Сожгите всех! - Алексей Бессонов

– «Элмер Хиллз» – компания небедная. Сейчас они рвутся обогнать конкурентов и понимают: любая мелочь даст фору их противникам на рынке. Следовательно, они будут драться любыми способами. Мы оказываемся в не очень выгодном положении – они могут применять любое оружие, а мы должны быть кристально чисты.

– У вас традиционно узкий взгляд на вещи, Марсель. Заручившись поддержкой судьи, они почти наверняка сделают традиционную в таких случаях глупость: станут все отрицать. Но отрицать показания сразу множества свидетелей – нелепо, и в конечном итоге это их и погубит. Они не смогут давить на нас, потому что давить им нечем. И судье не останется ничего другого, кроме как выступить на стороне истины – потому что иначе, мой дорогой Марсель, он будет выглядеть просто-напросто глупо, а для судьи это слишком большая роскошь. Итак, если у нас все в порядке, то шериф Маркелас будет на Авроре через сутки. Может, чуть позже... хорошо! Трюфо, подготовьте грамотного протоколиста, чтобы он записал его показания и обращение, а также все необходимые документы. Сенатора Даля я оставляю в вашем полном распоряжении, можете крутить его именем как хотите. Надеюсь, вы не станете грабить банк, нацепив на себя резиновую маску его физиономии... Был рад поговорить с вами, дорогой доктор. Скоро встретимся...

Залпом допив остатки коктейля, сенатор Шэттак встал и стремительно зашагал к выходу из зала.

* * *

– Политики деньги не зарабатывают, они их тратят, – это сказал ему помощник сенатора Даля, тот самый молодой офицер с реконструированными руками и шрамом на лице. Разговор происходил в служебных апартаментах Даля на сороковом этаже сенатского билдинга, громадного, как звездолет, подавляющего своим помпезным величием здания на холме почти в самом центре Стоунвуда.

Парня звали Иннес, и в понимании таких, как он, столица была городом, созданным политиками для политиков. Здесь много и громко говорили о грядущих поколениях, при этом мало кто догадывался, что, рассуждая об этих самых грядущих поколениях, политические боссы имеют в виду поколения будущих сенаторов, из которых время от времени выкукливаются госсекретари, члены кабинетов и даже президенты. Отец Иннеса был медиамагнатом средней руки; работа помощником сенатора являлась для бывшего офицера колледжем, диплом об окончании которого позволит ему найти теплое местечко в провинции или, мо-жет быть, даже и здесь, в Стоунвуде – а со временем, возможно, войти в зал заседаний в качестве новоизбранного законода-теля. Через эту школу проходили многие. Общественная политика, один из краеугольных камней тысячелетней человеческой демократии, исправно всасывала в себя сотни и тысячи молодых, честолюбивых и не слишком щепетильных юношей и девушек: тактиков, аналитиков – все они, конечно же, мечтали стать стратегами, маршалами этой могучей и непобедимой армии.

– Наверное, это довольно странное ощущение, – знать, что финансовые потоки, которые текут сквозь твои пальцы, принадлежат не тебе, а партии или фракции... или, прямо говоря, тем, кому партия и фракция служат, – отозвался Андрей. – Что-то сродни работе банкира, а?

– Вы циничны, доктор, – засмеялся Иннес.

– Это у меня профессиональное, ничего не поделаешь. Врач имеет нечто общее и с политиком, и с юристом. Профессиональный цинизм – привычка никогда не называть вещи своими именами. – Андрей раскурил редкую сигару, которой угостил его Шэттак («Мои орегонские плантации, Андрей, – только для своих. Левым, поверьте, я сигары не раздариваю». – «Это следует понимать, как политическое признание?» – «Ха-ха... вы все ловите на лету, доктор».), и поразился ее глубокому, необычному аромату.

– Но рано или поздно больному все же приходится узнавать, что он обречен.

– Это единственное различие, Иннес. На самом деле мы такие же лицемеры, как вы, политиканы. Доктора не любят говорить о смерти... а для политика смерть имеет два цвета, не так ли?

– Вы говорите о смерти телесной и смерти политической? Типун вам на язык.

– Вторая хуже, я угадал?

– Ох...

Иннес не договорил – дверь кабинета распахнулась, и Андрей увидел Даля, как всегда, лениво-ироничного Шэттака с потухшей сигарой в зубах и незнакомого ему молодого человека в вызывающе ярком костюме.

– Познакомьтесь, Андрей, это мастер Белевский из «Герольда», – представил его Даль. – Он, в некотором смысле, наш сегодняшний рупор. Трубный глас, если хотите...

– Кажется, я читал что-то из ваших публикаций, – встал навстречу журналисту Огоновский. – Очень рад.

Белевский молча кивнул головой, ответил на рукопожатие и свалился в кресло.

– Опять метель, – гундосо заметил он. – Господи, когда уже наступит весна? У меня такое ощущение, что ее просто отменили...

– Ну, до весны, как всегда, далеко, – философски подмигнул Далю Шэттак. – Иннес, вы смотрели, когда прибывает рейсовый с Оксдэма?

– Без задержки, сенатор. У нас еще два с половиной часа.

– Мы не пойдем на послеполуденное заседание, – махнул рукой Шэттак. – У меня есть небольшое дельце, а Вальтеру следует встретить шерифа. Иннес, вы возьмете доктора и поедете в порт. Потом отвезете гостя в офис сенатора Даля. Трюфо уже готов и ждет вас.

... Маркелас, совершенно неузнаваемый в длинном кожаном пальто, плюхнулся на сиденье лимузина и протянул Андрею руку – без улыбки:

– Ты уже стал похож на столичного жителя.

– Что так грустно? – удивился Огоновский. – Устал в полете?

– Так, – Маркелас покачал головой и достал из кармана самодельную сигару, – у меня какие-то дурные предчувствия.

– Никаких дурных предчувствий быть не может. Тебя ждет государственный протоколист: сейчас он запишет твои показания, оформит исковое обращение, и еще до вечера оно окажется в суде. Если все пройдет гладко, послезавтра начнется первое слушание. Бэрден готов?

– Да, он закончил всю возню и сказал, что может вылетать в любой день. Ты знаешь, этот Хатчинсон вовсю лазит по округе и умудрился уболтать двоих... мы с Цыбиным два дня мотались по степи, умоляя подождать и ничего не продавать. Но Хатчинсона боятся... с ним ездят солдаты и какой-то офицер.

– Солдаты?! Он что, совсем свихнулся?

– Он ведет себя чрезвычайно нагло. Старику Смолину чуть не набил физиономию, а солдаты спалили у него курятник. Смолин прибежал ко мне, а что я могу в такой ситуации сделать?

– Сейчас ты все это расскажешь юристам и сенатору Далю. Вечером, наверное, появится сенатор Шэттак, он самый большой босс в той партии, которая будет заниматься нашим делом. Главное – точно, честно и аккуратно рассказать все протоколисту. На основании твоих показаний будет оформляться исковое обращение. Здесь нельзя врать или скрывать что-то, ты должен рассказать все так, как оно и было.

– Врать я не стану, – мрачно отозвался Маркелас. – Еще чего не хватало!

– Важно ничего не забыть.

– Такое не забывается, тебе не кажется?