Эхо прошлого - Диана Гэблдон

не поплатился за невнимательность размозженной головой, но успел увернуться, и лейка попала ему в плечо.

За лейкой последовал град других предметов и шквал бессвязной, абсолютно не женской ругани, перемежаемой вскриками, похожими на свист закипающего чайника. Чашка с кислым молоком пролетела мимо, но от колен до груди выпачкала его сывороткой и творогом.

Он едва не засмеялся от изумления, но тут Лири схватила стоявшую у сарая мотыгу и пошла на него. Угроза была нешуточной, и он, уклонившись, схватил Лири за запястье и выкрутил его, заставив бросить мотыгу. Завизжав, словно банши, она хлестнула его другой рукой по лицу, попав по глазам. Он перехватил и эту руку, прижав пинающуюся, вырывающуюся и извивающуюся, словно змея, Лири к стене сарая.

— Прости! — кричал он ей в ухо, пытаясь перекрыть ее вопли. — Прости меня! Слышишь? Я прошу у тебя прощения!

Он был так занят, что не слышал происходящего вокруг. От чудовищного удара по голове у него потемнело в глазах, он качнулся, увлекая за собой Лири, и рухнул наземь. Лири упала на него, и он крепче ее обнял, чтобы она снова в него не вцепилась. Он яростно заморгал, пытаясь рассмотреть хоть что-то сквозь пелену слез.

— Отпусти ее, сын дьявола!

Мотыга бухнула о землю рядом с его головой, и он перекатился по грядкам, не отпуская Лири. Неровные шаги, тяжелое дыхание — и мотыга снова опустилась, пришпилив к земле его рукав и порезав руку.

Не обращая на это внимания, Джейми откатился от Лири, вскочил на ноги и бросился на искалеченного слугу, который, скривив от усилия узкое лицо, уже заносил над ним мотыгу.

Джейми боднул его в лицо — раздался хруст — и успел еще ударить кулаком в живот, прежде чем они упали на землю. Он оказался сверху и продолжал бить мужчину, вымещая злость. Мужчина крякал, всхлипывал и издавал булькающие звуки, Джейми собрался было дать ему напоследок по яйцам и лишь сейчас ощутил, что Лири молотит его по голове руками, плачет и визжит:

— Отпусти его! Отпусти, отпусти, отпусти! Во имя Брайд, не убивай его!

Джейми замер, тяжело дыша и чувствуя себя полным дураком. Избить увечного, который всего лишь защищал свою хозяйку, вести себя с женщиной словно последний негодяй, — господи, да что с ним такое? Он слез с мужчины, подавив желание извиниться, и неуклюже поднялся на ноги.

Он собирался помочь бедняге встать, но его опередила Лири — с плачем упав на колени, она обняла мужчину и помогла ему сесть. Узкая мужская голова легла ей на грудь, а Лири гладила и ощупывала ее, бормоча имя — кажется, Джоуи — и не обращая внимания на кровь, текущую из расквашенного носа.

Джейми стоял, покачиваясь, и глядел на развернувшееся перед ним действо. С пальцев капала кровь, а порезанную мотыгой руку саднило. Что-то ожгло глаз, стерев это, он обнаружил на лбу кровь — видимо, Джоуи невольно укусил его, когда Джейми боднул слугу головой в лицо. Он скривился от отвращения, ощутив, как горят на лбу отметины от зубов, и полез за платком, чтобы стереть кровь.

Как бы ни был затуманен его разум, он все же понял, что происходит. Хорошая хозяйка попытается помочь раненому слуге, но до сих пор Джейми не доводилось слышать, чтобы хозяйка звала слугу mo chridhe[125]. И уж тем более страстно целовала его в губы, пачкаясь в крови и слизи.

Джейми хмыкнул.

Лири удивленно повернула к нему выпачканное в крови, залитое слезами лицо. Она выглядела как никогда хорошенькой.

— С ним? О боже, почему? — изумленно спросил Джейми, кивнув на калеку Джоуи.

Лири глядела на него, сузив глаза и подобравшись, словно готовящаяся к прыжку кошка. Однако, поразмыслив, она медленно выпрямила спину и снова прижала голову Джоуи к своей груди.

— Потому что я нужна ему, — ровным тоном сказала она. — А тебе, ублюдок ты этакий, я никогда не была нужна.

* * *

Оставив коня пастись у озера, Джейми снял одежду и вошел в воду. Небо затянули облака, их отражения плыли по озеру.

Каменистое дно уходило вниз, и Джейми, свободно болтая ногами, позволил серой воде обнять себя. Раны онемели от холода; закрыв глаза, он окунулся с головой, чтобы промыть укус на лбу; плечи защекотали пузырьки воздуха. Подняв голову, он принялся плавать, медленно и ни о чем не думая, потом лег на спину среди облаков — его волосы колыхались в воде, словно водоросли, — и уставился в небо. Капли дождя сморщили водную гладь, вскоре дождь закапал чаще, но он был таким мелким, что Джейми не ощущал его. Только озеро и облака, омывающие его лицо, его тело, уносящие прочь кровь и волнения последних событий.

Вернется ли он сюда еще когда-нибудь?

В ушах стоял шелест воды, и Джейми успокоенно осознал, что никогда никуда не уходил.

Наконец он повернулся и поплыл к берегу, мягко раздвигая телом воду. Дождь припустил сильнее, капли барабанили по голым плечам, но заходящее солнце все еще светило под облаками, окутывая мягким сиянием Балригган с его горой.

Джейми ощутил под ногами дно и выпрямился, постоял какое-то время по пояс в воде, глядя вниз.

— Ты права — я никогда не замечал тебя. Прости, — тихо сказал он, ощущая, как угрызения совести смягчаются до сожаления, а оно сменяется смирением.

Он вышел из воды, свистом подозвал коня, накинул на плечи мокрый плед и повернул к Лаллиброху.

Глава 79

Пещера

«Полезные травы», — написала я и снова остановилась, чтобы подумать. Перо заставляет точнее подбирать слова и писать экономней, чем шариковой ручкой или на пишущей машинке. Но уж лучше я составлю план и вкратце опишу каждую траву, попадающуюся мне в руки, а затем перепишу все набело с уверенностью, что ничего не упустила, чем попытаюсь с наскока написать чистовик.

«Лаванда, мята, окопник, — уверенно вывела я. — Календула, пиретрум, наперстянка, таволга». После наперстянки я поставила звездочку, чтобы потом добавить меры предосторожности при ее использовании, потому что любые части этого растения исключительно ядовиты даже в малых дозах. Я покрутила в пальцах перо и задумчиво прикусила губу. Может, и вовсе не стоит упоминать эту траву, учитывая, что я составляю справочник для обычных людей, а не для опытных практикующих докторов? Ведь без должной практики лечить кого-либо наперстянкой нельзя… Да. Я вычернула наперстянку и снова задумалась. Может, все же упомянуть ее, но со строжайшим предостережением о том, что пользовать ею больного может только доктор? А то вдруг кому-нибудь придет на ум блестящая идея пролечить ею