Берлинский дневник. Европа накануне Второй мировой войны глазами американского корреспондента - Уильям Ширер

Специалисты из Си-би-эс сказали потом, что для идеального вещания было слишком много артиллерийской стрельбы, но тем не менее они полны энтузиазма в отношении нового передатчика. Он обеспечивает нам независимый выход в эфир на тот случай, если немцы отключат телефонную связь.

Прага, 24 августа

Рэнсимен все еще суетится здесь, упрашивая чехов пойти на все уступки. Он заставляет правительство Чехословакии разработать план кантонального управления а-ля Швейцария. Так как в данный момент ситуация спокойная, я собираюсь уехать завтра в Берлин, чтобы посмотреть военный парад, который Гитлер устраивает для Хорти, регента Венгрии.

Берлин, 25 августа

Сегодня вечером у военных атташе глаза все еще готовы вылезти из орбит. Среди всего прочего, что показал рейхсвер Хорти (и всему миру) во время большого военного парада, была огромная полевая пушка, по крайней мере одиннадцатидюймовая, которую по частям тащили четыре мощных грузовика. Были также другие большие орудия и новые большие танки, и пехота отлично маршировала гусиным шагом. Но сенсацией дня стала огромная моторизованная «Берта». Никто никогда не видел такого громадного орудия вне поле боя, разве что на железнодорожных платформах. И как ей аплодировали зрители! Как будто это не был неживой холодный кусок металла. Когда после парада я позвонил в посольство, наши военные эксперты были заняты тем, что делали зарисовки этого орудия по памяти. Никакая фотосъемка на параде не разрешалась, за исключением одного или двух официальных снимков, которые никому особенно не демонстрировали. Ральф Барнес возбужден, как кошка. Некоторые американские корреспонденты, дружески настроенные к фашистам, вчера в «Таверне» смеялись надо мной, когда я настаивал, что чехи будут сражаться.

Женева, 9 сентября

Еще одна краткая встреча с семьей, пока не разразилась военная гроза. В Берлине наиболее знающие люди считают, что Гитлер принял решение начать, если это будет необходимо, войну, чтобы заполучить обратно Судеты. Я сомневаюсь в этом по двум причинам: во-первых, германская армия еще не готова; во-вторых, народ решительно против войны. По радио целый день говорят, что Великобритания заявила Германии о своей решимости воевать в случае ее вторжения в Чехословакию. Возможно, но нельзя забывать, что три дня назад в передовой статье газеты «Times» чехов призывали сделать свое государство более «однородным», передав Судеты Гитлеру.

Атмосфера здесь, в Женеве, восхитительно нереальная. В понедельник открываются сто второе заседание Совета Лиги Наций и девятнадцатая ассамблея, и все интернационалисты собираются сюда, чтобы ничего не делать. Ситуация в Чехословакии даже не стоит в повестке дня и ставиться не будет. Кто же это на днях так хорошо сказал, когда мы прогуливались вдоль Женевского озера и увидели величественное здание секретариата Лиги Наций? Не помню. «Прекрасная гранитная гробница! Давайте полюбуемся ее красотой на фоне зеленых гор и холмов. В ней, мой друг, погребены несбывшиеся надежды нашего поколения на мир».

К концу месяца Тэсс с ребенком уезжают в Америку, чтобы организовать местожительство для получения ею гражданства. Я улетаю завтра в Прагу освещать там мир или войну. Почти убедил Си-би-эс, чтобы они разрешили мне делать ежедневные пятиминутные сообщения — революционер в радиовещательном бизнесе!

