Ты не заставишь меня - Юлия Гауф

на друга, мну в кулаке ее трусики. Она в нескольких сантиметрах от меня, без белья.

Хочу встать и перестрелять тут все люстры, и чтобы все к черту отсюда свалили.

А я уложу ее на стол.

И мы всю ночь будем трахаться.

Да.

— Демьян, вы заказывать будете? – влез в мои мысли грудной голос Ларисы, и я усилием перевел глаза на официанта.

— Да. Мясо буду.

— Мужчины всегда едят мясо, Алина, – по-светски заметила Лариса и покачала в бокале вино. — Мой Ян…

— Лара, – тот мягко перебил ее, пожал руку.

И она замолчала.

С интересом посмотрел на парочку.

Нашелся все-таки человек, который может заткнуть эту трещотку, поразительно. Они пошептались и Лариса, сморщившись, выпрямилась на стуле.

— Ладно, – она проводила взглядом официанта и сложила ладони на столе. — Демьян, время – деньги, мы с тобой оба это прекрасно понимаем. Ужин у нас не совсем семейный. Поэтому давай перейдем к делу.

— Не помню у нас общих дел, Лариса, – убрал трусики в карман и снова скользнул ладонью на голую ногу Алины.

Она даже не шелохнулась, ждала.

Сжал ее бедро, пальцами спустился к гладкому лобку.

— Потому, что ты расслабился, Демьян, – высказала мне эта пигалица и наклонилась над столом. — Вчера на вечере я общалась с серьезными людьми. И мне сделали очень хорошее предложение.

— Руки и сердца.

— Нет. Ты можешь нормально выслушать? – она психанула.

Я тоже.

Убрал руку и сжал угол столешницы.

— Лара, я не буду обсуждать с тобой дела. Никогда. Ты не умеешь их вести. Вопрос закрыт, – поднялся. — Я отойду.

Прошел по залу, толкнул дверь на балкон. Из кармана пиджака достал сигареты и щелкнул зажигалкой. Оперся на перила и посмотрел вниз, на заснеженную площадку перед отелем.

Первое января.

Три года назад Коваль в этот день вывез дочерей в загородный санаторий, на лыжах покататься. И я наблюдал, как Алина, в смешной шапке с белым помпоном круги наворачивает неподалеку от соснового бора, веселится и падает, снежками перебрасывается с младшей сестрой, Лара еще подростком была.

А вечером, в баре, к Алине подкатился какой-то мажор из отдыхающих. Угощал ее коктейлями и в уши песни лил, какая она красавица, распустил руки и по-хозяйски обнимал за талию.

Потом я ждал его в туалете.

Я ему руку сломал.

До сих пор этот хруст помню.

Тогда и понял, что болен.

Любовь – это болезнь иногда.

Скрипнула дверь, кто-то шагнул на балкон.

Молчит.

Не оборачиваясь, знаю, что это она, я давно ее чувствую. Снял пиджак и обернулся, набросил ей на плечи. Стянул ворот у ее горла, привлек к себе.

— Что пришла, любимая?

— Нельзя?

Она встала на носочки. Запрокинула голову.

— Ты домой хочешь? – спросила, помолчав.

— Хочу.

— Из-за меня сюда поехал?

— Да.

— А я из-за тебя уеду.

— Это как? – усмехнулся.

— Ты знаешь.

Знаю.

Вчера увидел. Что ее взгляд изменился. Три года я с мыслями о ней просыпался – и вот она моя, а у меня странное чувство – страх, я потерять боюсь.

Руками она осторожно пробирается по моей рубашке, сама обнимает. Смотрит смущенно, но не отстраняется, лицом ко мне тянется.

Наклонился к приоткрытым губам и схватил ее под ягодицы, Алина подпрыгнула, ногами обвила мои бедра.

Шагнул по балкону, спиной вжал ее в стену. Ветер гуляет под рубашкой и в ушах шумит, швыряет в нас снег, я жадно целую податливые губы.

Она отвечает, кусается и тонкими руками сдавливает мою шею.

Она без трусиков.

— Хочешь меня? — спросил ей в губы. Не дожидаясь ответа, поставил ее на ноги, развернул за бедра, толкнул дверь и ввалился в зал.

До дома не дотерплю, до машины бы дойти.

Добрались до холла, остановились у гардеробной.

— Демьян, – послышался позади знакомый голос менеджера Вероники. — Можно тебя на секундочку.

Тяжело переступать через себя. Тяжело принимать важные решения. Марка Демьян убил, с папой что-то не то тоже, и я должна бы держаться подальше, но…

Я решила дать нам шанс.

Раз уж в омут, то с головой, нужно всего-то решиться. И я решилась.

А тут эта… как её? На бейдже имя – Вероника.

— Демьян. Можно тебя на секундочку?

Она одета прилично, не надувает губы и сиськи не выпячивает. А взгляд кошачий. У меня опыта мало, а тот опыт, который самый важный, я не помню.

Но мы с Вероникой одного пола. Я тоже женщина, и нутром чую – у них было. И было не один раз. И не за ручку гуляли под дождем, под одним зонтиком.

У них был секс. И именно секс я вижу в глазах Вероники.

А еще знаю, что она не против повторить.

— Это важно, – нажала Вероника голосом.

Демьян нахмурился, отвел меня на парковку, открыл дверцу машины, и кивнул:

— Посиди пока, я скоро.

Дверца захлопнулась, раздался сигнал, и я осталась одна.

А Демьян возвращался к отелю.

К Веронике.

Меня одну оставил, в машине запер… как собаку! Как, мать ее, собаку!

— Не позволю так с собой обращаться, – попыталась открыть машину, но… не получилось! — Что за чертовщина?

Со стороны водителя то же самое – не открывается.

И правда запер. Сиди, Алина, и жди. Жди, пока я с бывшими общаюсь.

Или она не такая уж бывшая?

А что, если они сейчас поднимутся в номер? Или в подсобке запрутся? На это не нужны часы, достаточно десяти-пятнадцати минут. А я буду ждать. Пока Демьян ее трахает.

И так всю жизнь? Терпеть всех этих баб, и параллельно с ними ноги раздвигать?!

Глаза наполнились злыми слезами, но я не дала им пролиться. Шумно вдохнула, выдохнула, слезы высохли, а злость и обида лишь усилились.

Ненавижу!

С парковки отъехала одна машина, заехала другая. Люди сами собой распоряжаются. Куда хотят – едут, хотят – сидят в машине, хотят – выходят, а я даже такой малости лишена. Ну и пусть! Пусть Демьян делает, что хочет, пусть хоть кого трахает.

Вот только я с ним не буду. Уважение не менее важно, чем любовь.

Или похоть.

Я сидела, уставившись в одну точку. Гипнотизировала взглядом номер стоящей впереди машины, и представляла… разное. Как Демьян прижимает эту Веронику к стене, как она обвивает его бедра ногами, как он…

Убила бы!

Раздался щелчок, мелодичный