем плохо и у того начался бред.

– Я же им пообещал «Слезы»… Точнее, главарю их… – Максим Денисович закашлялся и стал задыхаться.

– Да чтоб тебя! – ругнулся Иван и нажал кнопку, вызывая бригаду реанимации.

Под выстрелы, доносившиеся снизу, они реанимировали Борового. Удалось нормализовать тому давление и выровнять пульс. Пациент пришел в себя, но теперь громко, с хрипами стонал. Иван думал об экстренной операции, но мысли все время переключались на то, что творилось сейчас на первом этаже госпиталя. Бой там шел уже полчаса. Нет, не двадцать человек бандитов пришло. Гораздо больше. Пару раз кто-то швырял гранаты. Здание вздрагивало. Абрамов только надеялся, что никто не повредит электрический щиток и аварийный электрогенератор. А затем выстрелы резко стихли. Врачи, стоявшие вокруг койки Борового, с тревогой переглядывались. Все дружно вздрогнули, когда у Ивана зазвонил мобильный телефон.

– Товарищ полковник, чисто, – сообщил бодро голос Васнецова. – Потерь нет. Двое легкораненых. Врачей пришлете перевязать?

– Конечно. Сколько бандитов?

– За сотню. Всех уделали. Предлагали сдаться, но у них с инстинктом самосохранения все плохо.

– Понятно. Подкрепления из Можайска не видно, проверили?

– Проверили. Поблизости нет больше никого. Но я сейчас отряд отправлю, пусть прочешут местность. На другие здания и посты нападения не было.

– Хорошо.

Еще через пятнадцать минут Абрамов и пришедший в госпиталь Дмитрий Владимирович стояли над койкой, на которой корчился и ругался матом окровавленный человек.

– Пристрелить бы его, чтобы не мучился, – заметил Васнецов. – Нашли его в кустах под окнами. Видимо, неудачно бросил гранату, вот его и зацепило.

Иван оценивал тяжесть ранения и шансы выживания бандита, понимая, что они, скорее всего, равны нулю: рваная рана в боку, грудь посечена осколками, одна рука от самого предплечья висит на лоскутке кожи, разрыв селезенки, кишки проглядывают. Бедолага истошно кричал от болевого шока, явно не осознавая, что вот-вот попрощается с жизнью.

– Ваня. Ваня!

Абрамов очнулся от мыслей и понял, что профессор давно уже дергает его за рукав.

– Не жилец он, Дмитрий Владимирович, – сказал хирург.

– Да ты меня совсем не слушаешь, – упрекнул Лазарев. – Мы не проверяли действие артефактов в таких безнадежных случаях.

Абрамов взглянул на него с изумлением.

– Вы это серьезно? Потратить последние образцы на эту сволочь?

– Именно. Когда еще такой случай подвернется? В полевых условиях, согласись, неудобно будет эксперимент проводить. Не бегать же нам по Зоне и не искать подстреленных бандитов?

– Это да. Но я против. Израсходуем весь запас на этого, а какой-нибудь достойный человек останется без помощи…

– Ваня, много достойных останутся без помощи, если мы не завершим испытания. Нам надо до конца разобраться в возможностях камня.

– А если завтра мне принесут примерно в таком же состоянии кого-нибудь из ребят Васнецова, вы сможете потом смотреть мне в глаза? – поинтересовался Абрамов.

Вместо ответа профессор протянул Ивану одну из «Слез Рузы», в которой еще чуть бледнела радуга. Васнецов кашлянул, но, оставив свое мнение при себе, отошел.

– Ваня, – тихо сказал профессор. – Ты отличный хирург и ради хороших ребят сделаешь все, что в твоих силах. Но ради бандита ты выкладываться не готов. Это не упрек. Это всего лишь факт.

– Ну спасибо, Дмитрий Владимирович… – буркнул Абрамов.

– Работа с артефактами вскрыла много моральных вопросов, Ваня, это нормально. Но нам всего лишь надо делать свою работу дальше. Пока мы не доберемся до истины.

Абрамов вздохнул, взял из рук профессора «слезу».

– Хорошо. Думаете, «заряда» хватит?

– Посмотрим. Есть еще второй. Если что, заодно проверим, продолжит ли второй кристалл работу своего «собрата».

Они потушили в палате свет. Радужная проекция от «Слезы Рузы» была едва видной – бледными отсветами скользила по пораженным органам. Иван водил по ранам бандита этим странным «фонариком». Потухла перегоревшая ультрафиолетовая лампа. Вот загадочная закономерность: каждый раз, когда лампа перегорала, люди выздоравливали. В последних случаях, когда артефакты разрядились, а люди не поправились, лампы оставались целыми.

В палате зажгли свет. Бандит перестал орать и метаться, застыв в скрюченной позе. Теперь он тяжело, прерывисто дышал. Абрамов сунул артефакт в ладонь целой руки пациента, сжал его окровавленные пальцы. И целых полчаса они наблюдали, как на их глазах происходит невероятно быстрая регенерация.

Иван поймал себя на мысли, что это удивительное явление не вызывает в нем ничего, кроме отвращения, и не мог понять почему, пока в памяти не всплыло какое-то давнее видео, когда процесс гниения и распада, заснятый на пленку, промотали в обратном порядке – когда черви и жуки исчезли со скелета, он заново оброс плотью и кровью, ожил и зашагал по своим делам. И ведь правда, еще немного – и лежащий перед ними сейчас человек стал бы мертвецом, если бы не артефакт. К горлу хирурга подкатила дурнота, и как-то знакомо сдавило виски.

«Тебе самого себя надо проверить, Ваня, – подумал Абрамов. – Здоровье, кажись, пошаливает».

Его взгляд упал на артефакт, все еще сжимаемый бандитом. Ивану показалось, что камень совсем почернел от крови, но Абрамов тут же, руководствуясь интуицией, протер видневшуюся из-под ладони грань артефакта. Ватный тампон остался чистым, а камень своей окраски не поменял.

– Дмитрий Владимирович!

Иван разжал пальцы бандита. «Слеза Рузы» была абсолютно черной. А потом они различили темный вихрь, крутящийся внутри образца, услышали гул. Словно внутри артефакта родился чудовищный смерч. Черноту вдруг пропороли алые молнии, а по палате мгновенно расползся запах озона. У Абрамова зашевелились на голове волосы.

– Все вон! Живо! – закричал профессор и потащил завороженного зрелищем хирурга прочь.