Хрупкая душа - Джоди Пиколт

Только вечером, задумавшись о словах Шарлотты О’Киф, я наконец поняла, что она ответила на мой вопрос об аборте другим вопросом.

В субботу вечером, а точнее — в десять часов, мне стало ясно, что я качусь в ад.

Именно по субботам вечером вспоминаешь, что каждый открыточный городок в Новой Англии болен раздвоением личности, а каждый улыбчивый парень, пышущий здоровьем на страницах «Янки», может с перепою отрубиться на полу ближайшего бара. В субботние вечера одинокие ребята пытались повеситься в шкафах собственных комнат общежитий, а девочек-старшеклассниц насиловали студенты-первокурсники.

В субботу вечером можно поймать водителя, который выписывает такие замысловатые кренделя, что становится ясно: еще минута-другая — и он обязательно кого-нибудь собьет. В этот вечер я дежурил у банковской стоянки, когда мимо, практически по желтой разделительной полосе, проползла белая «тойота». Включив «мигалку», я отправился следом, ожидая, когда автомобиль наконец съедет на обочину.

Я вышел и подошел к окну водителя.

— Добрый вечер, — начал я. — Вы знаете, почему…

Но я не успел выяснить, знает ли он, почему его остановили: стекло опустилось, и я узнал нашего священника.

— О, это ты, Шон! — приветствовал меня отец Грейди. Его вечно встопорщенные седые волосы Амелия называла «прической под Эйнштейна». На его шее белел типичный клерикальный воротничок. Остекленевшие глаза горели.

Я не сразу собрался с мыслями.

— Отче, я вынужден попросить у вас права и документы на машину…

— Нет проблем, — сказал священник, запуская руку в бардачок. — Ты просто делаешь свою работу. — Прежде чем вручить мне права, он успел трижды их уронить. Я заглянул в салон, но не увидел там ни бутылок, ни жестяных банок.

— Отче, вас болтало из стороны в сторону.

— Правда?

Я чувствовал, что от него пахнет спиртным.

— Вы сегодня пили, отче?

— Да не то чтобы…

Священникам ведь нельзя врать, правда?

— Выйдите, пожалуйста, из машины.

— Конечно. — Он, покачиваясь, выкарабкался наружу и, засунув руки в карманы, оперся на капот. — Давненько не видал твою родню на мессе…

— Отче, вы носите контактные линзы?

— Нет.

Так начинался текст на горизонтальный нистагм — непроизвольные движения глазных яблок, первый признак опьянения.

— Пожалуйста, следите за этим лучом взглядом. — Я достал из кармана фонарик и занес его в нескольких дюймах от лица священника, чуть выше уровня глаз. — Головой не двигайте, только глазами, — уточнил я. — Понятно?

Отец Грейди кивнул. Я проверил, одинакового ли размера зрачки, и проследил за его взглядом, отметив недостаточную плавность и нистагм в конечной точке, возникший, когда я повел фонарик влево.

— Спасибо, отче. А теперь, будьте добры, встаньте на правую ногу. Вот так. — Приподняв левую стопу, я продемонстрировал, как именно. Он пошатнулся, но устоял. — А теперь на левую. — На этот раз его качнуло вперед.

— Хорошо. И последнее: пройдитесь, пожалуйста, ступая с пятки на носок.

Я опять показал ему, как это делается, и он, спотыкаясь на каждом шагу, повторил это за мной.

Бэнктон — настолько маленький городок, что мы ездим без напарников. Я мог бы, наверное, отпустить отца Грейди с миром: никто от его задержания не выиграл бы, да и он, может, замолвил бы за меня словечко на небесах. Но отпустить его означало бы обмануть самого себя, а это уж точно не менее тяжкий грех. Кто мог ехать по той же дороге? Подросток, который возвращается со свидания? Отец семейства, который только прилетел из командировки? Мама больного ребенка, которая торопится в больницу? Я хотел спасти не отца Грейди, а тех людей, для которых он представлял опасность.

— Мне очень жаль, отче, но я вынужден арестовать вас за вождение в нетрезвом виде.

Я зачитал ему его права и, осторожно взяв под руку, повел к своей машине.

— А как же моя машина?

— Ее оттащат эвакуатором. Заберете завтра.

— Но завтра же воскресенье!

Хорошо, что до участка было всего полмили, потому что я не знал, как вести непринужденную беседу с арестованным мною священником. Когда мы приехали, я уладил все формальности с «подразумеваемым согласием» и попросил отца Грейди пройти тест на «контроле трезвости» — проще говоря, «подышать в трубочку».

— Вы вправе сами выбрать, кто будет манипулировать прибором, — сказал я. — При желании вы можете потребовать проведения повторного теста. Если же вы откажетесь проходить тест, у вас изымут права на срок в сто восемьдесят дней — это плюс к тому сроку, на который их изымут, если вас признают виновным.

— Шон, я тебе доверяю, — сказал отец Грейди.

Я нисколько не удивился, когда у него в крови обнаружилось 15 промилле.

Поскольку смена подходила к концу, я предложил подвезти его домой. Повинуясь изгибам дороги, я миновал церковь и взъехал на холм, где расположился служивший ректорством белый домик. Припарковавшись на подъезде, я помог ему более-менее ровно дойти до двери.

— Я сегодня ходил на поминки, — сказал он, открывая замок.

— Отче, — вздохнул я, — можете не объяснять.

— Поминали мальчика. Всего двадцать шесть. Разбился на мотоцикле в прошлый вторник, ты, наверное, слышал… Я знал, что я за рулем. Но его мать так рыдала, и братья были убиты горем… Мне хотелось отдать дань уважения, а не бросать их с этой утратой.

Мне не хотелось его слушать. Не хотелось одалживать чужие проблемы. Но я все равно кивал в такт словам священника.

— Так и вышло: один тост, другой, пара стаканчиков виски. Обо мне не переживай, Шон. Я прекрасно знаю, что иногда на сердце может быть гадко, когда поступаешь абсолютно правильно.

Дверь распахнулась. Я раньше никогда не бывал в ректорстве, там оказалось очень тесно, но уютно. На стенах висели отрывки из псалмов в рамках, на кухонном столе блестела стеклянная чаша с шоколадными конфетами, над диваном простерся плакат футбольной команды «Патриоты».

— Я, пожалуй, прилягу, — пробормотал отец Грейди и растянулся на диване.

Я снял с него ботинки и накрыл одеялом, которое нашел в шкафу.

— Спокойной ночи, отче.

Он на мгновение приоткрыл глаза.

— Увидимся завтра на мессе?

— Еще бы, — ответил я, но отец Грейди уже захрапел.

Когда я на следующее утро сказал Шарлотте, что хочу сходить в церковь, она спросила, не заболел ли я. Обычно ей приходилось силком тащить меня к мессе, но мне не терпелось узнать, включит ли Грейди в свою проповедь нашу вчерашнюю встречу. «Наверное, он назовет это «грехи отцов наших»», — подумал я со смешком. Шарлотта, сидевшая рядом, ущипнула меня и шепотом велела умолкнуть.