Просмотренные до рассвета - akindofmagic

Это значит…

Перед глазами возник внутренний дворик. В Большом зале сейчас шумит встреча выпускников, а здесь тихо, только ветер шелестит пожухшими листьями плюща, тянущегося по каменным аркам. В полутьме Гермиона замечает человека в черном. Его светлые волосы растрепаны. Ветер доносит запах его сигареты. Драко Малфой.

— Так что бы хотела изменить в своей жизни самая умная ведьма столетия? — спрашивает он.

И Гермиона не может найти ответ, хотя знает прекрасно: все, что она хочет, — это остаться с ним.

Она жадно всматривается в него, пытаясь понять, почему они встретились в этом дворике спустя столько лет, ведь между ними никогда ничего не было…

Она не понимает, почему надела это платье с созвездиями и почему стоит сейчас и ждет, что они оба сейчас вспомнят, что когда-то — «когда-то», которое никогда не случилось, — они были вместе.

Гермиона стерла появившуюся слезу. Панси не будет менять прошлое. Снов больше не будет. Никакой другой реальности не будет. И их тоже не будет. У нее есть одна-единственная жизнь, которую она больше не сможет переписать. В семнадцать лет кажется, что жизнь — это черновик, в тридцать семь понимаешь, что все писалось на беловик, и изменить что-либо уже поздно. Все решения уже приняты, и она не сможет их отменить, даже если собрать все маховики времени, как это сделал Нотт.

— Мы не должны быть вместе, Гермиона, разве тебе непонятно?

Ей было непонятно. Она все еще верила в победу Ордена. И верила, что они будут вместе. Но Драко был прав. Прав во всем. Им очень ясно показали варианты будущего.

— Ты всегда была недовольна тем, что мы имели. Ты всегда хотела какую-то другую жизнь. Работать в министерстве, сделать карьеру политика…

— Мне ничего этого не нужно.

— Откуда ты знаешь?

— Я там была… — ответила она. — И я точно знаю, что я хочу быть колдомедиком и я хочу быть с тобой.

— У нас было девятнадцать лет, не так уж и мало.

Если бы она знала тогда, что их будет всего девятнадцать!

Она кивнула. Покачнулась. Оперлась о чертов шкаф — так тяжело было принимать упавшую на нее тяжесть. Драко не обманывает себя в отличие от нее. Она оглядела его снова, и не могла не сказать, чтобы потянуть время:

— Значит, ты все помнишь?

Драко закрыл глаза. Тишина была тяжелой. Невыносимой.

— Помню, Гермиона.

— Тогда ты знаешь, — она проглотила скатившуюся слезу, — ты знаешь, что я тебя…

— Знаю. Даже если бы ты не сказала, я бы знал.

— Наша связь, — выдавила она, идя к выходу.

У самой двери она услышала:

— Я делаю это ради тебя. Я все делал только ради тебя.

— Я знаю.

— Я бы повторил «согласен», если бы нам выпал еще один шанс.

Гермиона слабо улыбнулась. Оглядела его сквозь слезы и вышла из Выручай-комнаты.

Глава 15

Они вернулись в прошлое в январе, после Рождественских каникул. А это значило, что Драко, выполняя задание Волдеморта, уже подменил профессору Слизнорту бутылку медовухи на отравленную. Гермиона помнила из будущего, что эта бутылка так и не дойдет до профессора Дамблдора. Слизнорт откроет ее раньше, и медовухой отравится Рон.

Кэти Белл все еще не вернулась из Мунго. На Хэллоуин она случайно дотронулась до проклятого ожерелья и чуть не погибла. Теперь Гермиона знала, что это Драко купил то ожерелье, чтобы убить профессора Дамблдора. И это он наложил на Кэти Империус, чтобы она отнесла ожерелье в замок. Гарри догадывался, что за этим стоит Малфой, и продолжал следить за ним.

Гермиона теперь после уроков сидела в библиотеке, чтобы после войны поступить на факультет колдомедицины, а так же ходила в больничное крыло помогать мадам Помфри. У нее она взяла бутылек с настойкой бадьяна — Гермиона помнила, что в будущем Рон неудачно аппарирует и ему расщепит руку. Она помнила, что видела в одной из линий жизни в потоке времени, что забыла настойку бадьяна, когда в спешке собирала сумочку со всем необходимым. Рона расщепило, и им пришлось искать ближайший город и поселение волшебников, чтобы найти настойку.

Малфой бывал в библиотеке так же часто, как и она. Ей не надо было его видеть, чтобы знать, что он тут, сидит в секции зельеварения, а иногда в секции древних рун, а потом уходит в кабинет Снейпа. Гермиона могла почувствовать каждый его шаг. И думала о нем постоянно.

Она не могла выбросить из головы образ, который увидела в потоке времени, — берег моря, все залито солнечным светом, они с Драко идут, взявшись за руки, и улыбаются. Так хорошо. Так светло. И когда Гермиона уставала читать книги по биологии, она рисовала эту картинку — на обрывках пергаментов, между записями, на морозном стекле, в своем воображении.

Четырнадцатого февраля в спальне появился букет роз. К букету не прилагалась валентинка. Розы были слегка помятые, словно прибитые дождем, который шел все утро и всю ночь. И никто из мальчиков не признался от кого, а главное, кому предназначен этот букет.

Когда никого не было рядом, Гермиона уткнулась носом в цветы, и ей даже показалось, что вместе со знакомым ароматом она почувствовала капельки дождя, который прошел где-то в будущем.

У нее не было никакого подарка для Драко, кроме ее любви, которая пульсировала в сердце. Ей не оставалось ничего другого, как передавать ему свои чувства: свою нежность, свою любовь, свою веру, что все будет хорошо.

На Зельеварении их не ставили вместе. Но это не мешало ей чувствовать его каждой клеточкой тела и знать, что он всегда смотрит на нее, когда она особенно низко наклонялась над котлом с кипящим зельем.

На Пасхальных каникулах Гермиона поехала домой. Было так странно после стольких лет, наконец, вернуться туда. Как будто ничего не случилось. Как будто она не стирала родителям память. Как будто они не расставались на девятнадцать лет.

Мама привычно отсчитывала ее за слишком легкую, по ее мнению, одежду. Вместо ответа Гермиона бросилась к маме и обняла ее:

— Я тебя люблю, мама, мамочка.

— Я тоже, дорогая, — мама погладила ее по спине. — Что-то случилось? Почему ты плачешь?

— Я ужасно скучала.

Это были самые длинные каникулы в ее жизни и одновременно самые короткие — ведь она так долго не видела маму и папу. В детстве казалось, что родители — это единственное, что никогда не изменится. В детстве казалось, что родители всегда будут рядом. И вот теперь она знала, что скоро сама сотрет им память о