Львиное Сердце. Дорога на Утремер - Шэрон Кей Пенман

— Нет, не готов. Все текущие вопросы мы обсудим позже.

Губы Ричарда поджались. Но возражения не сорвались у него с языка, так как он подметил, что с Филиппом не всё ладно. Лицо молодого государя, обычно красноватое, теперь сделалось болезненно бледным, а голос звучал хрипло, словно слова с трудом продираются через распухшее и сухое горло.

— Ты заболел? — напрямик спросил Ричард, перешагивая через придворный этикет, но собеседник только безразлично посмотрел на него.

— Покончим на этом, — бросил Филипп. — Мы встретимся в Везеле в июле, как договаривались прежде. Там и уладим все разногласия.

И к удивлению Ричарда и всех присутствовавших, французский король резко повернулся и, не говоря ни слова, вышел.

Никто понятия не имел, в чём дело, и зал наполнился удивлённым гомоном. Ричард был сердит, но и озадачен одновременно.

— Если он затеял какую-то подлую игру, чтобы снова оттянуть поход, то пожалеет об этом, — тихо сказал английский король, отведя графа Шампанского в сторонку. — Генрих, не мог ты разузнать, что к чему?

— Я проскользну в часовню и подслушаю его исповедь, — весело пообещал молодой человек, и когда Ричард вскоре уехал, граф Шампанский остался в Дре, принявшись рьяно осваивать новую роль. Роль королевского шпиона.

Большинство тогдашних людей подчиняло свой жизненный ритм солнцу: они вставали с рассветом и отправлялись с его заходом в постель, потому как свечи и масло были дороги, и лишь немногие могли позволить себе жечь лампы и факелы в количестве достаточном, чтобы разогнать ночную тьму. Поскольку королей расходы не волновали, Ричард и Алиенора могли позволить себе следовать своим внутренним часам. Вернувшись в Нонанкур и поужинав, Ричард собрал в большом зале двор. Зрителей развлекли менестрели и музыканты, потом настал черёд увеселений, когда пёстро наряженный шут жонглировал шарами и ножами, а крохотная собачонка танцевала на задних лапах, катала тележку и ходила по жёрдочке, положенной между деревянными козлами.

Песни менестрелей Ричарду понравились, но к трюкам шута и собачонки он быстро утратил интерес и удалился на оконное сиденье, где погрузился в негромкий разговор с канцлером и Уиллом Маршалом. Поглядывая за ним с высоты помоста. Алиенора знала, что сын пытается предусмотреть любой кризис, который может возникнуть за время его отсутствия. Подготовка крестового похода таких масштабов — задача более чем ошеломляющая. Лорды и рыцари сами обеспечивают себя оружием и доспехами, но пехотинцев необходимо снарядить. Для войска требуются лошади и фураж, арбалетные болты, медицинские припасы. Список можно продолжать до бесконечности. Ричард делал то, на что до него не отваживался ни один из королей-крестоносцев — формировал свой собственный флот из сотни с лишним кораблей. Стоимость этих судов и плата экипажам грозила достичь четырнадцати тысяч фунтов, а это больше размера годовых королевских податей с Англии. Такую громадную сумму Ричард добывал методами, граничащими с вымогательством. Он сместил всех шерифов и заставил их выкупать обратно свои посты, устанавливал тяжёлые штрафы, продавал за деньги жалованные грамоты городам, права охоты, графства, титулы и епископаты, признал в обмен на десять тысяч марок независимость Шотландии. Народ шутил, зачастую горько, что король чудом не додумался обложить налогом английский воздух, а сам Ричард обмолвился, что продал бы Лондон, если бы нашёл покупателя.

Алиенору беспокоили столь громадные затраты. Она гадала, сумеет ли королевское казначейство оправиться от потерь, ибо саму её не затронула крестоносная лихорадка, поразившая сына и столь многих прочих. Но королева черпала утешение в талантах Ричарда как стратега, его даре организатора. Поход её французского супруга обернулся катастрофой по вине близорукости и неспособности Людовика. Если уж Ричарду неизбежно предстоит воевать, ей хотелось рассчитывать на его успех, и выказанные сыном недюжинные способности к всестороннему планированию оказались очень кстати.

Грядущий его отъезд страшил Алиенору как немногие события в её жизни. Она понимала, что жизнь сына постоянно будет ставиться на кон в игре со смертью. И каждое утро ей предстоит просыпаться, не зная, переживёт ли он новый день в этом аду на земле. Неужели Всевышний способен отобрать у неё ещё одного сына? Ответ был ей известен, потому как кладбища всего христианского мира были заполнены детьми безутешных матерей. И если Ричарда убьют в какой-нибудь далёкой пустынной битве, то империя, которую его отец собирал такой огромной ценой, может умереть вместе с ним.

— Бабушка! — Рихенца тронула королеву за руку, озабоченная отсутствующим взором родственницы. Неизвестно, что видела сейчас Алиенора перед собой, но только не большой зал замка Нонанкур. С облегчением вздохнув, когда королева сморгнула и улыбнулась, девушка попросила разрешения найти Алису, этот печальный призрак, держащийся в стороне от увеселений.

— Она выглядит такой одинокой, — без обиняков заявила Рихенца.

Ей было известно, разумеется, что Алисе не суждено стать супругой дяди Ричарда. Все придворные также знали это и старались держаться подальше от принцессы: кто-то не чувствовал себя уютно в её обществе, кто-то опасался угодить в немилость к королю. Всё было не так плохо, подумалось Рихенце, пока здесь находились леди Дениза, герцогиня Бретонская и Изабелла Маршалл, давние подруги Алисы. Однако этим утром Констанция в сопровождении бретонских вассалов отбыла, получив разрешение Ричарда, навестить свою дочку в Руане. Дениза и Андре тоже уехали, а Изабеллы не было в зале, поскольку она страдала от тошноты на ранней стадии беременности. Алиса осталась одна-одинёшенька в окружении только фрейлин, и Рихенца не могла смотреть, как принцессы, без малейшей её вины, стараются избегать все кому не лень.

Алиенора посмотрела на Алису, потом снова на внучку.

— Конечно, дитя моё. Чтобы сделать доброе дело, не требуется разрешения, — заверила она девушку, подумав, что для всех, включая Алису, будет лучше, когда её переведут в Руанский замок. — Рихенца, передай по пути дяде Джону, что я хочу поговорить с ним.

Рихенца с присущей ей расторопностью исполнила поручение, и вскоре на помосте появился Джон, выглядевший как польщённым, так и настороженным.

— Ты сегодня вечером был в Дре, — промолвила королева вполголоса, когда сын сел рядом. — Что, по-твоему, там произошло?

Когда молодой человек признал, что не имеет понятия, Алиенора раскрыла истинную причину своего приглашения.

— Мне никогда не доводилось встречаться с французским королём, — с сожалением сказала она. — Поэтому я вынуждена полагаться на мнение других. Ричард считает Филиппа трусом, и это накладывает неизбежный отпечаток на его суждения.

— Естественно, — отозвался Джон, подумав, что для Ричарда единственным мерилом человеческих достоинств является готовность лить кровь. — Значит, ты хочешь