Собачий вальс Мендельсона - Маргарита Южина

И она шутливо насупила брови.

– У меня? Сашенька! – счастливо засмущался Павел. – И ты могла такое подумать? Ты…

– А эту записочку я заберу-у, – лукаво пропела Сашка, пряча записку в сумочку. – Как память об этом вечере!

– А я хотел ее оставить в память о тебе, – тихо проговорил Астуров, глядя Сашке прямо в глаза.

– Это еще зачем? – насторожилась она, поломав всю романтику момента. – Ты со мной расставаться надумал, что ли? Нет бы всю меня в памяти оставить.

– Сашка, ты чудо! – рассмеялся Астуров и нежно положил виноградину ей в рот.

Теперь Сашка ненадолго онемела – говорить с набитым ртом было неудобно, а жевать, когда на тебя так влюбленно смотрят…

А потом… потом, уже за полночь, Павел поехал провожать Сашу домой. И сам нес Жорика на руках до машины.

– Зачем ты целуешь Жорку? – счастливо смеялась она, заметив, как Павел тихонько поцеловал собаку в ухо.

– Он тобой пахнет, – снова зарылся в Жоркину шерсть Астуров.

Он проводил их до дома, ну и… Сашка была не настолько дурно воспитана, чтобы выставлять человека на улицу в ночь!

И романтический вечер превратился в прекрасную, волшебную ночь.

– Ты – мой сказочный подарок, – шептал он ей в щеку горячими губами.

– А ты мой сказочный король, – так же шепотом отвечала Сашка.

– Принцесса моя!

И он снова и снова целовал ее, как пушинку, кружил по комнате, а Сашка счастливо обвивала руками его шею и действительно чувствовала себя принцессой!

Рано утром Павел прижал Сашку к себе и прошептал:

– Саша, мне так нравится, когда ты целуешь мне лицо, а еще лижешь меня в ухо. Так волнительно и щекотно, ха…

– Сейчас ты будешь смеяться еще больше, – сквозь сон улыбнулась Сашка. – Это Жорик. Я спала.

– Ах, это Жорик?! – с игривым ужасом подскочил Павел и…

В общем, раннее утро тоже может быть волшебным.

Уснула Сашка по-настоящему только тогда, когда Павел ушел, – в шесть утра. Они с Жориком проводили Астурова до машины и сразу же оба завалились спать – Саша со счастливой улыбкой на устах, а Жорик… Жорик рядышком, на соседней подушке. Он тоже сегодня вымотался, целый вечер гонять кота в его собственной квартире – это большую ловкость надо иметь. У Жорки этой ловкости было все же не так много, поэтому они с Баксом разбили какие-то рюмки, опрокинули вазу, потом Бакс запрыгнул на подоконник и надо было его оттуда как-то доставать. Жорка достал. Вместе с цветочным горшком, но это уже классика. Зато потом они носились по кровати и даже раздербанили одну подушку. Правда, это была целиком идея Бакса. А в целом кот оказался неплохой собакой, и оба они умотались как следует. Да еще и эти гости по ночам… Так что и Жорик уснул без задних лап.

На следующий день была суббота, и Сашка решила пригласить к обеду всех своих подруг – еще вчера надо было поговорить, девочки старались, а она… Но разве она могла что-то сделать, когда Павел так стремительно увез ее на романтический вечер? А вот, чтобы девочки не слишком на нее сердились, она приготовит сегодня два салатика, тортик, давно руки чешутся повторить рецепт из Интернета, такой аппетитный, ну и купит бутылочку вина. В обед это все можно будет попробовать, а заодно и выяснить, есть ли у кого новости и какие.

Сашка так еще вечером придумала, даже девчонкам эсэмэски скинула с приглашением, чтобы поздно не будить, но сразу после утренней прогулки к Саше прибежала Люська.

