Белое дело в России: 1917-1919 гг. - Василий Цветков

Судебная власть также отражала региональную специфику. Несмотря на то, что Владикавказский окружной суд считался высшей инстанцией, предполагалось также издание особого «Положения о горских судах». Восстанавливались полномочия «прежних горских словесных и народных словесных, а равно и шариатских судов с сохранением их прежней подсудности». Председательствовал на этих судах начальник округа. Местный уровень (сельский и аульский суды) сохранял права, определявшиеся согласно Учреждению управления Кавказским Краем, действовавшему до 1917 г. Органы городского самоуправления, как и везде на белом Юге, руководствовались «Правилами об упрощенном, по исключительным обстоятельствам военного времени, управлении городским хозяйством».

Следует отметить, что из сферы управления «горскими народами» исключались черкесы (они были включены в состав Кубанского войска и получили равные права с казаками), а также абхазы (их территориальный статус был предметом споров между ВСЮР и Грузией) (17).

Как полагало руководство ВСЮР, горцы получали автономию, максимально возможную в условиях гражданской войны. Преемник Ляхова в должности Главноначальствующего Терско-Дагестанской области (с 16 апреля 1919 г.), генерал от кавалерии И. Г. Эрдели, считал такую автономию вполне достаточной для осуществления долгожданного «умиротворения Кавказа». В своем интервью бакинской газете «Единство России» генерал отмечал: «Принцип широкой автономии в тех областях России, которые найдут для сего оправдание по историческим и этнографическим мотивам, всецело признается Добровольческой армией. Но полное отделение от России, нарушающее основной принцип единства и неделимости, Добровольческая армия признать не может. Однако должен сказать, что в стремлениях некоторых окраин к отделению есть разные оттенки. Я полагаю, что только в согласовании с правами и интересами России может безболезненно разрешиться вопрос ее окраин и только такой способ решения вопроса обеспечит окраинам мирное их существование и процветание».

В течение весны 1919 г. на Северном Кавказе прошли горские съезды, избравшие Правителей округов. Правителем Кабарды стал бывший командир ЛГв Кирасирского Его Величества полка, командир бригады Туземной кавалерийской дивизии генерал-лейтенант князь Ф.Н. Бекович-Черкасский. Правителем Осетии – бывший российский военный агент при дворе шаха Ирана, участник восстания 1918 г. генерал-майор Б. Хабаев. Правителем Ингушетии – генерал-майор Мальсагов. В Чечне и Дагестане горские съезды так и не состоялись. Здесь Правители были назначены Эрдели с санкции Деникина. Правителем Чечни стал генерал от артиллерии Э.Х. Алиев, а генерал-майор М.М. Халилов – Правителем Дагестана. Оба генерала считались достаточно авторитетными на Кавказе. Правда, Халилов в 1917–1918 гг. входил в состав штаба т. н. Шариатского блока и не поддерживал идею сотрудничества с Белым движением. Однако в 1919 г. он стал поддерживать ВСЮР. Халилов так объяснял главные цели прихода в Дагестан добровольцев: изгнание большевиков и невмешательство во внутренние дела края, а также восстановление железной дороги, после чего Дагестан сможет снабжаться хлебом, сахаром и мануфактурой. А вот как в сводках Политканцелярии штаба Деникина отражалось отношение к генералу Алиеву: «Народ вполне успокоился, увидев в этом назначении залог свободного выражения своей воли, чеченцы помимо конной дивизии формируют теперь партизанский добровольческий отряд в 3 тысячи человек, готовы выдать скрывающихся в аулах шатойских гор большевиков». По довольно категоричной оценке адъютанта князя Бековича-Черкасского К. А. Чхеидзе «все Правители, начиная с Главного, то есть Эрдели – были генералами. Но разница между всеми Правителями и Главным состояла в том, что первые были кровно связаны с народами (или войском), находившимися у них в управлении. А генерал Эрдели был здесь человек пришлый, посторонний. Казалось бы естественным, чтобы при особе Главного Правителя был образован как бы Совет Правителей или что-либо подобное. Такая конструкция всецело отвечала бы духу народов Северного Кавказа и находилась бы в соответствии с настроениями эпохи. Но такого Совета образовано не было. Вообще, высшее управление Добрармии не отдавало себе отчета в том, что называется «национальный вопрос». Генерал Эрдели был в этом смысле вполне типичным «правителем» от добровольцев. И этим обстоятельством объясняется то, что за все время его правления Край никогда не находил спокойствия (объективности ради следует отметить, что причины «отсутствия спокойствия» заключались отнюдь не только в личных качествах нового Главноначальствующего. – В.Ц.). Генерал Эрдели… ни в ком не возбуждал ни симпатии, ни сочувствия» (18).

