Нет дыма без меня - Энни Дайвер

будет, ведь взрослые решают проблемы словами через рот, но я малодушно тяну блюдце обратно к себе и прячу трепещущее сердце в ладонях. Потому что не переживу, если его раздавит во второй раз.

Сижу молча, слова проглатываю, которые так и норовят сорваться. Плакать уже не хочется, слезы давно высохли, и я просто наблюдаю за Егором. Мы завтракаем в напряженном молчании: Дымов жаждет меня переубедить, но из уважения этого не делает, зато в себя уходит очень легко. Я же не понимаю, как делить с ним свое пространство, в которое до этого никто с таким рвением не пробирался.

– Ты серьезно вчера говорил? – Голос дрожит, с потрохами меня выдавая. Не могу терзать себя. Сдаюсь. Я слабая, мне не нужны лишние переживания. Лучше одним махом все закончить, чем тешиться догадками. Я подтягиваю колени к груди и беру со стола свежий помидор, чтобы занять руки. Порезать бы, но Дымов мне теперь нож не даст, даже пытаться не стоит. Вот и сижу без дела, под взглядом плавясь.

– Очень, – кивает Егор, ни секунды не затянув с ответом. То есть… все наоборот. Он не шутил, не болтал на эмоциях (за ним, конечно, и раньше подобного не замечалось, но все меняются). – Ты против? – Он моментально напрягается, но больше ничего не говорит и не делает. Застыл. Ждет. На что-то надеется.

А я чего хочу?

Спокойствия? Очень.

Счастья? Конечно.

Егора?

Да.

Себе признаваться сложно, но я это делаю, потому что не могу лгать и обманывать собственное отражение в зеркале. Не могу больше прятаться за заледеневшим мыльным пузырем, в котором моя крохотная жизнь вертелась. Вчерашний вечер душу из комы вытащил и жизнью наделил, и у меня теперь не получится с полумерами быть. Разве что со страхом выходит отлично уживаться, потому что я ужасно боюсь того, что может произойти.

– Не знаю, – говорю честно. Я не категорично настроена, но пока ни черта не понимаю, как будет лучше. Одной ночи мало, чтобы принять судьбоносное решение, но и отказаться не могу, ведь надеюсь получить и свой кусочек счастья. Пусть небольшой, но чтобы на всю жизнь хватило. – А если опять ничего не получится?

Егор поворачивается, плиту отключает и присаживается на корточки напротив меня. Ладони ложатся на мои бедра, а взгляд по лицу рыщет в поисках нужного ответа. Ерзаю, выбраться пытаюсь, потому что близость дурманит, и я уже готова шагнуть в омут, из которого не выплыву. Дымов берет меня за руки и целует пальцы, это так неожиданно и нежно, что из горла вырывается сдавленный всхлип, а глаза от слез щиплет.

– Я не могу тебе с уверенностью сказать, что все получится, но точно знаю, что попробовать стоит, – заявляет серьезно, ведь в своем черно-белом мужском мире уже все решил. – Давай не будем сосредотачиваться на ошибках прошлого, я их много наделал тогда, зато сейчас иначе хочу поступить.

Все же не сдерживаюсь, и слезы по щекам сбегают. Егор их смахивает большими пальцами, а я часто моргаю, прогоняя оставшиеся. Не к месту они сейчас: слишком хорошо показывают мою уязвимость. И Дымов ее оберегает. Не тормошит мои боли, а тихонько ждет, когда пройдет шторм. Светит маяком, показывая мне правильный курс и на свою волну настраивая.

– Только не торопи меня. Мы, конечно, вчера интересно начали, – усмехаюсь, но Егор хмурится, моего веселья не разделяя. Теряюсь, не знаю, что сказать. Что мне конфетно-букетный период нужен? Нет же, Тоха вон целый год бегал, букетов надарил, а я так взаимностью и не ответила. И с Егором так не будет, он из другого теста слеплен и к тому, что надо, готов переть напролом. – Может, не такими широкими шагами идти? – Дымов смотрит на меня еще недолго, а затем кивает, соглашаясь и принимая мое предложение.

– Посмотрим, – наконец улыбается и встает, оставляя меня без своего внимания. – Тарелки где? Готово уже все.

Он продолжает изучать мой дом, а я – подмечать изменения, произошедшие в Егоре. Дымов стал спокойнее и еще увереннее в себе. Это больше не бахвальство и не желание доказать всему миру, что он что-то может. Уже доказал. Самому себе. И ждет, когда я его приму.

Он ставит тарелки на стол и садится рядом на кухонный уголок, который я все порываюсь сменить на удобные стулья, но отчего-то оттягиваю момент.

– Нам правда нужно пробовать? – спрашиваю я то ли про картошку, которую Егор через несколько минут ставит прямо в сковороде на стол, то ли про нас и давно закончившиеся отношения.

– Я в этом уверен, Тори, – подмигивает и протягивает вилку. Он садится рядом и на колени свои меня усадить пытается. Мы раньше так завтракали: я у него на руках кормлю нас обоих.

Теперь это неуместно как-то. Поэтому я только закидываю ноги на Дымова и победно задираю нос, давая понять, что дальше мы не зайдем. Он вздыхает, но все же соглашается не форсировать события. Мы желаем друг другу приятного аппетита настолько официально, будто не занимались сексом несколько часов назад.

Егору мало, поэтому он уговаривает меня на первое свидание в домашней обстановке и как-то совсем легко забалтывает на кино. Наверное, я пока не готова его отпустить, раз не выставляю из квартиры. Осознаю собственные чувства и привыкаю к близости, без которой когда-то задыхалась, как без воздуха.

До абсурда доходит, но я понимаю, что чувствую себя так комфортнее. Мы даже кино смотрим, отгородившись чашкой с чипсами. Правда, болтаем постоянно, моменты обсуждая, и касаемся случайно, когда одновременно к миске тянемся.

Пара секунд – и я, потеряв бдительность, уже сижу на руках Дымова, крепко обнимаемая. Он уже точно не отпустит, раз добычу поймал – не отдаст. Правда, никто не говорил, что апгрейд привычной Вики ему понравится. Я сегодня шальная, и мысли развязные толкают на необдуманные поступки. Ерзаю на бедрах, надеясь причинить ему неудобства, но доставляю их себе, потому что Дымов слишком быстро возбуждается и ни капли физиологии не стесняется. А вот я стремительно краснею, признавая поражение. От наказания «за дразнилки» меня спасают финальные титры и будильник, сообщающий, что пора браться за работу.

Егор не предпринимает попыток меня отговорить, хотя по тому, как без конца меня трогает и целоваться лезет, понимаю, что разлучаться не хочет. Я же на поводу у своих разбушевавшихся чувств тоже не иду: собираюсь и, спрятав руки в карманы кожаной куртки, направляюсь в сторону центра.

Он снова меня смешит, а я хохочу на всю улицу, напрочь забыв обо всех страхах и сомнениях.