Дамы сохраняют неподвижность - Чингиз Абдуллаев

– Мы не нападали, – сказал пленник, от страха выдавая себя словом «мы». – Я не хотел, – прибавил он, понимая, что проговорился.

– Где ты был ранен? – спросил Фомичев.

– На охоте, – не моргнув ответил пленник, – меня ранили на охоте. Честное слово, это правда.

– Не хочешь ты говорить правду, – вздохнул Фомичев. – Акпер, принеси из моей машины металлический ящик. Он должен быть в багажнике, попроси водителя, он тебе покажет.

Когда Акпер вышел, пленник посмотрел на Рашковского, не проронившего до сих пор ни слова, на его спутника. И задрожал еще сильнее.

– Валентин Давидович, – заплакал он, – я не хотел. Извините, что так получилось с вашей девочкой. Мы не хотели. Я не хотел…

– Откуда ты знаешь, что получилось с девочкой? – спросил Фомичев у пленника, когда Акпер вошел в сарай, протягивая ему небольшой металлический ящик. Пленник, увидев этот ящик, окончательно потерял голову от страха.

– Я не виноват, – попытался закричать он изо всех сил, но после буквы «я» Арсен, стоявший позади, уже закрыл ему рот.

– А теперь выслушай меня в последний раз, – сказал Фомичев, – у тебя осталось несколько секунд. После этого мы заставим тебя медленно и очень мучительно умирать. У меня в ящике емкость с кислотой. Это не просто больно, это фантастическая боль, когда твой сустав начинает растворяться в кислоте. Даже если я перережу тебе мышцы и кости – будет не так больно. Когда растворяется кость – это страшная, фантастическая, невероятная боль.

Пленник слушал, затаив дыхание. От страха он начал мычать, вытаращив глаза. Взглядом безумца глядя на стоявшего перед ним Фомичева, он кивал головой и продолжал что-то мычать. Генерал раскрыл металлический ящик, вытащил из него небольшую емкость, осторожно ее открыл. После чего достал металлический прут и сунул в кислоту. Послышалось характерное шипение. Фомичев медленно достал металлический прут, показывая, что именно с ним произошло.

Пленник продолжал тяжело дышать. Рашковский отвернулся. Ему были неприятны все эти приемы Фомичева. Если бы не генерал, он давно бы избил стоявшего перед ним негодяя, потребовав, чтобы тот сказал правду. Вспоминая девочку, он сжимал кулаки, ожидая, когда этот тип наконец заговорит. Пленник продолжал мычать. Генерал взглянул на Арсена, тот снял повязку.

– Я все скажу… скажу… – закричал пленник, – я вам все расскажу!

– Говори, – потребовал генерал.

– Они… Они мне сказали… Когда мне…

– Тише, тише, – остановил его Фомичев. Очевидно, он в совершенстве владел методами внушения, добившись от пленника признания путем запугивания. – Не так быстро. Кто и зачем вас нанял?

– Не знаю! – закричал пленник. По его лицу катились крупные капли пота. – Честное слово, не знаю. Нас всех собрали за три дня. Сказали, что нужно напасть на несколько машин. Предупредили, что там будут вооруженные охранники.

– Кто собрал?

– Я не знаю. Меня привезли из Завидова, – тяжело дышал пленник.

– Кто? Кто собирал вашу группу?

– Федор. Федор Суходолов! – крикнул пленник. – Это он меня пригласил. Я ничего не знал.

– Кто такой этот Суходолов?

– Мы с ним вместе сидели, – сообщил Форин.

– Ты судимый? – Фомичев взглянул на Рашковского. Тот молча слушал.

– Нас подставили, – тяжело дышал пленник, – осудили за изнасилование. Она сама хотела, а нас подставили…

– Что у вас было, – крикнул генерал, – говори спокойнее.

– Мы служили в Иркутске. Молодая женщина – путевой обходчик. Мы с Федором были вместе. И еще один парень… А потом она пожаловалась… и нас посадили. Мне дали шесть лет, Федору восемь. Я вышел быстрее. Потом мы встретились в Москве. Он предложил работу. Я не виноват. Я не знал, что там девочка…

– Где он живет?

– Метро «Таганская», улица Нижегородская, – выдохнул пленник. – Я не виноват, – повторял он.

Фомичев посмотрел на часы. Было достаточно поздно, но нельзя терять времени. Он взглянул на Арсена.

– У тебя машина здесь?

– Да, – кивнул тот.

– Возьми моего водителя и быстро туда. Привезете этого Федора. Только быстро. У вас мало времени.

– Я поеду с ним, – предложил Акпер.

– Поезжай, – разрешил Рашковский.

– Нет, – резко возразил Фомичев, – поедет Арсен. По дороге возьмете двоих наших. Ваш охранник должен быть все время рядом с вами. Мало ли что может случиться.

Рашковский согласно кивнул. Арсен передал повязку Иманову, чтобы тот мог зажать рот пленнику в случае необходимости, и сам поспешил к своему автомобилю. Фомичев взглянул на пленника.

– Что он тебе предложил?

– Деньги. Пять тысяч долларов. Он сказал, что все будет нормально. Мы собрались за городом, в Кунцеве. Нас было двенадцать человек. На трех машинах. Нам объяснили, где нужно стрелять. Некоторые плохо говорили по-русски. Двоим дали гранатометы.

– Кто объяснял? Федор?

– Нет. Там был один высокий мужик. Он, кажется, военный. Подробно начертил схему и объяснил нам, где кому стоять. Сказал, что нужно добить в первую очередь самого Рашковского. Всем показал его фотографию.

– Где именно в Кунцеве?

– У ангара. Там есть большой ангар при въезде. Я улицу не помню, – виновато сказал пленник, – напротив бар был. И железнодорожная станция.

– Деньги дали заранее?

– Нет. Только тысячу долларов. Остальные пообещали потом. Но когда узнали, что мы ничего не смогли сделать, вообще не заплатили. Я прятался несколько дней, потом нога начала сильно болеть, и я пошел к врачу. Он сказал, что рана гноится. И когда обрабатывал мне ногу, приехали из ФСБ. Их медсестра предупредила.

– Больше ничего не хочешь сказать?

– Они говорили, что в машине обязательно будет Рашковский, – снова сказал пленник. – Мы не знали, что там его дочь. А когда поняли, стали отходить. Охранники все время стреляли, убили нескольких наших. А меня ранили, но я успел прыгнуть в машину.

– Вам сказали, где именно вас соберут?

– Нет. Ничего больше не сказали. Меня оставили в Завидове и уехали. Я там живу. – Он умоляюще смотрел на Фомичева. Пленник готов был говорить сколько угодно, лишь бы его не мучили и оставили жить.

– Когда в лагере сидел, стучал на товарищей? – вдруг спросил Фомичев. – Сексотом был?

– Нет, – испугался еще больше Форин, – нет. Ни на кого не стучал. Мне оперы несколько раз предлагали, но я отказывался. Честное слово…

– А потом деньги получал?

– Какие деньги? – не понимал несчастный.

– Ладно, все, – отмахнулся Николай Александрович.

Он кивнул Акперу, чтобы тот закрыл рот пленнику, и они с Рашковским вышли из сарая.