Опасное сотрудничество - Деанна Рэйборн

Ее взгляд на мгновение переместился на сына, она натянула на лицо улыбку, которая не коснулась глаз. Медленно она протянула ладонь и пожала деверю руку.

— Конечно, Малкольм. Как пожелаете.

— Тогда все улажено. Сегодня мы начнем наши расследования всерьез. С сеансом.

— Нет, — резко перебила она. — То есть я не могу вызывать духов с такой маленькой подготовкой. Мне нужно время.

Ее сын нахмурился.

— Ты не обязана это делать, Малкольм слишком мало заботился о нас.

Малкольм покраснел, но не ответил. Хелен посмотрела на сына с легким упреком.

— Твой дядя прав. У нас есть шанс стать настоящей семьей. И если я могу помочь, то мой долг помочь. Я сделаю это, — она говорила более решительно, чем раньше. Но ее руки дрожали, и что-то вроде страха застряло в глазах.

Я подвинулась вперед, чтобы заглянуть в сумку, но Малкольм встретил мой взгляд с мрачным выражением лица. Я остановилась, усмиряя свой энтузиазм. То, что для меня лишь научное исследование доказательств, для него болезненное напоминание о жене, которую он потерял. Что еще хуже, не безличный предмет, а дорожная сумка леди, несомненно, с ее самыми сокровенными вещами. У меня будет достаточно времени, чтобы спросить об этом позже, решила я. Я отступила.

— Мы начнем завтра, — твердо объявил Малкольм, поднимая изгнившую сумку.

* * *

Как и во время моего визита в комнату Стокера прошлой ночью, я не стала стучать. Я на всех парах ворвалась в спальню Тибериуса, с удивлением обнаружив, что он уже раздевается. Он бросил на меня злой взгляд.

— Ах, Вероника, вы внезапно решили меня совратить? Вы все еще будете уважать меня утром?

— Вы ужасный человек. Я должна была знать. Стокер предупредил меня, но я не стала слушать. Вы притащили меня сюда с какой-то гнусной целью, и я желаю знать, что это такое.

Я твердо стояла спиной к двери, ожидая его ответа. Он снял с себя вечерний пиджак и жилет и начал дергать галстук, длинные пальцы раздраженно теребили шелк.

— Притащил вас? Моя дорогая Вероника, мне оставалось только упомянуть о Glasswings, и вы умоляли привезти вас сюда.

— Семантика, — твердо пресекла я. — Теперь, о чем это все? Во что играет Малкольм Ромилли с этим собранием и что, черт возьми, случилось с Розамундой?

Виконт выгнул бровь. Это был эффектный жест, один из тех, что Стокер часто пытался воспроизвести, но редко достигал успеха.

— Отличные вопросы. Хотел бы я знать ответы.

— Что вы имеете в виду?

Он дернул запонки, вытащил каждую и бросил на умывальник, прежде чем расстегнуть воротник и манжеты.

— К счастью для вас, хозяин дома не видел, как вы пробираетесь в мою спальню, словно леди сомнительной добродетели. Знаете, Малкольм в определенной степени ханжа. Он был бы страшно шокирован, если бы знал, что вы сейчас здесь.

— Он будет куда более шокирован, когда понадобится лечить вас от травм. Травм, которые я нанесу, если вы не начнете отвечать на вопросы.

Вопреки желанию, Тибериус издал короткий смех.

— Боже, я был прав, что привез вас.

Он снял рубашку. Его мускулатура была не такой впечатляющей, как у Стокера, но сама по себе великолепна. Старший брат Стокера был длинным и изящно чувственным, как статуя Праксителя[13], и при других обстоятельствах у меня зачесались бы пальцы, чтобы обнаружить, являлось ли это мраморное совершенство столь же твердым, как и выглядело. Виконт набросил халат из черного шелка и завязал пояс вокруг талии.

Тибериус указал на кресла у камина.

— Не желаете расположиться более комфортно? Или вы бы предпочли кровать?

Для себя Тибериус выбрал кровать, устроившись на подушках и призывно похлопывая по одеялу.

Я осталась там, где была.

— Тибериус!

Он тяжело вздохнул.

— Очень хорошо. — Виконт сложил руки за головой и уставился на балдахин кровати. Ткань, скорее всего очень дорогая, была замысловато плиссированна и собрана в сложную звездную форму. — Повторю то, что вы уже узнали сегодня вечером. Три года назад Розамунда и Малкольм Ромилли поженились здесь в замке. В день их свадьбы Розамунда исчезла, по-видимому, в свадебном платье и фате.

— По-видимому?

— Никто не видел, как она ушла, — декламировал он монотонно. — Свадебный торт был оставлен портиться, гирлянды цветов роняли лепестки. Все это ужасно напоминало мисс Хэвишем[14]. Наконец Малкольм согласился принять факт: она ушла и не вернется. Теперь, обнаружив эту ужасную сумку, Ромилли решил, что хочет докопаться до истины. Он собрал единственных людей, которым, по его мнению, может доверить расследование проблемы.

— Почему бы не обратиться к полиции?

Тибериус изобразил насмешливый ужас.

— Полиция? Моя дорогая Вероника, полиция была рада повесить его за убийство, только без тела было бы довольно сложно. Они не скрывали своих подозрений, один или несколько из них говорили с прессой — с катастрофическими результатами. В то время вы и Стокер были за границей, но поверьте мне, я редко был свидетелем более жестокого потрошения со стороны газет. Довольно было прочитать одну, чтобы убедиться: Малкольм — нечестивая комбинация Синей Бороды и Генриха VIII. Скандал едва не уничтожил его. Вот почему он капризничает, требуя, чтобы я был осторожен с любыми лондонскими запросами. Из-за страха, что все грязь может быть снова вытащена.

Я не была удивлена. Подобные порочащие истории распространялись о Стокере во время его бракоразводного процесса. Поскольку его не было в Англии, чтобы защитить себя, сплетни сделали свое дело, и даже сейчас многие люди верили в худшее.

— Как ужасно, — тихо проговорила я.

— Да, налицо опасности свободной прессы. В любом случае, в результате Малькольм и Мертензия полностью удалились из общества. С тех пор ни один из них не покидал остров и никого не приглашал. Вот почему я подозревал: что-то происходит, когда получил его письмо с просьбой приехать.

— Почему он просил именно вас? Вы сказали, что не видели его несколько лет?

Тибериус долго не отвечал, и когда заговорил, я учуяла уклончивость в его ответе.

— Наши пути некоторое время не пересекались, но мы с детства были лучшими друзьями, близки как братья. Ближе, в моем случае. Вы заметили, что Стокер и я не особенно преданны друг другу.

— Думаю, вы более привязаны друг к другу, чем любой из вас хотел бы признать, — возразила я. Я наклонила голову, изучая его длинную элегантную фигуру. — Мне трудно представить вас ребенком, проводившим время с друзьями детства. Каким вы были?