Ты не заставишь меня - Юлия Гауф

глазами посмотрела на мужчину перед собой.

Я сижу на нем сверху, он во мне. Наши лица напротив, я с силой сжимаю в пальцах рубашку на его плечах.

Он с силой толкается в меня.

Он соврал. Убил моего отца и врал, что тот просто в отъезде, он…дьявол, демон, монстр, будь проклят он!

Со всей дури залепила ему пощечину, и сама двинула бедрами, член вошел в меня до самого корня, так резко, так туго, что голова откинулась назад.

— Какого черта, Алина, – хриплый голос Демьяна вспорол тишину, его пальцы сжались на моей шее, он дернул меня к себе.

— Ненавижу, – сказала одними губами и замахнулась еще.

Он грубо двинулся во мне, и я вскрикнула. Демьян схватил меня за бедра и поднял, и рывком опустил на себя. Снова вскрикнула и сжалась вокруг горячего гладкого ствола, пальцами вцепилась в ручку под потолком.

Его лицо как в тумане вижу, лишь черным опасным огнем горят глаза, в них отражаются отблески фонарей. Ладонь саднит от пощечины, глаза щиплет от слез – попыталась эти ощущения в себе удержать, и не смогла, Демьян держит меня за шею.

И толкается в меня, быстрее и быстрее, член скользит внутри, и громкие, влажные шлепки наполняют салон, а в воздухе висит этот запах – животной похоти, дикой любви, смертельной ошибки – это проклятье, он меня отравил.

Он притянул ближе и жадно прикусил губы, ворвался в рот языком, он целует и вбивается в меня, он трахает, и я трясусь, как в лихорадке, держусь за ручку и ногтями раздираю кожу на его запястье.

Орать хочется от того, как мне жарко и мало, я с каждой секундой острее чувствую его в себе и убить готова, этот человек чудовище, но что же он делает со мной.

Ногтями впилась в его щеку, расцарапала. Схватила его за волосы, и он от моих губ оторвался. Спиной упала назад, на руль, и завопила, когда Демьян с треском рванул платье на груди и сдавил в пальцах сосок. Он с хриплым рыком вогнал член глубже, так, что я от собственного крика оглохла, я потерялась, и потолок перевернулся, с ног до головы по телу пронеслась горячая волна, и меня затопила.

Демьян двинулся во мне раз, другой, за бедра натянул на себя и со свистом выпустил воздух. Внутри запульсировало, сжала его в себе и рукой пошарила в воздухе, он поймал меня, опрокинул на свою грудь.

Щекой проехалась по его щеке, укололась щетиной. Кожа стала влажной, от пота или крови, сердце скакало в безумной пляске, глаза жгло.

Он крепко держит меня, прижимает к себе и тяжело дышит. Отголоски дрожи отдаются в теле, словно удары тока. Это так хорошо и так долго, и я не двигаюсь, остаюсь в этом сладком, приятном обмане.

Бесконечно.

Он погладил меня по спине.

Вздрогнула.

Дернулась от него в сторону, очнувшись. Демьян взял за меня за плечи, отодвинул к рулю. Требовательно, цепко всмотрелся в лицо.

На его левой щеке бурыми полосами кровь размазана и три глубокие царапины от моих ногтей. Темные волосы встрепаны, словно он только проснулся, ноздри нервно подрагивают.

Он все еще во мне.

Тот, кто меня отца лишил и окружил потом лживой заботой, в своей квартире запер, как в клетке, тот, кто пальцем не шевельнет и ждать будет, когда мою младшую сестру застрелят…он зло.

Встретились взглядами.

И тут же, сразу и навсегда, бесповоротно поняла одно — я отомщу, я убью его, он не будет жить.

— Что ты так на меня смотришь? – спросил Демьян хрипло, нарушил предгрозовое молчание.

— Как? – вопрос вылетел резко, как выстрел, мой голос даже не дрогнул, грудь заполнило глухое, холодное спокойствие, словно та вода в реке, черное.

— Что ты устроила? – его взгляд сканировал, вытягивал правду.

— Ничего.

— Зачем била меня, царапалась?

— Испугалась.

— Чего испугалась?

— Новых ощущений.

— Они не новые.

— Но я же не помню. Зачем я это повторяю. Ты мое состояние не поймешь. Ты толстокожий, Демьян.

Уголок его губ дернулся.

Он приподнял меня. И член выскользнул.

Демьян просто сбросил меня на соседнее сиденье. Привстал в кресле и рывком натянул брюки с трусами.

Злится.

Поправила рваное платье, отвернулась к окну.

И тут же его пальцы коснулись щеки, осторожно погладили, чуть надавили, и я обернулась.

— Надо было не здесь, Алина, я идиот, – в его голосе впервые услышала виноватые нотки и поразилась – Демьян, в руках которого весь город, тот самый мужчина, от чьего имени кровь стынет в жилах – он сидит сейчас напротив, растерянно ерошит волосы, называет себя идиотом и не знает, что делать.

Смотрит на меня с теплотой.

Словно взглядом укрыть хочет.

В носу защипало. Внутри что-то дрогнуло, заныло, на осколки расколотилось, боже мой, я ведь люблю его, как же я люблю.

Но…если папа заслуживал смерти.

То этот мужчина тоже ее заслужил.

Он не будет жить.

Я его убью.

— Алина, – позвал Демьян.

Мы за столом. Дома. Обедаем.

Ночь прошла как в тумане. Я знаю, что Демьяну было мало, он хотел продолжения. И утром тоже, я его эрекцию чувствовала.

Он постоянно хочет.

И я тоже. Хочу.

Но мысли не дают мне покоя. Мысли о том, что я предательница.

Отец был жесток, непримирим, я боялась его и уважала. Я сбежать хотела. Но я любила его преданной любовью, любила за редкие минуты моей жизни, в которые он был не Русланом Ковалем, а моим… нет, не отцом, а папой.

И эти минуты были. Их по пальцам можно пересчитать, но Боже мой, я ведь ценю их, лелею, и когда мне плохо, бережно перебираю их в памяти.

Воспоминания простые. Как я сижу у папы на плечах, мы идем по парку, и я хнычу, увидев вагончик со сладкой ватой. Папа купил ее мне, и я ела ее у него на плечах. На волосы ему налепила вату.

Как сейчас помню – розовую.

Простые воспоминания, но как же больно, что… что у меня не будет шанса наладить все с папой. Ни малейшего шанса, ведь папы больше нет. И именно Демьян тому виной.

И много чему еще.

— Алина, хватит, – бросил он.

— Что «хватит»?

— Страдать.

— Я не…

— Страдаешь, – перебил он. — Как маленькая обиженная девочка, вот только я не мальчик. Давно. И нихера не понимаю, что