Солнце в ночном небе - Анна Данилова

– И эта семья, как ты говоришь, настолько доверяла моей свекрови, что этот дом долгое время продолжал оставаться ее собственностью?

– Они – турки, но всегда хотели, чтобы их дочь жила в Германии. Хотя я подозреваю, что дело было даже не в будущем дочери, а в том, что эти люди просто вкладывали деньги в недвижимость. И не хотели, чтобы их родственники знали о том, во что именно они помещают средства. Я не удивлюсь, к примеру, если узнаю, что у них таких домов по всей Европе – несколько. Возможно, их превратят в пансионы или просто будут сдавать богатым людям.

– Но Ульрика умерла... И на кого теперь оформлен этот дом?

– На меня, – просто ответила Люлита. – И у меня имеется завещание на этот счет. Так что, дорогая моя Сабина, я теперь – богатая тетка!

– Но раньше ею была Ульрика. И Юрген знал об этом. Я в курсе: он рылся в ее документах, взламывал ящик ее письменного стола. Юрген... – она шумно, тяжело вздохнула. – Дело в том, что я ушла от него.

Люлита медленно подняла голову и посмотрела на сидевшую перед ней Сабину. То, что она услышала, не могло прозвучать здесь, в этих стенах. Сабина и Юрген – это же как одно целое! Невозможное, сложное, нервное – но целое. Так считала поначалу Ульрика, которая переживала за свою невестку и не понимала, как может она терпеть рядом с собой такого мужа. Так считала и сама Люлита. Ведь именно этот факт, их нерасторжимый, казалось бы, союз, и стал основной причиной, заставившей Ульрику передать все свое имущество и недвижимость в распоряжение не Сабины, своей любимой невестки, а именно Люлиты. И вдруг такое!

– Сабина, повтори, что ты сказала? – потребовала ставшая вдруг необычайно серьезной Люлита. – Ты ушла от Юргена или мне послышалось?

– Ушла, – Сабина сделала глоток холодного кофе, встала и подошла к камину, присела и стала смотреть на огонь. Затем привычным движением подбросила туда поленья.

– И куда же?

– Я живу сейчас неподалеку от тебя... У Франка Вернера. Он давно оказывал мне знаки внимания, но я делала вид, что ничего не замечаю.

– У нашего соседа, Франка? Да ведь он же отличный парень! Правда, моложе тебя лет на восемь...

– Он любит меня, Люлита.

– А ты его?

– Думаю, что и я тоже. Иначе я не решилась бы на такой шаг.

– А что Юрген? Он тебя отпустил? Он не... он не бил тебя, Сабина?

– Нет. Но, похоже, он был в шоке. Долго не мог поверить, что такое возможно – что его кто-то бросил... Ведь до этого момента он сам, первым, бросал своих женщин. Он очень жестокий, Люлита! И я не понимаю, как я до сих пор не решалась уйти от него. Моя жизнь сейчас сильно отличается от прежней.

– А как же девочки?

– Нормально. Я знаю, когда Юргена нет дома, и приношу им поесть. Зову их с собой, Франк не против, он даже хочет, чтобы они переехали к нему, тогда он точно будет уверен в том, что я на самом деле хочу с ним жить. Но с Керстнер... с Керстнер все очень сложно. Я знаю, что она никогда не придет жить к Франку. Она очень любит отца, хотя внешне это почти не проявляется. Да она и характером на него похожа.

– А девочки? – повторила Люлита. – Как они отнеслись к тому, что ты ушла? Ведь ты – мать...

– Им жаль отца... Но, с другой стороны, они вроде бы не против. Они говорят, что им нужно время, чтобы все обдумать. Еще они хотели бы встретиться с Франком, они же его почти не знают.

– Мне снится это, что ли? – Люлита вдруг почувствовала, что по щекам ее катятся слезы. – Сабина, дорогая, я так рада за тебя! Да, Франк действительно очень хороший и достойный человек. Он работящий, очень аккуратный, добрый... Ты же знаешь, он овдовел еще пять лет тому назад. Кстати, он часто вспоминает свою Анжелику?

