Кровь изгнанника - Брайан Наслунд

– Вот и хорошо, – обрадовался мальчишка. – Через пару дней воспаление пройдет.

Он удовлетворенно посмотрел на перебинтованную руку, покосился на охотничий нож Гаррета и поспешно отступил подальше.

– Как тебя зовут, малец?

– Джолан.

– И что ты делаешь в лесу, Джолан?

– Гуляю, – ответил он, поджав губы. – На это запретов нет.

– Ты целитель?

– Я никто.

– А, значит, ты – малолетний беглец, который таскает за собой суму с редкими травами и много знает про всякие мхи. Вообще-то, я знаком с алхимиками.

Джолан потупился:

– Я был учеником алхимика, но подмастерьем так и не стал, потому что мой наставник умер. Нимбу, местный барон, продал нашу аптечную лавку, а меня прогнал. – Он посмотрел на Гаррета. – Говорю же, я – никто.

Гаррет понимал, что мальчишку надо убить. От свидетелей одни неприятности. Но мальчишка – целитель, поможет вылечить раненую руку и знаком с окрестностями, а к тому же наверняка заметит дракона прежде, чем Гаррет. Вдобавок с мальчишкой легче проникнуть в город – неизвестно почему, но к детям всегда относятся с бо́льшим доверием.

– Что ж, Джолан Никто, я тебе очень признателен. – Гаррет встал и вложил клинок в ножны. – Я иду в Заповедный Дол. Знаешь такой?

– Заповедный Дол все знают, – недоуменно ответил Джолан. – А сам ты откуда?

Из-за раненой руки Гаррет перестал говорить с альмирским акцентом и теперь, осознав свою оплошность, решил, что притворяться местным жителем можно только в очень короткой беседе.

– Издалека.

– Мне известны все государства Терры. Это галамарский акцент? Звучит странно, но…

– А ты не знаешь, дорогу в Заповедный Дол не размыло?

Джолан помотал головой:

– В это время года, наверное, размыло. Но я тоже иду на юг. В горах есть тропа, куда разлив не добирается. Главное – держаться подальше от речных пойм.

– Так зачем же дорогу проложили через низину?

Джолан пожал плечами:

– В горах много драконов.

– Ну еще бы.

– В лесу драконы обычно не нападают на людей. Это распространенное заблуждение.

Гаррет приподнял перебинтованную руку.

– Говорю же, обычно, – повторил Джолан.

Гаррет задумался. Затопленная дорога помешает вовремя исполнить задание.

– Если ты доведешь меня до Заповедного Дола, то на первом же постоялом дворе я сниму тебе комнату с пуховой периной и накормлю до отвала.

Джолан недоверчиво посмотрел на него, наклонив голову на тощей шее.

– Ты разбойник?

– А какая тебе разница? – сказал Гаррет. – Еда и мягкая постель. Да или нет?

Несколько миль Джолан молчал, а потом разговорился, да так, что не заткнуть.

Пока они пробирались по густым лесам, зарослям кустарника и крутым склонам холмов, он рассказывал, какие деревья, цветы и насекомые водятся в окрестных местах – в кипарисовых рощах, в поросших камышом прудах, на берегах извилистых рек. Он вспоминал своего наставника и ядовитых улиток, которых они изучали на какой-то северной реке. Объяснял, как правильно заваривать кофе по утрам и как обращаться с переломами. Описывал свой родной город и чуму, которая с давних пор донимала округу.

– Все считают, что чуму принесли лесные демоны, но демонов не бывает. Это первое, чему научил меня Морган. Потом он объяснил, что красные улитки отравляют грунтовые воды, и убедил жителей северных сел не пить речной воды. К сожалению, отравлена вся округа, даже новые колодцы. Вот только селяне объявили очистку воды бесовским мороком и вместо этого…

– Стали лепить глиняных божков?

– Ага.

Гаррет хлебнул воды из фляжки и посмотрел на небо, нет ли драконов.

– А каким богам поклоняются на твоей родине? – спросил Джолан, делая глоток из своей фляги.

– Мне боги ни к чему, – буркнул Гаррет, уклонившись от прямого ответа.

– Как-то это одиноко… Я знаю, что боги – выдумка, но, по-моему, в ней есть определенный смысл.

– Какой еще смысл? – проворчал Гаррет.

Поразмыслив, Джолан ответил:

– Вот посмотри… – Он указал на желтую бабочку, присевшую на голову черепахи. – Мотылек пьет черепашьи слезы, потому что в них есть необходимая ему соль. А сам он такой невесомый, что черепаха его даже не замечает. На этом холме тысячи различных тварей живут вместе, к взаимной выгоде.

– Ну и что?

– Альмирцы лепят глиняных истуканов, поклоняясь безымянным лесным богам. Возможно, на самом деле никаких богов не существует, зато есть связи между всеми живыми существами. И смысл в том, что эти связи надо уважать.

Пряча флягу в котомку, Гаррет сказал:

– Знавал я всяких алхимиков, но они ничего подобного не говорили, а занимались поиском редких растений и животных.

– Это потому, что легче всего зарабатывать деньги, продавая целебные отвары и обезболивающие настои, а не заниматься исследовательской работой. Морган всегда говорил, что только ленивые пользуются дарами мироздания, не понимая их сути. На самом деле алхимия гораздо сложнее. Мой наставник учил меня не просто накапливать знания, но и отыскивать связи между явлениями. Одно дело – знать названия лесных грибов, но куда важнее понимать, как эти грибы влияют на окружающую их среду.

Они двинулись дальше, карабкаясь по замшелому откосу, распугивая оранжевых пауков и небольших желтых ящерок.

– Раньше я думал, что понимаю, как устроен мир. Оказалось, что я был не прав. В Выдрином Утесе у меня на глазах произошло то, чего я не в силах объяснить. Местные жители назвали бы это бесовским мороком, вот как очистку воды. Но тут случилось нечто особенное.

– В каком смысле?

– Я знаю, как очищать воду. А то, что я видел… просто невозможно. Я должен разобраться, что к чему.

– Зачем? – спросил Гаррет, не проявляя ни малейшего любопытства к тому, что именно видел мальчишка.

Джолан задумался.

– Я всю жизнь лечил больных. Есть болезни, которые можно вылечить, а есть такие, которые не поддаются лечению. И не потому, что мне не хватает знаний и опыта. Морган пять лет искал лекарство от чумы, распространяемой красными улитками, но так ничего и не нашел. А я видел то, что может все это изменить. Спасти тысячи жизней. Десятки тысяч.

– Как-то не верится.

– Ну, тебе не понять. Ты же не видел.

– Тоже верно. Но если ты видел эту непонятную другим вещь в Выдрином Утесе, то зачем бродишь по лесам?

– Драконьи логовища в Дайновой пуще – единственное место в Альмире, где растет божий мох. В нем-то все и дело.