Блин - победитель мафии - Евгений Некрасов

— А во дворе ничего необычного не заметил? — продолжал допрос Иван Сергеевич.

— Машины стоят неправильно, — сказал Блинков-младший.

— Наблюдательный, — буркнул Иван Сергеевич и успокоился.

Мама смотрела на единственного сына чужими глазами, как будто не узнавала, и это было тоже непонятно.

— Вот, — сказал Блинков-младший, доставая свои газеты из-за пазухи. — Тут и про пивной бар, и про князя. Теперь они не посмеют.

— И про Уртику? — нехорошим голосом спросила мама.

— И про Уртику.

Мама крепко взяла единственного сына за руку и повела в кухню, обходя тазы на полу. Полковник Кузин топал следом.

То, что бабка Пупырко устроила очередное затопление, Блинков-младший понял сразу. Поэтому и лестница мокрая, и взломан подвал — слесаря перекрывали там воду и не нашли ночью ключей. Другое дело, что это было выдающееся затопление, раз вода выплескивалась даже на лестницу. Блинков-младший забеспокоился о компьютере. И о кролике.

Кролик был жив, здоров и доволен жизнью. Мало того, он придумал фокус, которым, наверное, очень гордился. Не всякий кролик догадается вспрыгнуть на кухонную табуретку, а оттуда на подоконник и — в ящик с огородом старшего Блинкова. Как он выбрался из комнаты, легко было догадаться. Здесь такое творилось: льющая с потолка вода, тряпки, ведра, чужие люди. Кролика запросто могли не заметить или заметили, но было не до него.

Когда мама привела сына в кухню, кролик скакал по полу, но тут же повторил свой фокус: скок на табуретку, скок на подоконник, скок в ящик. То ли он хотел похвастаться, то ли просто ушел домой. Кролик успел обжиться в ящике: вырыл нору, из которой торчали одни уши, и по своему вкусу прополол огород. После его прополки остались в основном бумажные флажки на палочках. На одном флажке аккуратным папиным почерком было написано: «Urtica dioica». А Уртики-то уже и не было. Сожрал ее кролик. Сожрал, паршивец.

Блинков-младший подумал, что из-за ворованного кролика придется объясняться, но это сущая ерунда по сравнению с Уртикой.

Вот лежало в земле семечко. Две с лишним тысячи лет! Представить себе такую уйму времени просто невозможно.

Представить всех людей, все деревья и цветы, лошадей, вирусы гриппа, вредных кошек и верных собак, божьих коровок и китов, ядовитых змей и разноцветных попугаев, успевших родиться, пожить и умереть за этот срок — не-воз-мож-но.

А семечко Уртики лежало, и оно было живое.

Оно пережило всех!

Оно проросло!

Это было единственное такое семечко на всей Земле.

Может быть, старшему Блинкову удалось бы разгадать его секрет и сделать лекарство от смерти.

Но Уртику слопал кролик.

Мало того, Блинков-младший успел раззвонить об Уртике и Дудакову, и Николаю Александровичу. Завтра двести пятьдесят тысяч человек вынут из почтовых ящиков номер «Желтого экспресса» и прочтут про Уртику. А послезавтра они узнают, что Уртику не уберегли. Виноват в этом, конечно, не глупый кролик. Виноват он, Дмитрий Блинков.

Мама и Блинков-младший молча смотрели, как белый кролик устраивается в своей норе.

— Папа еще не знает, — вздохнула мама. — Представляешь, какой ему будет подарочек?!

Блинков-младший удивился: куда это, интересно, папа ушел на всю ночь, если до сих пор не знает про Уртику? Он-то думал, что папа дома, только не показывается, потому что боится не выдержать и накричать на единственного сына. Папа не любил кричать. Он вместо этого молчал, как деревянный. Это действовало не хуже крика.

— Ладно, я пошел, — сказал Иван Сергеевич. — А то неудобно: ребята работают, а я здесь.

На самом деле ему было неудобно за Блинкова-младшего. Может быть, полковник не все знал насчет Уртики, но то, что Митьке предстоит головомойка, он понял правильно.

— Ты смотри поосторожней, — сказал Иван Сергеевич на прощание и почти слово в слово повторил то, что недавно говорила Блинкову-младшему Нина Су. — Если увидишь, что незнакомые околачиваются во дворе, сразу же звони мне или маме. С чужими не разговаривай. И вообще больше сиди дома.

А маме он сказал:

— Не волнуйся, больница хорошая, охрану я ему поставил. Пусть Олег как следует отлежится. Оно, может, и к лучшему. А то он со своим характером попрет на рожон…

— Папа в больнице? Зачем ему охрана?! — влез Блинков-младший.

— Да пустяки, ногу ему сломали, — бодро сказал Иван Сергеевич. — Ничего страшного. У меня был двойной открытый перелом, и зажило как на собаке… Извини, Митек, я спешу.

Мама проводила полковника до двери, и они долго шушукались в прихожей.

— Так мы договорились, — бубнил Иван Сергеевич. — О сроках точно не знаю, но постараюсь тебя не обременять.

— О чем речь, Ванечка, — отвечала мама. — Зачем же друзья, если не для таких случаев?!

Блинков-младший сел, обвив ногами ножки кухонной табуретки, и в глубокой задумчивости выпил полкастрюли компота. «Ногу ему сломали», — это Иван Сергеевич сказал ясно. Не «поскользнулся, упал» и все такое, а сломали. Кто? Грязные бизнесмены, тут и думать нечего. Нина Су не зря предупреждала, что эти люди — опасные!

Он хлебал компот через край, пока на дне кастрюли не показались бывшие сушеные, а теперь разваренные яблоки. Тогда он стал вылавливать эти яблоки пальцами.

Пришла мама и сказала:

— Поешь нормально. Хочешь, борщ разогрею?

Но дело было сделано: после такого количества компота никакой борщ в Блинкова-младшего уже не полез бы. Мама заглянула в кастрюлю, оценила проделанную единственным сыном работу и больше насчет еды не спрашивала. Она спросила о другом. Она спросила непонятно:

— Тебе раскладушку где поставить, в кухне или у нас?

Блинков-младший оторвался от компота и уставился на маму с разинутым ртом. В коридоре капало, то звонко — в таз, то глухо — на паркет. Скорее всего, и диван в его комнате залило, а то зачем бы мама говорила о раскладушке? Залило диван, где в распоротом валике хранился уставной капитал банка «Блинковъ-младший», все двести четыре доллара!

В следующую секунду Блинков-младший летел по коридору, спотыкаясь о тазы, а мама сдавленно кричала:

— Не ходи туда!

Но Блинков-младший уже ворвался в комнату. И увидел, что диван вовсе не залило. Если только лежавший на нем человек не любил спать на мокрых диванах.

Человек поднял голову и, щурясь от падавшего из коридора света, сказал:

— Здравствуй, Митя.

Это была Кузина!

Да, это была Ирка Кузина, кошмар всей жизни Блинкова-младшего.

Давным-давно, в несознательном возрасте, Блинков-младший однажды заигрался у Кузиных в гостях и не хотел уходить. Он опрометчиво сказал, что остается навсегда. А Иркин папа Иван Сергеевич сказал, что хорошо, пускай остается, но если человек собирается жить у них в квартире, то надо его прописать. «Чужого человека не пропишут, — сказал Иван Сергеевич, — усыновить я тебя при живых родителях не могу, так что придется тебе жениться на Ирке».