Змея - Бекс Хоган

– Ты сказал, что меня было трудно найти, – говорю я и вижу, что Бронн слегка удивлен сменой темы. – Ты именно это хотел сказать?

– Да, – отвечает он, – как ни удивительно. Возможно, я бы тебя и не нашел, если бы не Коготок. Он отыщет тебя повсюду.

Достаю и показываю талисман:

– Мне его подарил Рауль. Сказал, что он защитит меня от враждебных глаз.

Бронн хмурится:

– Я тебе не враг.

– Нет, но он все равно должен был усложнить задачу. Вопрос в том, мог ли тот незнакомец со свадьбы иметь при себе нечто подобное? Это объяснило бы, как он умудрился скрыться.

На лице Бронна появляется намек на улыбку. Думаю, он признателен за предположение, будто его смогли выставить дураком исключительно благодаря какому-то волшебству. Но затем он берет талисман в руку, и улыбка тает.

– Что? – спрашиваю я, удивленная этой резкой сменой настроения. – В чем дело?

– Где он его взял?

– Сам сделал. А что?

– Это дерево сердценочи.

– И что?

Дерево редкое, но не секрет, что обитатели Третьего острова режут по нему.

Бронн редко выглядит взволнованным, но именно так он выглядит сейчас.

– Кто-то когда-то мне рассказывал, что корни Черного Леса по-прежнему пропитаны волшебством и все, вырезанное из тамошних деревьев, может стать талисманом. Вот почему их резные поделки так дороги и желанны. Я никогда в это не верил, считал выдумкой торговцев, задирающих цену. Но что, если это правда?

– А кто рассказывал?

Бронн не слушает.

– Но тогда «Дева» – не просто фигура на носу корабля.

Я понимаю, что он имеет в виду.

– Думаешь, это объясняет, почему ее нельзя победить?

– Возможно. И это объясняет, почему он заказал такую фигуру.

– Адлер? Это он тебе говорил?

Бронн кивает.

– Я никогда не думал, что Адлер верит в волшебство, а потому считал, что эту историю он находит такой же смехотворной, как и я. Но что, если он знал скрытую в ней правду?

Я не хочу думать о человеке, который меня вырастил, однако предположение не лишено смысла. Адлер хватался за любое преимущество над остальными. Он бы и это использовал, так, на всякий случай. Рауль говорил мне, что его народ хотел защитить деревья, – это неудивительно, если в них заключена хрупкая связь с волшебным прошлым.

– Но если у того незнакомца было нечто подобное, где он взял такой талисман? Кто помогал ему?

– Сдается мне, что Рауль не настолько на твоей стороне, как тебе кажется.

Это возможно, но я не уверена. Рауль переживал только по поводу Лайлы, ребенка и их безопасности. Придется и это добавить к списку загадок, которые мне нужно разгадать.

Оставшийся отрезок пути до крепости мы почти не разговариваем. Ее невозможно увидеть, если не знать, куда смотреть, даже после такого долгого запустения, однако, к сожалению, я никогда не забуду, где расположен вход в это заброшенное место.

Едва заметные следы крови на камнях – единственный намек на произошедшее внутри кровопролитие. Я останавливаюсь. Мне нужно какое-то время, чтобы собраться перед тем, как снова посетить сцену тех ужасных событий.

Чтобы открыть дверь, нам приходится навалиться вместе, и, когда мы наконец справляемся с этой задачей, нас обдает волна затхлого, сырого воздуха, будто наружу вырвался рой душ, ожидавших избавления. Света нет, и Бронн чиркает кремнем по лезвию своего ножа, пока искра не поджигает тряпку, а я тем временем уже медленно углубляюсь в темный проход. В воздухе нависает ощущение горя, будто сам камень оплакивает трагедию, свидетелем которой стал, и выражает свои холодные соболезнования. Я прижимаюсь лбом к стене и отвечаю ему тем же. В тот день мы все видели то, чего не следовало, и память о прикосновении к пустым глазницам Шарпа возвращается кошмаром, который я тщетно пыталась забыть.

Бронн мягко касается моего плеча. Фонарь уже горит.

– В какую сторону?

Конечно! Он ведь никогда раньше здесь не был, не участвовал в этом злодеянии. Завидую ему.

– Сюда.

Мы минуем главную пещеру, в которой возвышаются двенадцать камней. Мне хочется поскорее пройти мимо, но Бронн потрясен их великолепием. Неохотно следую за ним в помещение. Он ходит между камнями, разглядывая засохшую и все еще заметную на них кровь.

– Двенадцать камней. Двенадцать островов? – Он вопросительно поднимает бровь.

Я вздыхаю:

– Да. Торин и многие другие считали, что воссоединение Востока и Запада – единственный путь вперед.

– Воссоединение через волшебство?

– Возможно, – пожимаю я плечами. – Кто знает? Но когда-то волшебники существовали, и даже ты не станешь этого отрицать.

– Я всегда считал их охочими до власти самовлюбленными пройдохами, говорившими то, что хотели слышать короли.

Мой смех звучит неискренне.

– Может, ты и прав. – С меня достаточно. Не могу больше видеть эти камни. – Идем, нам сюда.

Какая-то часть меня переживала, что я не вспомню, как найти комнатку, спрятанную за лабиринтом туннелей, и совершенно зря. Меня к ней будто невидимая нить ведет – я точно знаю, куда иду. Мне не нужен даже Бронн с его фонарем. Даже закрыв глаза, я все равно нашла бы дорогу. Несмотря на царящую повсюду грусть, я начинаю улыбаться. Книги ждут.

Деревянная дверь открыта. Никто не подумал вернуться и закрыть ее после нападения Адлера, поэтому она так и осталась распахнутой после того, как Шарп вбежал, чтобы забрать нас с Грейс. На какое-то мгновение я погружаюсь в воспоминание вместе с призраками, отягощенная их печалью, но стоит мне войти в комнату, и я сразу утешаюсь.

Бронн поднимает фонарь, освещает все вокруг и присвистывает:

– Сколько же книг!

– Знаю.

Я улыбаюсь. Он – нет.

– И как мы все потащим?

– А зачем, думаешь, я тебя сюда привела? – Теперь мне удается выдавить из него улыбку, и она озаряет комнату лучше любого фонаря. – Не переживай, мне нужно найти только самые важные. Во всяком случае пока.

Он ставит фонарь на каменную плиту и садится рядом.

– И какие же из них?

Я пробегаю пальцами по пыльным обложкам.

– Пока не знаю.

Его разочарование очевидно, однако надо отдать ему должное – он молчит. Просто ждет, пока я вдыхаю запахи и кружу вокруг своей добычи. По правде говоря, понятия не имею, какие брать, однако у нас мало времени, и я напрягаю память. К счастью, поскольку после меня никто сюда не заходил, большая часть того, что я читала, по-прежнему лежит в раскрытом виде на столе.