Проданная чернокнижнику - Юлия Риа

— Иду! — раздалось из глубины ателье.

Самаэль, вновь поймав меня за руку, уверенно провел к гостевой зоне. В полукруглой нише стояли небольшой диван на два места, пара кресел и вытянутый овальный стол на низких ножках. Едва мы сели, появилась женщина в фиолетовом костюме. Свободная юбка открывала крепкие сапожки на шнуровке, белая блуза, скроенная на манер мужской рубашки, была исколота цветными булавками. На правом запястье, закрепленная резинкой, сидела подушечка, утыканная иголками.

— Мастер чернокнижник, какая честь! — радостно поприветствовала дама.

— Здравствуй, Турри. Замечательно выглядишь.

Я растерянно нахмурилась. Турри? Владелица ателье? Но ведь обычно держать подобные заведения дозволяется только мужчинам. Женщины могут быть лишь наемными работницами. Неужели в столице все иначе? Но как же… Ведь сколько раз приятель Лаура говорил о портных и ни разу не упоминал женских имен. Да и Турри, если задуматься, не женское имя.

За размышлениями я совсем упустила момент, когда собеседники замолчали. Я напряглась, ощутив на себе внимательные взгляды.

— Переживать не стоит, — на лице Турри замерла доброжелательная улыбка. — Еще никого не съели в моем ателье. Ну же, дорогуша, не тушуйтесь! Что вы так сжались, будто привыкли ждать от людей только плохого? Пойдемте, пойдемте… — меня потянули вглубь ателье. — И не сомневайтесь, на вечере вы будете блистать. Уж если Турри взялся за дело, иного результата ожидать не стоит!

Взялся? Так это все-таки мужчина?!

Однако ни спросить, ни осознать услышанное я не успела. Мы вошли в небольшую комнатку, и тут же ко мне кинулись четыре или пять девушек в одинаковых желтых платьях. Понять точное количество не получалось — до того быстро они мельтешили! В какой-то момент, устав пытаться уследить за движениями помощниц мастера, я закрыла глаза и простояла статуей до конца снятия мерок, пока Турри не хлопнул в ладоши. Тут же девушки кинулись в рассыпную, словно стайка ярких птичек. Сам Турри широко улыбнулся и потянул в обратную сторону.

— Тебе не стоит волноваться, — повторил он сказанную ранее фразу. — Чернокнижники крепко держатся за своих избранниц.

Я посмотрела на портного с удивлением. Он озорно подмигнул и вдруг остановился, скрывая нас от гостевой зоны за рулонами ткани.

— В Кайдире хватает швейных мастеров, и заказать платье на один вечер, пусть даже в императорской резиденции, не проблема. Но платья Турри заказывают только для очень дорогих людей, — теперь на меня смотрели серьезно, едва ли не хмуро. — Ко мне приходят лишь особенные. И приводят лишь особенных. Но чернокнижники… Кто их разберет? Сегодня они танцуют на балу, а завтра они лишь пепел. Мой тебе совет: подумай дважды, прежде чем связывать свою судьбу с обреченным.

Слова мастера Турри не выходили из головы. Великолепие Кайдиры стерлось — теперь я почти и не смотрела по сторонам, только на Самаэля. Он казался все таким же невозмутимым. Шел неспешно, уверенно, и так же уверенно держал мою руку. Я не спрашивала, куда мы идем. Даже когда он поймал экипаж и распахнул передо мной дверь, я не проронила ни слова — безропотно забралась внутрь и устроилась на оббитом бархатом сиденье. Возничий щелкнул поводьями, и повозка, качнувшись, тронулась с места.

Я молчала, продолжая украдкой поглядывать на Самаэля. Он тоже не спешил заводить разговор. Так мы и ехали — в тишине. Хотя стоит признать, абсолютной она все же не была: сквозь открытое окно доносился цокот копыт, шум улицы и людской гомон. Несмотря на вечернее время, в Кайдире кипела жизнь.