Сам Эрдели был убежден, что «управление для каждого народа должно быть установлено применительно к его бытовым условиям», и полагался на опыт и знания подчиненных. Так, помощником по гражданской части стал сенатор П.П. Стремоухов, военным помощником – генерал-лейтенант П.А. Томилов. Хорошо знакомый со спецификой региона, бывший генерал-квартирмейстер штаба Кавказского фронта генерал-майор Е.В. Масловский стал начальником штаба Войск Северного Кавказа. В квартирмейстерской части штаба работали профессиональные разведчики, офицеры оперативного отделения штаба Кавказского военного округа, бывшие сотрудники Масловского – полковники Булгаков и Запорожец. Подобный подбор кадров позволил наладить довольно эффективную систему контроля и противодействия контактам местных большевиков и националистов с Грузией, Азербайджаном, а также с подпольным Кавказским коммунистическим комитетом (ККК), располагавшимся в Баку (19).

Если при формировании центральных структур управления предпочтение отдавалось представителям «русской бюрократии», то при формировании местной администрации учитывались родовые, тейповые особенности. Так, в Дагестане нередко на все административные должности в аулах назначались представители одного рода. Политканцелярия отмечала: «Родственные связи и боязнь кровной мести по обычаям, строго соблюдаемым туземцами, делают дагестанца плохим администратором, связывая его по рукам и ногам. Вследствие этого масса уголовных преступлений остаются нераскрытыми. Среди самих туземцев раздаются голоса, что пока административная власть будет принадлежать им, трудно ожидать порядка и правильной жизни в крае. По их мнению, необходимо, чтобы административные должности замещались русскими». Действительно, с началом восстаний летом 1919 г. местная администрация в Чечне и Дагестане часто отказывалась выступать против горских повстанцев и даже присоединялась к ним. Однако назначение на административные должности русских чиновников сразу же вызывало упреки в возрождении «великодержавных» традиций и ущемлении национальных интересов. По мнению помощника Главноначальствующего по гражданской части Стремоухова, при назначении на те или иные административные должности для командования ВСЮР «не было понятно предложение своих услуг, своего опыта и знания, а только существовала презумпция необходимости служить, и эта мысль – «подкормить» того или другого знакомого – нередко была лейтмотивом назначений на должности; прежний стаж для них ничего не значил». «Институт выборных правителей был невозможен у азиатских народов из-за того, что правители были связаны обязательствами родства и куначества», и принцип «назначения» становился более приемлемым (20).

Весной 1919 г. сохранение мира на Кавказе казалось вполне реальным. Генералы Алиев и Халилов призывали горцев к прекращению сопротивления Добрармии и к оказанию всеобщей помощи белой власти. Но, несмотря на столь оптимистичные перспективы, летом 1919 г. повстанческое движение в Чечне и Дагестане нарастало, и осенью здесь началась настоящая война. В советской историографии утверждалось, что горцы боролись против деникинцев только потому, что те восстанавливали реакционные порядки. Одной из главных причин горского повстанчества признавалось также проведение белыми мобилизаций в крае (21). Деникин усматривал, однако, главную причину горского повстанчества во влиянии туркофильских политических кругов Азербайджана и сотрудничавших с ними членов бежавшего в Грузию Горского правительства. Действительно, архивные документы Политканцелярии подтверждают отправку через Азербайджан и Грузию в Дагестан и Чечню десятков турецких офицеров – инструкторов для горского ополчения, резидентов турецкой разведки. Средства на подготовку восстания выделяло правительство Азербайджана, а начальник народной гвардии Грузии Джугели отправил повстанцам пулеметы и несколько орудий. Показательно, что военными операциями повстанцев руководил офицер турецкой армии Нури-паша. В ноябре 1919 г. на имя начальника гарнизона Темир Хан-Шуры поступило обращение от имени «Главнокомандующего Дагестанской армией», в котором Добрармию называли «бандой разбойников», «преследующей агрессивные цели», не дающей «беззащитным горцам определиться, как они хотят», а Турция признавалась «единственным защитником мусульман» (22).