Вся Европа ждет окончательного слова Гитлера, которое он должен произнести на закрытии съезда нацистской партии послезавтра. А пока мы имеем два выступления: одно здесь — президента Бенеша, другое — Геринга в Нюрнберге, где всю неделю из уст нацистов звучали угрозы в адрес Чехословакии. Бенеш, говоривший из студии радиовещательной системы Чехословакии, был спокоен и рассудителен, казалось, даже слишком, хотя было очевидно, что он хочет сделать приятное британцам. Он сказал: «Я твердо верю, что не потребуется ничего, кроме моральной силы, доброй воли и взаимного доверия… Если мы мирным путем решим наши национальные проблемы… наша страна станет одной из самых прекрасных, наилучшим образом управляемых, самых богатых и самых справедливых стран мира… Я говорю не из страха перед будущим. Никогда в жизни я ничего не боялся. Я всегда был оптимистом, и сегодня мой оптимизм силен как никогда… Давайте сохранять спокойствие, но давайте будем оптимистами… и, главное, не забывайте, что вера и добрая воля сдвигают горы…»

Доктор Бенеш обращался и к чехам, и к немцам, я так это понял, поэтому, столкнувшись с ним в холле Дома радиовещания после окончания его выступления, я хотел броситься к нему и сказать: «Ведь вы имеете дело с бандитами, с Гитлером и Герингом!» Но у меня не хватило мужества, я просто поздоровался кивком, а он прошел мимо, маленький чех, крестьянский сын, который за прошедшие двадцать лет наделал много ошибок, но, когда все уже сказано и сделано, он выступает за соблюдение демократических норм, которые Гитлер готов уничтожить. Лицо у него было мрачное, совсем не такое оптимистичное, как его слова. И я не сомневаюсь, что он знает, в какое ужасное положение попал.

А вот другая речь, Геринга, в изложении Рейтер: «Мелкий сегмент Европы будоражит человечество… Эта ничтожная раса пигмеев (чехи) без какой бы то ни было культуры — никто не знает, откуда они взялись, — угнетает культурный народ, а за ним стоят Москва и проклятая маска еврейского дьявола…»

Прага, 11 сентября

Здесь все спокойно, но напряженность настолько ощутима, что ее можно резать ножом. Есть сообщения, что немцы сосредоточили двести тысяч солдат на границе Австрии и Чехословакии. В Лондоне — бесконечные совещания на Даунинг-стрит. В Париже Даладье совещается с Гамеленом. Но все ждут завтрашней речи Гитлера. Си-би-эс наконец дает добро на ежедневные пятиминутные репортажи отсюда, но просит предварительно телеграфировать, если я сочту новости не заслуживающими того, чтобы занимать мое эфирное время.

Прага, 12 сентября

Великий человек высказался. И войны нет, по крайней мере в данный момент. Такова первая реакция Чехословакии на сегодняшнее выступление Гитлера в Нюрнберге. Гитлер набросился на Прагу с оскорблениями и угрозами. Но прямо не потребовал, чтобы ему отдали Судеты. Он даже не потребовал референдума. Однако он настаивал на «самоопределении» судетских немцев. Я слушал речь Гитлера в доме у Билла и Мэри Моррелл в трансляции радиостанции Вильсона. Задымленная комната была полна корреспондентов: Керр, Кокс, Морис Гиндуш и др. Никогда не слышал, чтоб в речах Адольфа было столько ненависти, а публика была настолько на грани помешательства. Сколько яда было в его голосе, когда в начале своего продолжительного сольного концерта на тему мнимой несправедливости по отношению к судетским немцам он сделал паузу, чтобы подчеркнуть: «Я говорю для Чехословакии!» Его слова, его тон источали злобу.

В Чехословакии, думаю, эту речь прослушал каждый человек, улицы с восьми до десяти вечера были пустынны. Сразу же после нее было созвано чрезвычайное заседание совета министров в узком составе, но Бенеш не пришел. Мы с Морреллом заказали разговор с Карлсбадом и Рейхенбергом,[12] чтобы выяснить, не крушат ли все вокруг после этой речи три с половиной миллиона жителей Судет. К счастью, по всей стране шел проливной дождь. Около шести тысяч горячих поклонников Тенлейна со свастикой на рукавах прошли парадом по улицам Карлсбада, а после этого кричали: «Долой чехов и евреев! Мы хотим референдума!» Но столкновений не было. Та же история в Рейхенберге.