– Вообще не вспоминает. В его доме даже портрета ее нет.

– Думаю, он спрятал ее фото перед твоим приходом. Он же понимает, что тебе это будет неприятно.

– Он вообще очень внимательный, Франк... И очень нежный, ласковый. Люлита, я счастлива с ним... – прошептала Сабина, и глаза ее тоже увлажнились. – Я и не знала, что мужчины бывают такими... Не представляла!

– Как жаль, что Ульрика нас не слышит... Она порадовалась бы за тебя, честное слово.

– Люлита, я понимаю, что, наверное, опоздала, но все равно... Может, тебе помочь оформить витрину или прибраться в магазине? Мне так хочется для тебя что-нибудь сделать... Я сейчас нигде не работаю, живу – сама себе хозяйка, Франк позволяет мне бездельничать. Но у меня прямо руки чешутся...

– С витриной ты действительно опоздала, но у меня как раз сегодня запланировано одно приятное дело. Ты не представляешь себе, какие чудесные елочные игрушки я закупила! И какая пушистая у меня ель, даже лучше, чем в прошлом году.

– Наряжать елку? Люлита, ты же знаешь, как я люблю это делать! Это настоящий подарок для меня.

Спустя полтора часа, когда женщины были в магазине и Сабина, стоя на стремянке, украшала елку огромными красными шарами, заявилась полиция. Перешагивая через коробки с игрушками, путаясь в серпантине и клочках ваты, огромный, как показалось Люлите, полицейский остановился рядом с Сабиной и задал ей всего лишь один вопрос:

– Вы – фрау Сабина Хассельман?

Сабина от неожиданности чуть не упала со стремянки. Люлита бросилась ей на помощь и помогла сойти вниз.

– Да, это я... А что случилось? Что-нибудь с Керстнер? Она жива, моя девочка?

– Ваш муж, Юрген Хассельман, найден мертвым в парке. Вы не могли бы поехать с нами опознать труп?

Красный шар, который Сабина продолжала держать в руке, упал и разбился... Люлита закрыла руками лицо.

Накануне Рождества, рано утром, в дверь позвонили. Меликсер была уже на работе, поэтому – открывать или не открывать – должны был решать Валентина с Ольгой.

– Кто бы это мог быть? – Валентина сидела на постели и в панике смотрела на уже одетую в халат Ольгу. – Может, не открывать?

– Сама не знаю. – Ольга стояла посреди спальни в нерешительности, видно было, что и она не знает, как лучше поступить.

– Понимаешь, это могут быть люди из полиции, которые будут расспрашивать нас о человеке, свалившемся с лестницы. И что мы скажем? Что с помощью Люлиты и Меликсер отвезли его в парк и бросили там, как собаку?!

– Если это полиция, то, даже если мы сейчас не откроем, все равно рано или поздно до нас доберутся и допросят, – горько заметила Ольга.

– Тогда иди, открывай. Скажем, как и договаривались: ничего не знаем, не слышали, а так спешно покинули пансион, потому что нам предложили погостить в пустующем доме.

Все эти детали были ими обсуждены как раз в тот вечер, когда и Меликсер, и Люлита наслаждались русской кухней – приготовленными русскими гостьями борщом и котлетами. Осторожная и предусмотрительная Люлита сама подняла этот вопрос: что следует делать и как себя вести, если полиция все же разыщет девушек и потребует каких-то объяснений, связанных со смертью постояльца (или не постояльца, а просто случайно оказавшегося в пансионе человека, быть может, даже вора). Пришли к простому решению: никто ничего не слышал и не знал. Да и вообще, откуда полиции может быть известно, что этот мужчина умер именно в пансионе Карла Заммера? Но одно дело – поговорить о возможной встрече с полицией, и совсем другое – оказаться нос к носу с опытным полицейским, способным разговорить настоящих преступников.