Проданная чернокнижнику - Юлия Риа

Несмотря на долгий путь, чувствовала я себя неплохо. Спина, конечно, немного ныла, но не так, как бывает после городских дилижансов. Самаэль помог выбраться на улицу, предварительно вновь укрыв плащом тьмы, потом провел внутрь нового гостевого двора. Этот выглядел больше и, как мне показалось, дороже того, где мы останавливались на обед.

Самаэль взял две комнаты, соединенные смежной дверью. Хозяин двора предлагал заменить их просторной мансардой, рассчитанной на двоих. Начал даже что-то говорить об особой атмосфере уюта и романтики, созданной там его женой. Однако холодный голос Самаэля прервал поток информации. Мужчина испуганно замолчал на полуслове, весь как-то сжался и уже без лишней болтовни поспешил передать нам ключи. Потом оббежал стойку и лично проводил к нужным комнатам. А еще через несколько минут худенькая девушка лет шестнадцати, явно работающая здесь, принесла нам поздний ужин. Самаэль, как я услышала из-за двери, отказался от угощения. Я же не нашла в себе сил этого сделать.

На удивление спала я хорошо. Проснулась рано, от требовательного стука в смежную дверь. Быстро умылась, оделась и вышла в коридор, где меня уже ждал Самаэль. Спорый завтрак, звонкие монеты, ссыпавшиеся в сухие, испещренные морщинами руки хозяина гостевого двора. И снова в дорогу.

Разговаривали мы мало. Несколько раз Самаэль просил сесть рядом, чтобы изучить артефакт. Я в такие моменты почти не дышала и глядела только в потолок. Почему-то прикосновения Самаэля будоражили. А хуже всего то, что скрыть это мне не удалось. Иначе как объяснить, что Самаэль вновь касался меня без перчаток? Его пальцы скользили бесстыже уверенно по моей коже, очерчивали края бархатной ленты, спускались к яремной впадинке, которой едва касался каст сапфира. От этих прикосновений все внутри меня сжималось. То ли в напряжении, то ли в предвкушении. Слишком запутанные и незнакомые прежде эмоции, чтобы суметь в них разобраться.

Второй день пути мало чем отличался от первого. Мы вновь остановились лишь дважды: на обед и на ночь. Я уже решила, что и третий день выдастся непримечательным, но ошиблась. Это стало понятно, едва днем вместо обычного обеда Самаэль заказал комнату. Одну на двоих.

Я растерялась, не понимая причин для подобного, однако послушно поднялась следом. Огляделась, опустилась в единственное кресло и вопросительно посмотрела на Самаэля. Тот тихо хмыкнул, взмахнул рукой, снимая с меня плащ наведенной тьмы. Дождался стука в дверь и впустил молодую женщину в темносером платье работницы. Едва она вошла, Самаэль запер дверь. Забрал поднос, отставил его на стол, даже не удостоив еду взглядом. Вместо этого он смотрел на меня. Смотрел внимательно, я чувствовала. И все во мне напряглось от дурного предчувствия.

Хватило нескольких секунд, чтобы понять, что он задумал. В душе похолодело. Однако не успела я попытаться его отговорить, как Самаэль приказал:

— Посмотри на нее, Эвелин. Посмотри ей в глаза.

Я не пошевелилась — так и глядела в живую тьму чернокнижника. Открывалась ему, давала увидеть мои сомнения и страхи.

— Я рядом, Эвелин, — произнес он твердо. Судя по тону, Самаэля сомнения не терзали. Он повернулся к служанке и достал несколько золотых монет. — За ваше участие в нашей забаве. И за молчание.

— Не переживайте, господин, — ловким движением она подхватила монеты, спрятала в кармане платья. Протянула певуче-сладко: — Ну же, госпожа, посмотрите на меня. Некоторые говорят, я миловидна. Как по-вашему, они правы?

Я оторопела. Вот так просто? За несколько монет согласиться, не зная на что?

