Холодные сердца - Лайза Джуэлл

Очередная.

Бет все время хотела поднять бокал за Риза. Она взяла бокал между кончиками пальцев и перевела дыхание. Она снова и снова повторяла про себя слова. Она представила, что она Мэган. Мэган просто взяла бы и произнесла их. Она не стала бы даже делать паузу, чтобы перевести дыхание.

Но чем больше она думала об этом, тем менее возможным ей представлялось что-то сказать о Ризе. Она не смогла стать тем человеком, который бы сегодня напомнил всем о брате, не смогла испортить атмосферу праздника, чтобы все почувствовали себя некомфортно. Поднять тост за Риза – это поступок взрослого человека. А Бет еще не повзрослела. Поэтому она расслабилась, перестала крепко сжимать бокал, а потом улыбнулась и подняла тост за Альфреда Риза Лиддингтона Берда.

– А что Рори? – спросила Молли, сидя на краю кровати Риза и сжимая тонкий, выцветший матрас пальцами. – Что он чувствовал, когда умер Риз? Они ведь были близнецами. Должно быть, он был в отчаянии.

– Он был очень зол, – ответила Мэг. – Очень-очень. Он много плакал, но при этом его лицо всегда напоминало грозовую тучу. Красные щеки и глаза, полные ярости. Если честно, я держалась от него подальше. И он решил отстраниться от семьи и проводил большую часть времени с друзьями. Для него друзья были всегда важнее семьи.

– А потом он встретил Кайли?

– Да, потом он встретил ее.

Молли закатила глаза:

– И понеслось.

– О да, – согласилась Мэг. – И понеслось.

– Думаешь, он приедет? Теперь, когда знает, что ваша мама умерла?

Мэг пожала плечами. Она звонила и писала почти во все уголки в Азии, пытаясь отыскать брата: в Таиланд, Вьетнам, Филиппины, Индонезию. И наконец нашла его в интернет-кафе в Чиангмае[15]. У них состоялся весьма сюрреалистичный разговор по скайпу. Веб-камера постоянно сползала, и лицо Рори скользило по экрану, потом осталась видна лишь его бейсболка. Мэган просила его поправить камеру, но через минуту все повторялось по новой. На мониторе позади Рори был виден человек, который тоже разговаривал с кем-то по скайпу, слышимость была отвратительной. Связь прервалась как раз в тот момент, когда она спросила Рори, приедет ли он. Брат выглядел исхудавшим и загорелым. У него появился акцент. Рори постоянно юлил и уклонялся от вопросов. Ей он показался абсолютно чужим, словно незнакомец.

– Бог его знает, – сказала Мэган. – Я предложила оплатить его перелет. В общем, кто знает. Да и кому это нужно.

– Мне, – сказала Молли, болтая ногами. – Я бы хотела познакомиться с ним.

Мэг подумала о потрепанном жизнью человеке, которого она видела на экране своего компьютера два дня назад, и покачала головой.

– Не думаю, что тебе это нужно.

– Но он мой дядя. Мне почти шестнадцать, а я ни разу его не видела.

– Ну, вообще-то ты его видела, однажды. Когда Элфи еще был грудным. Здесь, в этом доме. Ты видела его здесь.

– Ты уверена?

– Ха! Конечно, уверена! Я никогда этого не забуду, поскольку это был последний раз, когда мы с ним виделись.

Вики отдернула занавески.

– Дорогая, – сказала она, глядя на лежавшего на кровати человека, – на улице так хорошо. Замечательная погода.

Лорелея с трудом открыла один глаз и посмотрела на спинку кровати.

– Минутку, Вик. Не сейчас. – Она закрыла глаза и перевернулась.

Вики на секунду задержала на ней взгляд. Ее красавица. Ее любовь. Ей до сих пор не верилось, что это правда. Что после долгих лет страданий и отчаянного желания Лорри наконец была ее, и только ее. Что она будила ее по утрам, а ночью спала рядом. Они были единым целым. Вики и Лорри. Вики и Лорелея. Длинные с проседью волосы Лорри распластались по подушке, тонкая рука свисала с кровати, на плечах болталась ночная рубашка в полоску. Кто бы мог подумать, что по прошествии всех этих странных печальных лет Лорри Берд будет спать в подобной одежде? В окружении безделушек персикового цвета и оттенка слоновой кости, кружев и шелка, крошечных жемчужинок и идиотских ленточек. И уговоры ее долговязого мужа избавиться от этого ни к чему не привели.

Вики заметила странный стиль дома в первый же день, едва переступив порог. Глядя на все это, сразу же создавалось впечатление, что этот дом переполнен ненужными вещами, мрачный, уединенный и заброшенный. И еще до того, как произошла трагедия с их мальчиком, было понятно, что они никогда снова не будут чувствовать себя комфортно, живя здесь под одной крышей. Но Вики с самого первого момента со всей страстью осознала, что принадлежит этому месту, этому милому бардаку, созданному этой очаровательной своеобразной женщиной. Никто не ценил ее. Ее старшая дочь Мэган, такая упрямая, несговорчивая, упорно презирала свою мать и все, что с ней связано. Рори, рассеянный, не связанный обязательствами, ненадежный и безразличный, укатил за границу со своей бездушной ирландской «принцессой». Он никогда не звонил матери, кроме как для того, чтобы попросить денег.

И даже милая Бет, добрая и мягкая, она была здесь только потому, что у нее кишка тонка, чтобы уйти. Она чувствовала себя последним гостем на неудавшейся вечеринке, и ей неловко было покинуть этот дом. Вики любила их всех, как своих собственных. Но она также и ненавидела их за то, что они не любили свою мать. Она просто их терпеть не могла за их переглядывание и шептание за ее спиной. Ей было так жалко Лорри, посреди грязи и презрения отчаянно искавшую радугу.

Их первый поцелуй случился около двух лет назад. Это произошло, когда Бет уехала в Лондон, чтобы приглядывать за маленьким Элфи. Она отвела своих девочек в садик, купила датского печенья, как она всегда делала по четвергам – с орехом пекан для Лорри, с изюмом для себя, – и открыла дверь ключом, который Лорри дала ей много лет назад. Они были вдвоем, совершенно одни (Колин куда-то уехал, а Лорри уже давно перестала спрашивать его, куда он уезжает); они сидели в саду на весеннем солнышке, пили чай, наслаждались запахом распустившихся цветов, разговаривали о детях – ее детях, детях Лорри, – все как всегда, но Лорри вдруг заплакала. Это могло показаться странным, но после всех этих лет любования ее вечно радостным видом, наслаждения ее легкой манерой общения и умением закрывать глаза на плохое и видеть только хорошее, сейчас Вики больше всего хотела ее именно из-за этих слез. Она приобняла ее за плечо, как поступала всегда, если в ее присутствии кто-то плакал, и Лорри опустила свою голову на мягкую грудь Вики. Между ними промелькнуло то, о чем Вики забыла после многих лет замужества и притворства. Она снова обрела счастье в своей жизни, как будто нашла на дне ящика давно потерянную вещь.

Время для них словно перестало существовать. Вики уже не помнила, почему Лорри плакала, да и Лорри как будто забыла об этом. Все, что они помнили в этот миг, – наслаждение от того, что наконец нашли друг друга.