Проклятие Осириса - Наталья Александрова

Такая воображаемая прогулка всегда помогала ему сосредоточиться. Но не только сосредоточиться.

Не открывая глаз, Старыгин вдохнул полной грудью этот тягучий волнующий воздух и почувствовал, как его захватила интуиция. Знаменитая старыгинская интуиция, которая сделала его едва ли не самым лучшим реставратором страны. Бывало, когда он только еще брал в руки какую-нибудь совершенно запущенную картину в очень плохом состоянии, интуиция подсказывала ему без всяких приборов, что под слоем потрескавшегося лака и выгоревших красок находится настоящий шедевр. Если вещь была в безнадежном состоянии, вызывали Старыгина, и интуиция безошибочно подсказывала ему, что картину можно спасти. Старыгин очень доверял своей интуиции, но рассказывал о ней немногим. Она всегда захватывала его внезапно, и он, стесняясь себе признаться в этом, считал интуицию чем-то мистическим.

Но сейчас он пытался вызвать ее сознательно. Представляя сосновый лес, он совершенно расслабился. Руки перестали дрожать, по-прежнему, не открывая глаз, он повернул крошечный шпенек против часовой стрелки, а потом серией быстрых нажимов выбил на нем несколько тактов неизвестной мелодии. Та же самая интуиция подсказала ему, когда нужно остановиться.

И тотчас дно ларца приподнялось с едва слышным скрипом, и Дмитрий Алексеевич, задерживая дыхание, вытащил на свет тонкую каменную пластинку, разрисованную отчетливо видными иероглифами.

Он застыл в волнении.

Может ли быть, что это – ключ ко всем странным событиям, случившимся с ним в последнее время?

Вряд ли, тут же понял он. Как может каменная пластинка, положенная в ларец, надо думать, уж не меньше четырех тысяч лет назад, повлиять на то, что случилось в нашем северном городе позавчера? Очевидно, до него никто не догадался тщательно обследовать дно ларца, а если и рассматривали его, то приняли едва выступающий шпенечек за обыкновенный сучок и не стали трогать. А если кто-то и тронул, то ничего у него не вышло.

Он повертел пластинку в руках. Обыкновенный картуш – так назывались каменные, глиняные, бронзовые пластинки, удлиненные, с немного закругленными углами, на которые древние египтяне наносили иероглифы с именами или титулами – собственными или своих усопших родственников. Теперь во всех египетских лавочках для туристов продают такие сувенирные картуши, и можно подобрать дощечку с собственным именем.

Этот был подлинным, кто-то написал на нем нечто очень важное, раз спрятал так тщательно. Старыгин тяжко вздохнул, чувствуя себя французским исследователем Франсуа Шампольоном. Тот, однако, посвятил изучению египетских иероглифов всю свою жизнь и преуспел в этом. Много лет он пытался разобраться в системе иероглифов древнейшей и совершенно чуждой ему цивилизации и только после того, как солдат Наполеона нашел в Египте Розеттский камень – каменную плиту, на которой была одна и та же надпись на трех языках, исследования Шампольона сделали огромный рывок вперед. Из греческого текста было ясно, что в надписи речь идет о воздании почестей царю Птолемею, и группа знаков, упоминающих имя царя, обведена была овальной рамкой, то есть тем самым картушем. Через некоторое время в Египте был найден еще один каменный обелиск, на котором также надписи шли на трех языках, там также были выделены в картуше имя царя Птолемея и еще одно. Шампольон предположил, что этот перечень иероглифов – имя царицы Клеопатры, и оказался прав. Дело пошло, первые несколько иероглифов были расшифрованы.

Однако понадобились многие годы, чтобы прочитать надписи на стенах храмов и на могильных камнях, расшифровать множество сохранившихся папирусов и глиняных табличек.

Все эти мысли проносились в голове Старыгина со скоростью света, руки его в это время машинально, но очень точно перерисовывали надпись в блокнот, потому что о том, чтобы просто унести картуш из запасника музея, не могло быть и речи – такое равносильно самому тяжкому преступлению.

Он не успел сунуть картуш обратно в углубление, а только повернул шпенек и поставил ларец на место, как появился Вадим. Закрыть тайник оказалось гораздо легче, чем его открыть.

– Вы ничего не трогали? – подозрительно спросил Вадим.

– Что вы, как можно! – Старыгин незаметно перевел дух, картуш жег ему карман.

Вадим придирчиво осматривал экспонаты, и Старыгин возблагодарил Бога, что умудрился поставить ларец со скарабеем точно на то же место, на котором он стоял.

– У меня к вам будет еще одна просьба, – решился Старыгин, – вы ведь читаете иероглифы?

– Ну-у… – в глазах Вадима блеснул интерес, и он сразу стал похож на живого человека, а не на старый высохший папирус, – как вам сказать… Иероглифы ведь не читают, как обычные буквы, а разбирают или скорее расшифровывают. Это очень сложный процесс, а у вас есть какие-то неизвестные иероглифы?

При этих словах он сделал быстрый шаг к Старыгину, так что тот даже попятился от неожиданности.

– Осторожнее! – предупредил Вадим. – Не делайте резких движений, вы можете повредить экспонаты!

«А сам-то чего скачешь, как кролик?» – мысленно огрызнулся Старыгин, при этом, очевидно, что-то отразилось на его лице, потому что Вадим тоже сменил тон.

– Понимаете, долгое время считалось, что иероглифы – это не буквы, точнее, не слоги, а рисуночное письмо, – вкрадчивым голосом заговорил он, – исходным пунктом при возникновении иероглифов действительно была самая простая символика – волнистая линия обозначала воду, очертания дома – дом и так далее. Трактуя таким образом ранние надписи, исследователи до Шампольона добивались кое-каких результатов, но переходя к поздним надписям, впадали в совершенное заблуждение. Так, грек Горапполон считал, например, что иероглиф «гусь» передает понятие «сын», так как у гусей, как считали, очень развита сыновья любовь, и тому подобное…

Старыгин несколько удивился такому обилию, в общем-то, ненужных ему сведений и хотел уже прервать Вадима, однако решил, что это будет невежливо и тот может обидеться, а ведь нужно все же добиться от него расшифровки иероглифов. Поэтому он сделал вид, что внимательно слушает.

– Всего иероглифов около семисот, среди них есть однобуквенные и представляющие собой целые слоги. Исследователей долгое время вводили в сомнения особые знаки-определители, они не читались, а служили для определения значения слова. Так, после иероглифа со значением «ходить», «бегать», «передвигаться» ставился иероглиф, изображающий ноги, а после иероглифа со значением «плыть» ставился иероглиф, изображающий корабль.

Говоря все это, Вадим медленно приближался к Старыгину и наконец подошел так близко, что тот почувствовал его возбужденное дыхание.

– Давайте ваши иероглифы, я расшифрую, – сказал он прежним скучным шелестящим голосом.

Старыгин поверил бы, что ему не слишком интересно, если бы не глаза. Глаза Вадима говорили обратное. Зрачки его были расширены, он облизывал сухие губы и протягивал руки.

Старыгину стало очень не по себе, однако он показал рисунки, которые сделал только что.