Самаэль хмыкнул. Приблизился и встал у меня за спиной. Его руки скользнули мне на плечи, мягко сжали. Сам он наклонился. Ткань капюшона коснулась моего лица, чужое дыхание защекотало кожу.

— Мы должны убедиться, Эвелин, что артефакт вошел в силу, — прошептал мужчина едва слышно. — Рисковать нельзя. Но не бойся, я не позволю случиться непоправимому.

Служанка опустилась передо мной на колени и беззастенчиво попыталась поймать мой взгляд. Я зажмурилась. Почти в тот же миг ощутила, как пальцы на моих плечах сжались сильнее.

— Эвелин…

В голосе Самаэля уже не просьба и даже не приказ — предупреждение. Если я не подчинюсь, он заставит меня это сделать.

Я в отчаянии стиснула кулаки, еще секунду боролась с неуверенностью, потом распахнула веки. Тут же, словно преданный пес, служанка поймала мой взгляд. Улыбнулась довольно и склонила голову к плечу. Я отметила ямочки на щеках, круглые, глубоко посаженные глаза серо-синего цвета. Вьющиеся волосы, заплетенные в тугую косу, редкие веснушки на переносице.

Разглядывая детали, я старалась не думать ни о самой женщине, ни о Самаэле, ни о собственном даре. Я сознательно опустошала мысли, вытравливала чувства, оставляя вместо них лишь спокойствие и холодное равнодушие. Но тут мужская ладонь скользнула мне на шею. Очертила линию ошейника, поднялась к затылку, мягко надавливая сильными пальцами. Спустилась по спине.

— Не пытайся обдурить меня, — прошептал Самаэль, почти касаясь губами моего уха.

Кровь прилила к лицу. Удушливая волна жара прокатилась от щек к груди, стянулась там тугим узлом и ухнула куда-то вниз живота. Я невольно прижала к нему пальцы, будто стараясь сдержать, погасить невидимое пламя. Служанка заметила мое движение и улыбнулась еще шире.

— Господин, мне что-нибудь делать? — спросила она, глядя на Самаэля из-под ресниц.

— Нет. Молчи.

Понятливо кивнув, она сложила руки на коленях, будто прилежная ученица, и снова поймала мой взгляд.

Я же начинала злиться. Жар, что разлился по телу, разгорался все сильнее. Я чувствовала опасные искры, проносящиеся под кожей, ощущала, как они обжигают меня, подогревают и без того закипающее в груди недовольство. Самаэль снова дразнит меня! Снова прикасается ко мне слишком смело — так, будто имеет на это право. И сейчас не важен ни его статус, ни заключенная с Лауром сделка, ни даже то, кем нас видит эта женщина. Проклятье!

Я шумно вздохнула, ощутив прикосновение мужских губ к своей шее. Мысли, до этого шедшие в относительном порядке, разлетелись врассыпную — словно камешки из порванных бус. Искры под кожей вспыхнули, распаляя занявшееся пламя. Я дернулась, попыталась вскочить с кресла, но Самаэль удержал. Усмехнулся тихо, шевеля дыханием волоски у моего уха, и снова поцеловал. Я схватилась за подлокотники, с силой сжала. Задрожала мелко-мелко, напряглась и со свистом выпустила воздух сквозь плотно стиснутые зубы, стоило Самаэлю нежно прикусить мочку моего уха.

Сидящая на полу служанка не видела, что делал Самаэль — тьма надежно скрывала его от посторонних глаз. Но меня и мои реакции она видела. Взгляд ее становился все более бесстыжим, дыхание — все более частым.

Это стало последней каплей. Я не позволю так поступать со мной! Я не игрушка!

Огонь в груди полыхнул особенно сильно, перед глазами заплясали цветные пятна, а камень в ошейнике вдруг нагрелся и обжег кастом чувствительную кожу. Я вскрикнула. Почти в ту же секунду пожар в груди стих, голова прояснилась. Самаэль отстранился. Довольно усмехнулся за моей спиной и бросил короткое: