Убийство на ранчо - Рекс Тодхантер Стаут

вернулся к своему занятию, аккуратно поставил еще пару банок и наконец соизволил поздороваться:

– Добрутро.

Будь это вчера, а не сегодня и я бы пришел из прокуратуры с мандатом, подписанным Джессапом, то, конечно, немного развлекся бы, но сейчас это была просто работа.

– Лучше, чем вчера, – откликнулся я. – Настоящий дождь.

– Точно.

– Посидим немного, потолкуем?

– Я знал, что вы приедете, – кивнул он.

– Конечно. Но если ваш отец по-прежнему запрещает вам разговаривать со мной, то я могу сперва заскочить к нему. Труда мне это не составит.

– Пожалуй, да. Нет, сейчас он уже так не говорит. Он сказал, что закон есть закон. А закон он знает. Только вот разговаривать здесь неудобно. Слишком много людей. У вас есть бумага, подписанная окружным прокурором?

Я извлек из кармана конверт, достал из него подписанный Джессапом бланк, развернул и протянул Хейту-младшему.

Тот дважды перечел бумагу и возвратил мне:

– Вроде все нормально. Но говорить нам все-таки лучше всего в его кабинете, чтобы соблюсти законность. Сестра забрала мою машину, так что поедем в вашей. Вернее, в машине мисс Роуэн.

Я мог бы съязвить насчет того, что «папочке лучше знать», но смолчал. Джилберт расставил по местам еще несколько банок, потом вышел, сообщил товарищам, что на некоторое время отлучится, – его отпустили, благо заправкой владел его отец, – и наконец залез на переднее сиденье универсала Лили. До здания суда ехать было около полумили. Как и в любое субботнее утро, поставить машину было негде, но я свернул, обогнул здание и въехал во двор мимо щита с надписью «Стоянка только для служебных машин». Во-первых, я теперь состоял на службе, а во-вторых, рядом со мной сидел Хейт. Дверь служебного входа была открыта, так что мы вошли и по длинному коридору направились к центральной лестнице. Я шел впереди, а Джилберт – следом. Мы миновали несколько дверей, три из которых по левую сторону были зарешечены, так как раньше здесь располагалась окружная тюрьма. Выйдя в просторный вестибюль, я повернул направо к лестнице, но на полпути оглянулся и остолбенел. Незаметно отставший сынок шерифа шмыгнул в боковой проход. Желания гнаться за ним у меня не было, но я решил хотя бы выяснить, куда он спрятался, поэтому быстро прошел по коридору в вестибюль и подоспел как раз вовремя, чтобы заметить, в какую дверь он проскользнул.

Дежурный за столом что-то рявкнул и вскочил, когда я быстрым шагом направился к внутренней двери и вошел за перегородку. Я остановился у стола и сказал:

– Какого черта, если это законно!

Вы не встречались шерифом Морли Хейтом, что вполне справедливо, потому что он еще не появлялся в моих записках. А вот нам с Лили такое счастье уже выпадало. Его кумиром был Уайатт Эрп[5], поэтому он и одевался именно так, но револьвер носил в кобуре, подвешенной к ремню, как у полицейского штата, хотя и знал, что не должен. Большая трудность состояла в том, что он был прирожденным грубияном и «крышевателем», что, конечно, совсем не соответствовало образу Уайатта Эрпа. Как будто этого было недостаточно, он говорил разным людям, с двумя из которых я встречался, что, когда возникает проблема, которую нужно решить, он всегда спрашивает себя, что сделал бы Дж. Эдгар Гувер. В общем, в голове шерифа царила путаница, которую не мог бы сделать хуже даже опытный психоаналитик.

Поскольку Морли Хейт, безусловно, знал, чего следует от меня ожидать, с той минуты, как прослышал о наших новых полномочиях, и поскольку он сказал сыну, как поступить, мое появление не стало для него сюрпризом. Он даже не попытался прикинуться удивленным. Вместо этого он прищурился, как Уайатт Эрп, и прорычал:

– Почему вы так долго не приходили?

Его сыну Джилу, стоявшему рядом с картотечными шкафами, длинные конечности, включая лишние полтора дюйма шеи, достались от отца. Конечно, это не было идеальным для шерифа, но его все равно избрали. Одна из уловок шерифа заключалась в том, чтобы держать плечи приподнятыми и отведенными назад, чтобы они выглядели шире. Именно это он и делал сейчас.

У края его стола стоял простой деревянный стул. Я подошел к нему и сел.

– Мистер Вулф посчитал, что вчера у нас были более важные дела, – вежливо ответил я. – Пожалуй, впервые мне придется задавать вопросы подозреваемому в убийстве в присутствии шерифа. Нам понадобится стенографистка?

– Нет! – отрезал Хейт.

Открыв ящик стола, он пошарил в нем, достал несколько бумаг и выбрал одну из них.

– Вот дополнительный экземпляр протокола, подписанного одним из подозреваемых, которых я допросил. – Он протянул бумагу мне. – Читать, надеюсь, умеете?

Я взял бумагу, не моргнув и глазом. На стандартном листе с широкими полями через один интервал шел плотно напечатанный текст:

Тимбербург, Монтана

27 июля 1968 года

Я, Джилберт Хейт, проживающий в доме 218 на Джефферсон-стрит в г. Тимбербурге, штат Монтана, настоящим заверяю, что в четверг 25 июля 1968 года находился на автозаправочной станции «Престо» на Мейн-стрит с 12:50 до 14:25. Далее график моих передвижений таков, с точностью до пяти минут: с 14:35 до 16:25 я был в гостях у мисс Бесси Боутон, проживающей по адресу: Уиллоу-стрит, 360. С 16:40 до 17:05 я был в офисе «Кровельной компа нии Дауда» на Мейн-стрит, где встречался с мистером Хомером Даудом. С 17:20 до 18:00 я посещал птицеферму мистера Джимми Негрона на шоссе 27 к югу от Тимбербурга.

Подпись: Джилберт Хейт

Свидетель: Эффи Т. Даггерс

Имена и фамилии были подпечатаны под собственноручными подписями. Ни к чему не придерешься. Шериф, конечно, ожидал, что я попытаюсь найти прореху в алиби Джилберта либо займусь выяснением личных отношений Джилберта с Альмой Греве и Филипом Броделлом, так что мне надо было сменить тактику. Хотя выбирать было особенно не из чего. Я аккуратно сложил документ, спрятал его в карман, прищурился и прогнусавил в лучшей манере шерифов из голливудских вестернов:

– Это только то, что касается его, и я это еще проверю. А вот как насчет вас? Где были вы с четырнадцати до восемнадцати часов в четверг двадцать пятого июля?

Результат превзошел мои ожидания. Его рука метнулась к кобуре, и на мгновение мне даже показалось, что кровопролития не избежать. Глаза шерифа вылезли из орбит, потом он заревел, словно бык, которому выжигают клеймо:

– Ах ты, нью-йоркский подонок!

В следующий миг шериф рванулся со стула, но дальнейшие его действия я описать не в состоянии, так как, повернувшись к нему спиной, уже покидал кабинет.

Поскольку мне доводилось наведываться