Полночь в Малабар-хаусе - Вазим Хан

друг на друга как две капли воды. Дородный и лысеющий Шукла смахивал не то на доброго дядюшку, не то на ленивого тибетского мастифа. И все же не оставалось сомнений, что этот человек обладает огромной властью. Ведь даже Рави Патнагар, глава уголовного розыска штата, вынужден был стоять в его присутствии.

Персис подавила желание отдать честь.

– Сэр, если бы я знала, что вы придете, я явилась бы раньше.

– Я смотрю, вы не рады меня видеть, – весело отозвался Шукла. – Не волнуйтесь, я просто решил заскочить на минутку.

Но Персис ему не поверила. Она немного слышала о Шукле, но из этих небольших сведений знала, что он имеет огромный вес в полиции. А еще – что этот искусный тактик не только пережил чистку в правительственных службах (она случилась после обретения независимости), но и значительно преуспел. Новый комиссар, Ранджан Шрофф по прозвищу Тигр, по совместительству – первый небелый комиссар бомбейской полиции, окружал себя людьми, способными так же быстро, как он, взлетать по карьерной лестнице. Шукла и взлетел, оставив за собой длинный след из чужих тел.

– Рошан говорит, вы погрузились в расследование с головой.

– Да, мы прилагаем все усилия, сэр.

– Замечательно! – его прищуренные глаза на мгновение задержались на чашке чая, которую он держал в руке. – Разумеется, я ожидаю, что женщина, так успешно прошедшая курс обучения в академии, поймет, какую осторожность ей следует проявить.

– Простите, сэр?

Шукла поставил чашку на стол.

– Дорогая Персис, вот уже два года, как мы добились независимости. Но только 26 января наконец вступит в силу конституция Индии, разработанная индийцами и для индийцев. Только тогда мы по-настоящему станем хозяевами нашей судьбы, – он сделал паузу. – Три миллиона индийцев, три миллиона уникальных личностей – и все они убеждены, что грядет светлое будущее. Коровы заговорят, голод исчезнет, а зло будет повержено. Новой религией в стране, поклоняющейся миллиону богов, станет секуляризм. А когда чуда не случится, – продолжил он, поморщившись, – наступит анархия. И перед индийской полицией – то есть перед нами – стоит задача поддерживать закон и порядок в это неспокойное время. Как же нам этого добиться? Учитывая, что нас так мало?

Персис переглянулась с Сетом, и тот покачал головой. Как он не раз любил повторять, молчание – золото. По крайней мере, в присутствии начальства.

– Вы не знаете? – продолжил Шукла. – Ответ, каким бы извращенным он вам ни казался, заключается в том, что мы должны последовать примеру британцев. Как всего лишь горстка индивидуумов сумела править массами? – он неожиданно жестко хлопнул ладонью по столу. – Британцы поняли, что не все люди равны. В обществе всегда есть ведущие и ведомые.

Персис начала понимать, к чему клонит Шукла. Он брал ее за руку и вел в прекрасные сады своих аргументов.

– Мне сказали, что вы наносили визиты на дом некоторым из самых влиятельных людей в городе.

Персис почувствовала, что злится.

– Мы опрашивали тех, кто присутствовал в доме сэра Джеймса в ночь его смерти.

– Я понимаю, инспектор, – терпеливо отозвался Шукла. – Но задумывались ли вы, что будет, если вы и ваши люди появитесь на их пороге с вилами наперевес?

– Мы должны быть вольны проводить расследование так, как считаем нужным, – сухо отозвалась Персис.

– Настоящей свободы не существует, Персис. Это все иллюзия, – сказал Шукла, смягчаясь и одаривая ее улыбкой. – Иногда лучше всего вернуться к истокам. Например, согласно моему опыту, убийство богатого влиятельного человека обычно связывают с недовольной партией из низов.

– Я приму это к сведению, сэр, – услышала Персис свой собственный голос.

– Замечательно! – он хлопнул себя по бедрам и вскочил на ноги. – Многие закатили глаза, узнав, что в академию взяли женщину. Но я не из таких. Вы – залог успеха для женщин нашей страны. На вас устремлены взгляды со всей Индии.

– Сэр, позвольте… – начал было Патнагар, но Шукла жестом остановил его.

– Рави, мы должны дать Персис возможность довести начатое до конца. Как сказал бы сэр Джеймс, всем сестрам по серьгам.

– Но…

– Так хочет комиссар, – перебил Шукла. Теперь в его голосе звучали нотки раздражения.

Патнагар умолк, глядя на Сета с нескрываемой враждебностью.

Шукла повернулся к Персис.

– Удачи вам, инспектор. Уверен, наши пути еще пересекутся.

Как только они ушли, Сет рухнул на свое место и, взяв со стола бутылку, налил себе виски.

– Все еще не собираешься пить?

– Зачем они приходили? Вы же сказали, что они не собираются вмешиваться?

– Я сказал не это, – возразил Сет. – Я сказал, что они не хотят рисковать. Собственно, чего ты ожидала? Ты носишься по городу и шумишь, как слон в посудной лавке. Естественно, этот шум привлекает внимание.

– Но, чтобы высказаться, ему вовсе не обязательно было являться в Малабар-хаус.

– Видела когда-нибудь, как тигр метит территорию? В нашем случае Шукла и есть такой тигр. И, если мы не будем осторожны, он нас сожрет.

– Но я все еще не понимаю. Если он так обеспокоен, почему не передаст дело Патнагару?

– Потому что Шукла этого не хочет. Если он отдаст дело Патнагару и Патнагар потерпит неудачу, разгребать последствия придется Шукле. А вот если неудачу потерпишь ты, тогда Шукла может спокойно умывать руки.

Персис вздохнула. Был только десятый час, а она уже чувствовала себя опустошенной. Еще в академии она наслушалась историй о внутренних разборках, которые подрывали работу индийской полиции. И все же, одно дело – просто знать, и совсем другое – столкнуться с этим лицом к лицу.

– Правда, Патнагар этого так не оставит, – мрачно добавил Сет. – Боюсь, ты нажила себе врага.

– Но я с ним даже не говорила ни разу!

– Патнагар – традиционалист. На женщин он глядит так, что вокруг него молоко скисает. И он считает личным оскорблением уже сам факт твоего существования. А теперь представь, что будет, если ты добьешься успеха?

Он остановил стакан у подбородка.

– Единственное, чего я не могу понять: как, черт возьми, они прознали о деталях твоего расследования? Патнагару было что сказать еще до того, как ты появилась. Они знали все, что ты уже сделала и что еще будешь делать. Боюсь, инспектор, в вашей команде завелась крыса.

Покинув кабинет Сета, Персис направилась прямиком к столу Обероя. Он сидел, откинувшись на спинку стула, и, самодовольно ухмыляясь, покуривал сигарету. Персис почувствовала, что в ней, как вода в чайнике, вскипает ярость, да так, что, казалось, верх ее черепа вот-вот взорвется. Но у самого стола Обероя ее перехватил констебль Субраманиум.

– Мадам, – сказал он, – вас хотят видеть.

Персис оторвала гневный взгляд от залаченного затылка Обероя.

– Кто?

Субраманиум протянул ей карточку.

Аалам Чанна,