Преданья старины глубокой - Александр Рудазов

Но это будет завтра.

- Не зайти ли нам в сераль? - предупредительно спросил Тугарин. - Я слышал, мой царь обзавелся новой супругой? Теперь число вновь выровнялось?

- Да, теперь их снова ровно пятьдесят, - равнодушно ответил Кащей. - Очень недурной экземпляр, нужно сказать.

- Так мы…

- Нет. Вначале - еще ниже. К капищу Кумарби.

Даже Тугарин слегка вздрогнул. Кащей действительно взялся за дело всерьез - вот уже много веков он не будил этого древнего демона…

Костлявый старик в царском одеянии и огромный людоящер в кафтане воеводы спускались очень долго. Ступень за ступенью, все ниже, ниже, ниже, ниже… Этот ход вел в такие глубины, в какие не совались даже храбрейшие из кащеевых слуг - говорят, по нему можно добраться до самой Нави…

Но так далеко Кащей опускаться не стал. Он остановился несколько раньше - на площадке, переходящей в длинную темную галерею. По ней древний царь-колдун двинулся уже в одиночестве - Тугарин остался ждать его у лестницы. Прозрачные роговые веки медленно сомкнулись, каган уселся на нижнюю ступень и погрузился в глубокий сон ящера…

Галерея не освещалась ни единым лучиком. Но Кащею Бессмертному не нужен свет, чтобы различать очертания предметов - он шел уверенно, ни разу не оступившись. И дошел до огромного зала - посреди него рос исполинский дуб, упираясь корнями в потолок.

Как это огромное дерево могло жить здесь, в подземелье, без света и воды - загадка. Его листья почернели, но не опадали, корни шевелились, будто живые, а в самом центре красовалась огромное черное дупло.

Но Кащея интересовало не дупло. Его интересовала щель меж корнями - совсем крохотная по отношению к дубу, но огромная - рядом с человеком. Добрых пяти саженей шириной. Оттуда веяло могильным холодом, пахло гнилью и разложением.

Кащей остановился у этой жуткой расщелины и спокойно изрек:

Кощный боже, змиев отче,

Навий владыка зимний полнощный,

В подгорных норах хранящий клады,

В глубоких водах зарод творящий,

В подземных ходах иное зрящий,

Очами грозный, хладный-морозный,

Копьем грозящий, мару водящий,

Кощный боже, навий владыка.

Слово мое услыши, Кумарби.

На зов мой прииде, Отец Богов.

Ужасные чары подействовали немедля. Из трещины задул ужасный ветер, ветви подземного дуба закачались, в зале стало стремительно холодать, на стенах застыл мертвящий иней…

А вслед за ветром из трещины показалась огромная кровать - выкованная из чистого железа, совсем не подходящая для сна. Улечься на подобное ложе было бы верхом безрассудства - от него явственно веяло смертью.

С ложа очень медленно спустились две толстые заскорузлые ножищи. Следом за ними поднялся и их хозяин - леденящее кровь чудище, похожее на помесь медведя и большой обезьяны. Вместо одежды тварь покрывали толстые слои черной земли, каким-то чудом не сваливающейся с кожи. Когти на руках и ногах такие длинные, словно их не стригли веками, плечи широченные, покрытые крохотными роговыми пластинками. Лицо - неописуемо кошмарная харя. По счастью, нижняя его половина прикрывалась железной личиной, закрепленной на висках гвоздями, вбитыми прямо в живую плоть. Веки доходили едва ли не до подбородка - ужасный пришелец был слеп.

Из-под личины раздался гулкий нечеловеческий бас:

- Не называй меня Отцом Богов… Я перестал им быть многие тысячи лет назад… Я пал давным-давно… Я больше не Кумарби… Я даже не помню, когда и кто называл меня так… Теперь у меня другое имя… Совсем другое…

- Тем не менее, ты по-прежнему мой отец, - холодно ответил Кащей. - Я очень давно не призывал тебя. Но сегодня мне нужна твоя помощь.

- Что ж, я помогу… Тем, чем еще могу помочь… Но я очень ослаб с прежних времен… и продолжаю слабеть… Уже недалек час… недалек час, когда я просто лягу и умру… Теперь я Старый Старик… и время мое на исходе…

- Но еще не окончилось.

- Нет… Кое-что еще осталось… сохранилось… Я помогу, чем смогу… - выдохнуло чудовище. - Говори же, чем я могу помочь своему сыну?

- Многим. Для начала - ты должен послать клич, подчинить мне лембоев и выпустить на волю всю прочую нечисть.

- Хорошо, я сделаю это… Сделаю… Я больше не Кумарби… не Кумарби… но я все еще Вий…

В первый миг Иван стоял не дыша, не в силах вымолвить ни единого слова. Он то открывал, то закрывал рот, глядя на все еще пылающие развалины. Чистые голубые глаза, не замутненные даже крохотным признаком мысли, непонимающе взирали на то, что еще вчера было мирным городом.

- М-да… Кто-то успел раньше нас… - задумчиво выпятил губу Яромир. - Татаровья, что ли, набег сделали?… Больше вроде некому…

- И-и-и-иго-о-о-о-орь!!! - истошно завопил Иван, приложив ладони ко рту.

- Да тише ты, дурак!… - аж присел Яромир. - Глотка бычачья… и умишко такой же! Чего ты орешь?!

- Брата зову! - возмущенно нахмурился княжич.

- Брата… Головой сначала подумай! А если те, что город пожгли, еще там?…

- Посеку!!! - схватился за рукоять Самосека Иван.

- А если они тебя?

- Княжича?!! - выпучил глаза Иван. - Не посмеют!!!

- Если это тот, о ком я думаю… еще как посмеют. Пошли лучше, посмотрим…

Впрочем, смотреть там оказалось особо не на что. Почти все деревянные здания погибли от пожара, порожденного драконьим пламенем. Каменных хоромин в Ратиче было не так уж много, но они тоже изрядно пострадали. Крепостная стена в двух местах обрушилась, от ворот остались обломки, а на улицах валялись трупы.

Многие сотни трупов.

Сразу стало ясно, кто именно здесь побывал - кроме русичей встречались и татаровьины. По сравнению с русичами потери Калина были ничтожны, но все же несколько косоглазых батуров таки остались лежать мертвыми на улицах Ратича.

От княжьего подворья тянуло дымом и доносились вопли. Горестный вой уцелевших - тех, кто сумел-таки схорониться от супостата в погребах, сараях, а то и просто сундуках. Таковых набралось три сотни с небольшим - в основном женщины, дети, старики.

Руководил ими осунувшийся отец Онуфрий - под его началом были разведены погребальные костры, куда стаскивали многочисленных мертвецов. Святой старец выглядел сломленным и раздавленным - куда только подевалась обычная суровость во взоре? Голова перевязана, на месте левого уха ужасная рана.

- Искони бе Слово, и Слово бе к Богу, и Бог бе Слово, - тихо шептал архиерей, глядя на мертвых и умирающих. - Со святыми упокой, Христе, души рабов Твоих, идеже несть болезнь, ни печаль, ни воздыхание, но жизнь безконечная… Взыщи, Господи, погибшие души сии, аще возможно есть, помилуй… Неисследимы судьбы Твои… Не постави мне во грех сей молитвы моей, но да будет святая воля Твоя… Все в руце Твоей, Господи…