Солнце в ночном небе - Анна Данилова

Подруги обнялись.

– Как тихо, красиво... Не так я представляла себе этот праздник. Думала, Сима будет в компании молодых людей, водка будет литься рекой, а мы окажемся в сомнительной ситуации. Кто бы мог подумать, что все получится именно так... странно. Может, пойти посмотреть почту, вдруг моя тетка еще что-нибудь придумала?

– Нет. Предлагаю оставаться на своих местах. Не хочу неожиданностей, каких-то странных видеороликов, которые непременно натолкнут нас на не самые приятные мысли. Пусть все идет, как идет. Вот разве что Люлиту надо поздравить.

– Жаль, что мы не можем позвонить родителям, поздравить их. Начнутся расспросы... Как там моя сестричка, Гера?

– Давай выпьем за ее здоровье, – предложила Ольга и разлила по бокалам шампанское.

Штраубинг, 1991 г.

Фрау Ульрика Хассельман шла по дорожке своего сада с букетом пылающих на солнце бордово-оранжевых бархатцев. Она шла медленно, и чем ближе становилась могила с потемневшим от времени крестом, тем сильнее билось ее больное сердце. Устремив взгляд повлажневших глаз на табличку с надписью «KLAUDIYA», она остановилась, чтобы перевести дух. Потом подошла еще ближе, присела и осторожно, словно боясь, что букет может оказаться слишком тяжелым для небольшого земляного холма, положила цветы... И тут же вздрогнула, услышав позади шаги. Медленно повернув голову, она увидела совсем рядом с собой подошедшую неслышно невестку, Сабину. Крупные капли пота выступили на лбу Ульрики, она машинально положила руку на грудь, словно успокаивая бешено колотящееся сердце.

– Сабина? Это ты? Идешь неслышно... Даже испугала меня.

– Испугала? Простите. Конечно, я не должна была так поступать. Но я вошла в дом – он оказался незапертым, смотрю, вас нет. Сразу подумала, что вы в саду, где же вам еще быть. Но я никак не могла предположить, мама, что вы до сих пор не можете забыть вашу собаку.

Сабина обняла свекровь и поцеловала ее в соленую от слез щеку.

– Мама, не стоит так убиваться. Это все-таки просто собака. Хотя, я понимаю, для вас она была настоящим другом. Я отлично помню ее – рыжий кокер-спаниель, такая ласковая и умная собака...

А через пару дней они пришли всем семейством, как обычно, на ужин. Юрген молча сел перед телевизором с отсутствующим видом, а Сабина, загадочно глядя на свекровь, вдруг поставила перед ней на стол большую корзину, прикрытую шарфом.

– Бабушка, – Ирис прижалась к ней и заглянула Ульрике в глаза, не в силах скрыть радость. – Открой, посмотри, что там.

– Да, посмотри, – Ева сморщила свой носик и подмигнула бабушке, – ну же!

Керстнер достала сигарету и закурила, уставившись в окно.

Ульрика приподняла край клетчатого шерстяного шарфа и вдруг увидела... свою маленькую Клаудию. Маленького щенка кокер-спаниеля со смешной милой мордочкой и умными веселыми карими глазками.

– Господи, Сабина, как же мило с твоей стороны! – Ульрика не верила своим глазам. Внимание снохи тронуло Ульрику до глубины души. Надо же, она не оставила без внимания этот букет, возложенный ею на могилу умершей собаки...

– Снова грязь будет в доме, – хмыкнул, не поворачивая головы, Юрген. – На стульях и диванах – шерсть, и какая-то рыжая тварь будет болтаться под ногами.

– Что ты, Юрген, – воскликнула Сабина счастливым тоном, – да это же такая радость! Жаль, что мы у себя не можем держать такое чудо, а то я бы непременно взяла именно такого щенка.

– Вот только еще одной суки в доме и не хватало, – возмутился Юрген, доставая сигареты. Керстнер, сразу же повернувшись к отцу, протянула ему свою зажигалку. – Спасибо, дочка. Ну что, вы так и будете возиться со своим щенком? Мы, кажется, ужинать пришли. И кто-то обещал утку...

В тот вечер ужин продлился недолго, Юрген почему-то нервничал. Ульрика подумала, что у него, вероятно, свидание с какой-нибудь легкомысленной девицей. Сабина сказала, что у нее полно домашних дел, надо гладить белье, Керстнер заявила, что ее давно ждут, и только Ирис с Евой явно не хотели уходить, они играли со щенком, споря, какое же ему дать имя. Остановились на Берте. Семейство ушло, в доме стало тихо. Фрау Ульрика устроила в кухне возле старого кресла место для Берты, постелив туда старое одеяло и прикрыв его шарфом Сабины, после чего перемыла посуду, накинула теплую кофту и вышла прогуляться.

– Жди меня здесь, – сказала она щенку и подмигнула, – я скоро вернусь. Вот немного подрастешь, мы отправимся с тобой гулять вдвоем, как когда-то с Клаудией.

Она вышла, заперев дом, и отправилась по привычному маршруту – мимо колбасного магазина и кондитерской, потом по Пасауэрштрассе вдоль тянущегося на целый квартал дома престарелых, размышляя о том, сколько одиноких стариков живут в этом доме, практически брошенные своими родными и близкими... Сразу за домом начиналась территория знаменитой Штраубингской тюрьмы. Ульрика, пройдя немного, вдруг остановилась и посмотрела на вышку, подумала о том, что из этой тюрьмы еще никто не сбегал и что в этом довольно мирном и симпатичном, похожем на дворец строении, скрытом наполовину шестиметровой бетонной стеной, содержатся самые опасные преступники, рецидивисты, настоящие бандиты и убийцы... Как-то не вязалось все это с тем мирным покоем, которым дышал город, с этой зеленой улицей и прогуливающимися нарядно одетыми горожанами.

Она несколько минут смотрела на вышку – ей было о чем подумать и что вспомнить.

Маша заглянула в комнату, где работал за компьютером Сергей, потом вошла тихонько, на цыпочках, подошла к нему сзади и обняла.

– Ты почему, малыш, не спишь? – Сергей тотчас оторвался от экрана, повернулся на стуле и обвил руками жену. – Я думал, что ты уже смотришь десятый сон.

– Не могу уснуть, все про Валю думаю. Вот отпустили девочку и ничего о ней не знаем. Она не звонит, не пишет... Неужели во всей Анталии нет ни одного интернет-кафе, чтобы можно было хотя бы прислать нам письмо?

– Ты думаешь, она живет в самом городе? Ты что, заяц, это только так говорится, что она поехала в Анталию, на самом деле ее отель находится где-нибудь в Кемере или где-то под Анталией. Я тоже думаю о Вале, но уверен, что с ней все в порядке. И не забывай, что она отправилась не одна, а с Олей, а я этой девочке вполне доверяю. Она серьезная, ответственная. Если бы что-то случилось, уж Оля бы непременно дала знать... поэтому не забивай себе голову, иди спать.

– У нее есть телефон, – напомнила Маша. – Роуминг...

– Это только так говорят.

– Да что ты все заладил: так говорят, так говорят! Ее телефон должен работать!

– Значит, не работает. Мы же пытались с ней связаться... Поверь мне, они сейчас находятся в том благостном состоянии, когда не хочется никого ни видеть, ни слышать. Они оторвались от семьи, от всех своих друзей, от Москвы. Они – в другом мире. Маша, мне ли тебе объяснять? Вспомни, как мы с тобой отдыхали на Кипре... на островах...