– Сашенька, привет, моя дорогая! – затараторила она, врываясь в комнату. – Жорик, солнышко мое! Посмотри, что тебе тетя Люся купила! Жо… Саша! Что у него с задней лапкой?! Почему она перевязана? Вы порезались? У него перелом? Что ты молчишь, как рак?! Надо его уложить, пусть не наступает на лапочку!

– Все у него нормально с лапкой, – отвечала Сашка. – У него ушко болит.

Люська недоуменно поморгала и повела шеей:

– Саша, меня всегда убивала твоя железная логика. Очень сильно… Ушко болит, а чего ты парню лапу-то перевязала? Или повязка сползла?

– Не сползла, а чтобы он не чесал себе ухо лапой! Потому что я ему ухо закапала, а он раздирает! Вот я лапу и перевязала, еще и вату туда положила – теперь пусть чешется. Давай свои витамины.

Люська расположилась в кресле, вытащила коробочку с витаминами и двумя пальчиками ухватилась за Сашкину руку, на которой красовался массивный перстень.

– Это чего? – удивленно подняла она глаза на Сашку. – Ты стала увлекаться дешевой бижутерией?

Сашка хмыкнула.

– Люся, ты глупая женщина. Но даже ты, кажется, сразу сообразила, что это совсем не дешевая бижутерия. Иначе с чего бы тебя так перекосило. Это, Люсенька, старинный перстень. Родовая реликвия. Ага. Передается из поколения в поколение самой любимой женщине.

– Ясненько… То есть предки твоего теперешнего любимого были крепостными крестьянами, да? Ну, что уж, совсем нищие. Могли бы и золото потомкам передавать-то.

– Дура ты, Люська. Ты работу-то видишь? Хотя… Вот Жорка лучше тебя в драгоценностях разбирается, – фыркнула Сашка и поправила волосы. – И вообще… да пусть оно из хоть из какого-нибудь олова сделано, сама же видишь – кольцо старинное. И мне его передали как любимой женщине. А твои предки, чтоб ты знала, еще обезьянами были, когда его – уже крепостными крестьянами! Потому что вы со своим братцем уж больно заторможенные в развитии!

Люська слушала, раскрыв рот, а потом закатила глазки и замахала руками.

– Сашка, ну хва-атит! Я тебе сейчас такое расскажу! Ты не представляешь! Мы вчера так чудно посидели! Вот жалко, что тебя с нами не было. Хотя…

– Да и не звал никто, – напомнила Сашка.

– Вот я и говорю – такая жалость. Сначала все было обычно, ну сама знаешь, вино там дорогое, музыка, медленные танцы, а потом… Представляешь, выключили свет, и вкатывается огромный то-орт! И прямо к нашему столику! Сашка, мы прямо обалдели! А потом из торта ка-а-ак выскочит девчонка какая-то! Раздетая вся, ра-адостная. И как давай эта девица кренделя вокруг нашего Фимочки выписывать, ты не представляешь! Он от нее и так, и эдак, а она ни в какую! Прилипла к нему – не оторвешь! То на колени к нему усядется, то пуговку ему расстегнет, то за галстук потянет! Ты бы видела его физиономию!

– Погоди! – насупилась Сашка. – А чего это она к Фимочке-то полезла?

– Сама не знаю! Но это было что-то!

– А как на все это Антонина смотрела?

– А что она скажет? Сидела и глазами хлопала. Сначала вроде бы даже улыбаться пыталась, а потом, смотрю, у нее уже слезки на колесиках. Тогда уже я встала. Ну, ты знаешь, что бывает, когда я встаю, да? Так вот, я встала и приказным тоном эту профурсетку ка-а-ак отшвырну на соседний столик! А она поднимается и ка-а-ак давай в нас тортом швыряться! Там та-ак классно было! Короче, ты нам должна за два испорченных платья, Женечке за рубашку, Антонине за три сеанса психолога, потому что у нее сразу же началась жуткая депрессия. Ну, я тебе потом ценнички выложу.