Спустя четверть часа экипаж остановился. Самаэль выбрался первым и помог спуститься мне. Дал время оглядеться. Перед нами оказалось старое здание — большое, местами разрушенное, поросшее плющом и вьюнком. Торчащие из стен лампы разгоняли сумерки теплым желтым светом. Пахло травами и, на удивление, чем-то вкусным.

Я вопросительно посмотрела на Самаэля, но он лишь качнул головой, поймал мою ладонь и уже привычно устроил ее у себя на локте. Мы нырнули сквозь арочный проход, забрали левее. Миновали узкий коридор и ступили на винтовую лестницу.

Против обыкновения, она оказалась удобной и довольно широкой. Мы с Самаэлем шли рядом, не испытывая даже тени дискомфорта: никому из нас не приходилось жаться к стене, не возникало страха упасть. Проворный вьюнок вился по каменной кладке, будто сопровождая. Редкие белые цветы, попадая в свет ламп, казались желтыми.

Мы поднимались долго. Шорох наших туфель о каменные ступени звучал убаюкивающе-размеренно. Влетающий в узкие стрельчатые окна ветер доносил запахи вечерней свежести. Под его порывами становилось зябко, и один раз я даже не сдержала дрожи. Самаэль почувствовал ее — повернулся и посмотрел на меня, будто с удивлением. Я сдержанно улыбнулась и качнула головой, без слов говоря, что все в порядке. Однако отворачиваться не спешила.

Сейчас в вечерних сумерках тьма Самаэля казалась особенно непроглядной. Вот только я больше не боялась ее — причем, уже давно. Напротив, для меня она стала естественной, частью самого Самаэля. И как-то незаметно я поймала себя на мысли, что даже его внешность перестала иметь значение.

Самаэль менял меня. Незаметно, но неотвратимо. Именно с ним я впервые почувствовала себя слепой, вынужденной вслушиваться в голоса, запоминать очертания чужого лица пальцами, губами. И вместе с тем именно с ним я прозрела — сумела сорвать маски с чудовищ, что притворялись моей семьей долгих тринадцать лет. Самаэль открыл мне правду о самой себе и научил не бояться ее.

Сердце забилось чаще. На секунду я испугалась, что оно выдаст меня, но, к счастью, лестница закончилась, и мы ступили в новый коридор. Стук каблуков о каменный пол зазвучал громче биения взволнованного сердца.

Мы сделали еще с десяток шагов, нырнули под арку, оплетенную вьюнком, и остановились. На секунду дыхание перехватило.

Над нашими головами проплывали облака, розовые от лучей закатного солнца. Широкая площадка, огороженная частично разрушенными стенами, практически нависала над городом. Сотни огней — в окнах и от уличных фонарей — разбавляли темные острова каменных построек, словно река. Светящиеся рукава протянулись через всю Кайдиру — до противоположного холма, на котором стояла столичная академия наук, казавшаяся лиловой в это время суток.

Я боялась моргнуть. Боялась хоть на секунду закрыть глаза и упустить самую крошечную деталь. Я хотела запомнить все.

— Ты наконец-то ожила… — произнес Самаэль вполголоса, будто тоже опасаясь спугнуть волшебство момента. — Пойдем.

Он потянул меня ближе к краю — туда, где стояли накрытые белоснежными скатертями столики. На каждом из них в круглых пузатых вазах, до середины заполненных водой, плавали цветы.

Я заозиралась. Пораженная великолепием Кайдиры, я совсем упустила из виду окружающую обстановку. Судя по всему, Самаэль привел меня в ресторан. За нашими спинами, чуть левее арки, нашелся еще один проход, ведущий, как я поняла, в кухню. За вытянутой стойкой стоял мужчина в белоснежной рубашке с вышитой на груди монограммой. Однако разобрать буквы на ней я не успела — Самаэль подвел меня к выбранному столику и, отодвинув стул, помог сесть. Стоило ему самому опуститься напротив, как мужчина за стойкой улыбнулся и взмахнул рукой, точно очерчивая невидимую сферу.