Лувр делает Одесса - Елена Роговая

– Тфуть – напугал, чернявый! Хотя правильно сделал, что потревожил. Еще бы немного, и заснул. Уже не раз такое было, и вот результат… – показал он на колени. – Который раз жена заплаты накладывает после поджогов, а мне все не наука. Так куда, говоришь, тебе надобно?

– А вы сначала скажите цену до Подола, а потом разговор продолжим.

– Пятьдесят пять копеек, как к Аннушке сходить.

– Дам сорок и сходите к Любаше.

– Кто такая? Не знаю.

– Я тоже с ней не знаком, но мне кажется, она согласится, – засмеялся Фима.

– Веселый вы парень, как я погляжу! Сорок пять копеек, и мое вам почтение.

– Договорились.

– А кого на Подоле искать будем?

– Сытина. Знаете такого?

– Петра Афанасьевича, что ли?

– Его самого.

– Так кто же его не знает! Хороший человек, и усадьба у него знатная. А вы, вьюноша, ему родственник или как?

– Письмо к нему имею.

– Это значит, с прошением направляешься. До него люди часто ездють. Ну тогда садись со своей чемоданкой и держись покрепче. Яхонт у меня резвый! Доставит в лучшем виде, запылиться не успеешь.

Повозка остановилась возле двухэтажного дома красного кирпича. Из раскрытых настежь окон подвального помещения по всей округе разносился умопомрачительный запах свежеиспеченного хлеба, ванили и еще чего-то непонятного, но очень вкусного.

– Пекарня в подвале, – пояснил извозчик. – Знатный хлебушек пекут. А какие у них баранки с плюшками! Не откажите себе в удовольствии, купите вязаночку к чаю. Чего замешкались? Вам сюда и нужно. На втором этаже Петр Афанасьевич с семьей живут. Снизу у них только магазины.

Фима еще немного постоял на тротуаре и, собравшись с духом, пошел к дому. Усадьба Сытина и впрямь была знатная. За главным зданием в глубине двора располагались служебные помещения, прачечная да склады с погребами. Имелись и съемные квартиры в трехэтажном флигеле.

«Я бы не отказался здесь жить, – подумал Фима, окидывая взглядом добротные строения. – С такими зданиями наверняка не бывает больших пожаров. А у нас что? Вспыхнет один дом, а там и улицы как не бывало. Из камня нужно строить».

Купец Сытин оказался шустрым доброжелательным старикашкой. Перво-наперво он отправил Фиму на кухню и распорядился напоить его чаем после долгой дороги, а сам ушел читать письмо Добровольского. Разомлев от душистого чая и пирогов с капустой, Фима не заметил, как задремал прямо за столом.

– Молодой человек, вас Петр Афанасьевич в кабинет просит, – прошептала прислуга, потрясывая Фиму за плечо.

Беседа была недолгой. За то время, пока Фима спал, Сытин уже написал письмо на имя начальника ремесленного заведения с просьбой предоставить место для прохождения учебы предъявителю сей бумаги.

– Жить можешь у меня. Во флигеле сдаю комнаты. Там и для тебя небольшая найдется. На прошлой неделе, как нарочно, одна освободилась. Студент-отличник жил, и тебе в самый раз подойдет. Столоваться можешь у нас при пекарне. Стоит недорого, и голодным не останешься. Ну как, устраивает?

– Огромное вам спасибо, Петр Афанасьевич! Признаюсь, не рассчитывал на подобную милость с вашей стороны. Думал, окажете протекцию в мастерские, и на этом спасибо. А тут и жилье, и стол два раза в день.

– Ну-ну, будет тебе распыляться в хвалебных речах. Очень уж хорошо мой друг о тебе написал. Говорит, талант проявляешь еще сызмальства.

– Не знаю. Людям моя работа нравится, но мне бы специалистов послушать, у мастеров поучиться. Интересного в нашем деле более чем достаточно, а знаний взять в местечке неоткуда, да и книг по ремеслу небогато.

– Приятны мне твои речи, юноша. С таким настроем и стремлением многого в жизни добиться сможешь. Остается только пожелать тебе удачи и терпения. Я слышал, учеников не шибко-то балуют.

К большому разочарованию Фимы, начальник ремесленного училища определил его в «приготовительный класс для попеременного упражнения во всех мастерствах» и выписал счет за обучение в размере семидесяти рублей в год.

– И не смотри на меня удивленно. Про умение твое читал, но, по большому счету, ты – самоучка. Для получения документа об образовании этого мало. Ты же хочешь свое клеймо иметь, дело открыть?

– Конечно, хочу. За этим и приехал.

– Бумага выдается только после изучения Божьего Закона, грамматики, немецкого языка, геометрии, арифметики, плоской тригонометрии, рисования, черчения, механики, физики, химии.

– Так много! – удивился Фима.

– А ты думал! Не пугайся, науки преподаются просто, кратко и, сколь возможно, к профессии максимально приближенно. Это еще не все. Практическое обучение будет состоять из кузнечного дела, слесарного, токарного, резного, граверного, чеканного, модельного, жестяничного, литейного для чугуна, меди и олова, малярного, переплетного, рисования узоров и приготовления форм для набивки материй, – монотонно перечислил начальник. – Ну что, хочешь еще у нас обучаться или домой поедешь?

– Честно сказать, не рассчитывал на долгое обучение. Остаюсь, коль уж приехал.

– Похвально. России-матушке нужны не только хорошие практики, но и искусные мастера с теоретическими знаниями. И еще, часть изученных вами школьных дисциплин будет зачтена, а, следовательно, ваше обучение у нас может значительно сократиться. При обнаружении у вас особых успехов вы получите аттестат со знанием ученого мастера и всеми его льготами. Дерзайте, Ефим Разумовский.

В первый же день Фиме выдали спецовку, комплект инструментов и материалы для работы.

– Вот твой ящик, Ефим Разумовский, – назидательно произнес инструктор. – Вечером каждого дня ты будешь складывать в него все свои вещи и сдавать заведующему хозяйством. Ключ от ящика остается при тебе. Не теряй и никому не давай. Производственные рисунки и модели нужно регистрировать вот в этом альбоме. Они тоже должны оставаться в мастерской. Все рабочие материалы подотчетны и записываются в тетради, как и результаты ежедневного труда. Возможность заработка у тебя будет, но только в том случае, если выполненные изделия заинтересуют художника-руководителя. Достойные ученические работы мы отправляем на выставку в музей нашей мастерской. При их продаже ученик получает вознаграждение за вычетом стоимости материала. Понятно?

– Вроде бы да.

– И еще, рабочий день для всех начинается с девяти утра и до пяти вечера. Зимой приходим на час позже. Четыре часа на практическую работу, два на изучение наук. Перерыв на обед и отдых тоже два часа. Это необходимо для глаз и рук. Вот теперь, кажется, все.

Учеба давалась легко, особенно практические занятия. Изучение устных предметов было не всегда приятным и легким, но Фима прекрасно понимал их нужность и старательно постигал азы науки. Немецкий язык не доставлял особых хлопот в силу его сходства с идишем. Вскоре он почти свободно мог читать иностранные учебники, таблицы и схемы. Раздражало и даже обижало отношение инструктора, который с первых дней из принципа или вредности не давал хода способному ученику.